Повелитель Человечества (ЛП)

– Ты выглядишь вымотанным до смерти, – донёсся холодный голос от арочного входа.

Константин Вальдор, Первый из Десяти Тысяч, направлялся к ним. Резкий терранский ветер дул ему в лицо, по которому нельзя было определить к какой культуре он принадлежал, принося с собой ароматы далёких кузниц и химический привкус огромных орудий, протянувшихся рядами вдоль укреплений. Тронный мир всегда рождал щёлочный запах истории из праха миллиона культур, долгие тысячелетия воевавших друг с другом. Сейчас цикл беспощадно пошёл на новый виток. Впервые за долгую историю колыбель человечества познала мир. Император покорил всех и Pax Imperialis поднялся из руин. Вместо того чтобы сражаться на уже опустошённой почве, человечество направило свои величайшие и могущественнейшие армии в космос, вести войну вдали от родного мира.

И всё же несмотря ни на что война приближалась. Мир Терры оказался всего лишь иллюзией, рождённой ложной и глупой надеждой.

Керия поздоровалась с капитан-генералом быстрыми жестами. Диоклетиан приветствовал символом Объединения, прижав кулак к сердцу, Вальдор ответил таким же приветствием.

– Где Ясарик? – сразу спросил Вальдор.

– Погиб.

– Кадай?

– Погиб. Он погиб вместе с аднектор-примусом Менделем.

Вальдор помедлил. – Ра?

– Ра – жив. Он надзирает за защитой от последствий невежества Магнуса, – ответил Диоклетиан. – Я здесь вместо трибуна.

– Значит, Ра, – произнёс Вальдор, после недолгого молчания, словно взвешивал имя и последствия, которые оно означало. – Пусть будет так.

Иосос и её сервиторы-умельцы продолжали осматривать, чинить и заделывать помятый доспех Диоклетиана. Яркие искры разлетались от ацетиленовых сварочных инструментов в кончиках пальцев техножрицы, когда она прижимала их к повреждённым местам. Стоявший за спиной кустодия сервитор снял аурамитовые пластины и теперь подсоединял разрубленную вдоль правой лопатки связку мышечных волокон. Некогда великолепный Диоклетиан теперь стоял скорее в опалённой грязной бронзе, чем в имперском золоте.

В отличие от него Вальдор красовался в великолепной почти церемониальной броне. Хотя тысячи царапин и шрамов покрывали её поверхность – каждая говорила о сражении, выигранном во славу Императора – это были старые и давно излеченные раны. Прошли месяцы с тех пор, как капитан-генерал в последний раз видел войну, и за это время такие мастеровые как Иосос использовали свои таинственные умения над каждой пластиной его брони, вернув доспех к почти идеальному состоянию.

– Что случилось? – спросил Вальдор. Желание узнать судьбу Императора явно читалось на его суровом лице.

Керия ответила серией коротких жестов.

– Разгромлены? – Вальдор покачал головой из-за безумия её объяснения. – Как могло не хватить Безмолвного Сестринства и Десяти Тысяч, чтобы справиться с этой угрозой?

Керия повторила жесты, двигая руками ещё увереннее.

– Вот почему мы здесь, – произнёс Диоклетиан, добавляя голос к её признанию. – Нам нужно больше воинов, чтобы удержать Невозможный город.

– Что с Десятью Тысячами?

Керия и Диоклетиан переглянулись. Утомлённый формальностями префект покачал головой. – Я многое не могу сказать. Так много запрещено говорить здесь на поверхности, даже там, где не может услышать ни одно предательское ухо. Последние несколько месяцев обернулись жестокими потерями, большими, чем за любой прошедший год. Десять Тысяч сильно обескровлены. У Безмолвного Сестринства дела немногим лучше.

Он протянул трофей Вальдору. – И теперь ещё это.

Вне всяких сомнений это был шлем космического десантника. И этого, конечно же, просто не могло быть.

Константин Вальдор поворачивал реликвию в золотых руках, изучая каждый дюйм конструкции. Шлем не принадлежал никакому легиону, который мог назвать Вальдор, помятый расколотый керамит был красным, и такой цвет ни один из восемнадцати легионов не носил на поле битвы. Благородные сыновья Сангвиния из IX были раскрашены в ярко-красный цвет артериальной крови, предательские собаки Магнуса из XV использовали более тусклый и строгий багровый оттенок.

