Ключ Эдема

– Глупая девчонка! – отмахнулся воин, – иди, откуда пришла, и дожидайся своего хозяина, в гневе или в радости – это твоя участь.

– Ты прав, – вздохнула Элиана, не глядя на удаляющегося воина. – Как моя участь была умереть от рук стражи, если бы не благородный лучник, узревший во мне человека, а не собаку.

Закария остановился, закатил глаза к небу, в беззвучной молитве пробормотал несколько слов и обернулся.

– Басиру нужно, чтобы ты пришла?

– Я этого не говорила.

По-своему расценив ответ, лучник решительно посмотрел на стоящих в карауле стражников и кивнул ей:

– Идем за мной.

Они двинулись в обход шатра. Ближайший к шатру караул стоял у входа, и то соблюдал расстояние в несколько шагов, чтобы не слышать того, что обсуждается под пологом. Закария повел Эмилию к тыльной стороне.

– Если попадешься, – он остановился и сжал плечо девушки, – я сам отрежу тебе голову и насажу на копье. А Басиру скажу, что ты пыталась меня убить.

– О, он не поверит, – улыбнулась та, – не поверит, что я не смогла.

Воин сперва нахмурился, восприняв ее слова, как оскорбление, но тут же рассмеялся, и отпустил ее. Приказав оставаться в тени телеги, он направился к стоящему неподалеку воину. Окликнув его, Закария поприветствовал и стал задавать вопросы, которые бы не вызвали никакого подозрения. Когда дежурный немного повернул голову, Элиана стремглав кинулась к следующему укрытию – бочке с водой, а оттуда, убедившись, что за ней не следят, она добралась до шатра. Девушка легла на живот и замерла. Ее одежда сливалась по цвету с белесыми песками, а низкий колючий кустарник полностью скрывал ее от посторонних глаз. Проткнув ножом небольшую дыру в полотне, она заглянула внутрь шатра. Обзор закрывал стоящий поблизости сундук, но менять положение Элиана не стала.

– Значит, они полагают, что я слишком слаб и податлив, чтобы противостоять воле халифа? – Юсуф ибн-Айюб прошел мимо сундука, и Элиана невольно сжалась.

С момента их первой встречи прошло пять лет. Юсуфу исполнилось тридцать два года. Он возмужал и отличился в боях, но по-прежнему его голос был тих и глубок, а взгляд – спокоен, как вечерняя пустыня. Стоящий в нескольких шагах от него Басир выглядел более встревоженно и едва скрывал гнев и стыд за то, какие новости вынужден передать.

– Мой господин, осмелюсь заметить, что мои слова звучали иначе.

– Да, – улыбнулся его собеседник, и голос стал бархатным, – ты хорошо постарался, чтобы не взять на себя ошибку других, но не думай, что я сержусь. Твоё сообщение бесценно. И Аскар ад-Дин… Я и подумать не мог. Этот человек никогда не привлекал моего внимания прежде. Какое упущение.

Он цокнул языком и, сплетя руки на груди, остановился. Басир ждал, опустив голову.

– Что ж, – медленно проговорил Юсуф, – мы предупреждены. Значит, на шаг впереди противника. Нужно предоставить им право первого хода, тогда как мы свой сделали еще до начала игры. Пусть полагают, что преимущество на их стороне.

Басир не дождался иных распоряжений и поклонился.

– Погоди, – прозвучало ему в спину. – Ты не сказал, как добыл эти сведения.

Басир замешкался, и Элиане было видно, с каким старанием он подбирает ответ, который бы не был ложью, и в то же время не раскрывал правды.

Эти муки увидела не только притаившаяся девушка. Юсуф рассмеялся:

– Предполагаю, что ты вновь доверил мою судьбу своей дрессированной обезьянке.

Басир поклонился и заметил:

– Смею тебя заверить, мой господин, это весьма сообразительная обезьянка.

– Не сомневаюсь. Беспечность тебе не присуща. Награди ее, как подобает.

Последние слова обволокли сердце Элианы растопленным медом. В груди радостно защемило, и улыбка сама появилась на измазанном в песке и пыли лице. Она залюбовалась молодым господином и вовсе упустила из виду, что Басир покинул шатер. Когда же девушка опомнилась, то испытала ужас, от которого ноги вмиг стали мягкими и непослушными. Оглядевшись, она на животе поползла в сторону и чудом проскользнула между двумя охраняющими шатер воинами, скрывшись между колес стоящей телеги.