Этот шлем выглядел по-другому. Его керамит сиял гордой алой краской, в местах сколов проступал тёмно-серый цвет, окаймлённый похожим на бронзу металлом с таким количеством примесей, что напоминал латунь.

Лицевая панель была IV типа со значительными изменениями. Рту придали вид рычащей пасти со стиснутой железными зубами решёткой респиратора. Двойные твёрдые керамитовые гребни напоминали ангельские крылья офицеров Первого и высокие дуги чемпионов XII, но были грубее и прямее, чем у любого легиона и украшены медными болтами, вбитыми в красный металл.

Каждый из этих элементов был необычен, но не беспрецедентен. Существовало столько же вариантов в дизайне типов брони, сколько производящих арсеналы Легионес Астартес литейных заводов и миров-кузниц. Аналогично и этот шлем нёс отметку своей кузни, но такую стилистическую зазубренную руну за правым слуховым рецептором ещё не видели в Солнечной системе.

– Сарум, – после затянувшейся паузы произнёс Вальдор. – Его выковали на Саруме. – Он посмотрел на Диоклетиана и Керию, но не вернул шлем. – Пожиратели Миров, – выдохнул он имя, словно проклятье, чем оно и стало.

Диоклетиан согласно кивнул. – На наплечнике убитого легионера был изображён пожираемый мир, а затылок оскверняла кибернетика, столь любимая Двенадцатым легионом.

Какое-то время Вальдор молчал. Что можно было сказать?

– Расскажите мне всё, – наконец приказал он.

Руки Керии соткали ответ в воздухе.

– Тогда скажите мне всё что можете, – холодно произнёс Вальдор. – Скажите мне вообще всё что можете, прежде чем мы созовём военный совет.

Малкадор Сигиллит, регент Терры, носил ничем не примечательные одеяния терранского администратора. Он возглавлял военный совет, опираясь на посох с навершием в форме орла, словно стареющий советник, впрочем, им он и был.

Они собрались в личном святилище Сигиллита, башне, которой до сих пор удавалось избегать масштабной реконструкции Имперских Кулаков. Её кольцевой балкон так и остался открытым для ночного терранского неба, и огромные тёмные каменные сферы кружили вокруг главного шпиля палаты по эллиптическим орбитам, отбрасывая тени сквозь высокие витражи. Девять вырезанных из альбианского белого камня главных сфер парили на мощных антигравитационных суспензорах. Десятки дополнительных сфер, спутники из тёмного базальта, следовали вокруг них по орбитам в симбиотическом вращении, словно самый высокий зал башни являлся центром Солнечной системы.

Малкадор ссылался на то, что занимался здесь исследованиями. Ему нравилось проводить избранные встречи в центре этой трёхмерной астролябии, заявляя, что она позволяла ему видеть перспективу, о которой слишком легко забыть в недрах Императорского дворца. Он отказался от реконструкции башни, утверждая, что ему необходимо “менее воинственное и менее несчастное” место для размышления в одиночестве. Несмотря на звание Дорна, как Преторианца Терры, воля Малкадора возобладала. Башня осталось редкой иглой ручной работы во Дворце, который возродился, как крепость.

Несколько самых могущественных верных Империуму мужчин и женщин, стояли вокруг кругового гололитического стола в самом центре библиариума на вершине башни. Их окружали бесценные свитки и реликвии сотни потерянных культур, от старейших времён Старой Земли до многих исчезнувших в Тёмную эру технологии. Резные предметы из дерева, куски разбитых статуй из белых и чёрных камней, свитки в стазисных полях, пистолеты, ружья и мечи, давно отданные временем на милость ржавчине и патине, – как минимум это можно было назвать разношёрстной коллекцией.

Шесть человек стояли друг напротив друга. Шесть человек, решающих судьбу империи. Всё принятое здесь распространится по всей запутаннейшей иерархии Империума или навсегда будет заперто за замками и санкциями.

Диоклетиан по очереди посмотрел на каждого из иерархов, собравшихся вокруг стола без сторон, чтобы все казались равными: фабрикатус-локум Тримейя с Марса; Малкадор, имперский регент; Рогал Дорн, примарх Имперских Кулаков; Керия, Рыцарь Забвения Безмолвного Сестринства; капитан-генерал Вальдор из Десяти Тысяч; и сам Диоклетиан.