Напрасно Элиана бежала назад, тревожа жителей лагеря. Когда она, запыхавшись, влетела в шатер, хозяин уже был там. Таким разгневанным ей еще не доводилось его видеть. Элиана открыла рот и тут же закрыла его, зная, что никакими словами не вымолить прощения. Басир ударил ее по лицу перчатками для верховой езды, затем еще раз, и еще. На рассеченной губе выступила капля крови.

– Убирайся вон, – приказал он, отвернувшись и всем своим видом выражая презрение.

Элиана тихо вышла из шатра, отошла на несколько шагов, а затем побежала прочь. Остановилась она на границе лагеря, спряталась между больших камней и, уткнувшись лицом в ладони, заплакала. Столько чувств переполняло шестнадцатилетнюю девушку, что справляться с ними в одиночестве было физически больно. Ныло в груди, горло сдавливало незримой рукой. Но больше прочих чувств был страх, что хозяин никогда не простит ее, и всё, что останется бедной иноверке – умереть от руки мусульман, христиан или быть убитой пустыней. Хотела бы она помолиться о своем спасении, да не знала, кому. Восточный бог слишком юн и горяч, западный – слишком милосерден к своим последователям и безжалостен к чужакам, а своего бога у нее не было вовсе. Отец когда-то учил ее молиться, но Элиана забыла об этом, как забыла родной язык, чтобы выжить. Так забывают дети о том, что было с ними в утробе матери, когда учатся обходиться своими силами в новом мире.

Она услышала шаги и сжалась сильнее. Как же не хотелось девушке быть найденной именно сейчас. Но убежище, которое она всегда считала своим, было не только ее тайной.

Закария ибн-Дауд с удивлением наклонил голову, разглядывая ее лицо, затем подошел ближе и присел на камень.

– Хорошее было место. Тихое. Но раз его нашла глупая девчонка, то и другие скоро узнают.

Не дождавшись в ответ никаких слов, даже колкого замечания, он повернулся к ней. Почувствовав его взгляд, Элиана вытерла кровь с губы и отвернулась, чтобы спрятать опухающую щеку. Нахмурившись, лучник заметил:

– Вот странные дела творятся. Твой хозяин прощает твое непослушание и сурово карает за покорность. Как же это понимать?

Элиана резко поднялась, но ее рука оказалась сжата пальцами Закарии. Не оборачиваясь, она спросила:

– Разве правоверный мусульманин не запятнается, прикоснувшись к еврейке?

– Руки можно отмыть, – жестко произнес он, – но не честь. Ты обманула меня? Все ваше племя живет одной только ложью и ухищрениями, и ты также оклеветала имя своего господина и ввела меня в заблуждение, чтобы проникнуть к шатру нашего командующего. Я поклялся, что убью тебя в этом случае, и не намерен отступать от данного слова.

– Так убей, – Элиана обернулась к нему, глядя влажными глазами с равнодушием к своей судьбе. – Окажи милость этому небу, которое все еще меня терпит. Моему господину, избавив его от нерадивой рабыни. Себе, чтобы не пришлось раскаиваться в собственном милосердии. Но знай, что я не обманывала тебя.

Закария долго смотрел на девушку, так пристально, как смотрит мимо наконечника стрелы, выбирая свою цель. Он бы хотел убедиться в ее лукавстве, но не видел того, что могло бы подтвердить его опасения.

– Значит, Басир так жесток, что наказал тебя незаслуженно?

– Я заслужила гораздо большее наказание, а мой господин проявил доброту, которой я недостойна.

Закария отпустил ее руку, отвернулся.

– Уходи.

Элиана отступила на шаг от него и, повернувшись спиной, медленно пошла по тени от ближайшего шатра. «Все говорят: «уходи», – думала она, – но разве я могу? Все равно, что гнать прочь собаку, сидящую на привязи». Поднявшись чуть выше на холм, Элиана посмотрела на бескрайние пески. В дрожащем облаке жара виднелись очертания города, откуда она прибыла накануне. Девушка пригладила выбившиеся из-под платка волосы и облизала губы. На языке проявился соленый привкус крови.