Борьба за будущее: Интроекция (СИ)

       Синдзи даже не заметил, как кто-то сильно толкнул Ману. Он не знал, кто и когда это сделал. Был лишь уверен, что это вышло случайно. Братья услышали вскрик и как что-то скатилось с лестницы.

       Первым среагировал Отоя, немедленно бросившись вниз. Синдзи в шоке спускался по лестнице, не зная, что он увидит. Бедная Мана, лежавшая на первом этаже, перед ним предстала почти полностью нагая. Его глаза цеплялись за самые интимные места, отчего ему стало тошно от себя. Ссадины усыпали её хрупкое и стройное тело. Она была в сознании, но не могла пошевелиться.

       — Звони в скорую, Синдзи! — гаркнул Отоя, прикрывая Ману первым попавшимся полотенцем. Он аккуратно положил девушку ровно на спину и о чём-то её спрашивал. Что-то связанное с первой помощью. Та лишь рыдала от боли.

       Синдзи отступил к выходу с отстранённым взглядом, не веря, что всё дошло до такого. Его бил озноб от страха.

       — Синдзи, мать твою, скорую!

       Синдзи помчался прочь из дома.

       — СИНДЗИ!!!

       Он бежал как можно быстрее. Бежал от проблем. Бежал от своей жизни. Бежал от себя. Бежал от них. Бежал от причинённой боли. Бежал от ревности. Бежал от ответственности. Бежал от дома, который никогда ему не был родным. Бежал от всего. Бежал куда глаза глядят. Глаза, которые слезились от боли, горя, страха.

       Просто бежал.

  ^{[К оглавлению ↑]}

Глава 3. Путь к выбору

       Во что человек должен верить, если его привычный мир в мгновение ока рушится? Что делать человеку? Некоторые впадают в глубокую депрессию, им сложно смириться с горестным фактом, который подбросила судьба. Они в отчаянии вновь и вновь проигрывают в уме роковой момент, представляя, как могли бы поступить иначе. И это происходит до тех пор, пока не придёт осознание — прошлого не изменить. Остаётся только принять. Более сильные, закусив удила, стараются преодолеть препятствия на своём жизненном пути. Даже если они встречаются с неразрешимой проблемой — не останавливаются и не отчаиваются, а двигаются вперёд, не оборачиваясь.

       Синдзи не принадлежал ни к тем, ни к другим. Его разум отказывался вспоминать всё то, что произошло за этот чёртов день. Это позволяло ему не утонуть в пучине страданий. Но одновременно юноша не был настолько силён, чтобы предпринимать хоть какие-то осмысленные действия. Для него, как он сам думал, есть одно правильное решение — бежать. Как можно дальше. В надежде, что возникшие проблемы не смогут его нагнать.

       Поэтому он нёсся что есть мочи по извилистым дорожкам холмистого лесопарка. Того самого, который рядом с его домом. На крутых поворотах Синдзи то и дело врезался в перила, ограждавшие его от стремительного падения со склона холма. А каким бы ужасным ни был этот день, о суициде юноша не думал. Жить-то он как раз хотел, очень и очень хотел. Особенно чувствовать себя живым, а не просто существовать.

       Когда сил бежать уже не было, Синдзи привалился к перилам, переводя дыхание. Лёгкие горели, а ноги умоляли об отдыхе. Голова звенела пустотой — даже на простые мысли сил не осталось. Он глубоко хватал воздух, в горле жутко пересохло, а желудок настоятельно требовал пищи. До юноши дошло, что он пробежал не меньше трёх километров.

       Парень огляделся, чтобы понять, где именно он находился.

       Солнце уже село, и темнота окутала лесопарк. Правее, на вершине холма, виднелась башня Хигошияма, подсвеченная прожекторами. Её наполовину скрывали кроны деревьев. По левую руку проходил монорельс. Значит, рядом парк развлечений, который примыкал к юго-западной части лесопарка. Но сейчас он наверняка уже был закрыт, так что поживиться каким-нибудь хот-догом или такояки не удастся. Однако если пойти вдоль парка развлечений, то выйдешь прямо к станции метро. А там наверняка можно найти кафе или забегаловку какую-нибудь.

       Немного передохнув, Синдзи зашагал к намеченной цели. От сильной усталости он не мог соображать. Сознанием завладели основные животные инстинкты: поесть и отдохнуть. Это всё, что ему требовалось в ближайшее время. И постараться не вспоминать.

       Из последних сил юноша еле-еле доковылял до площади у станции метро. Спешившие с работы люди шарахались от него, словно от зомби. Но он на это не обращал никакого внимания. Синдзи остановился в сквере рядом с гигантским памятником горожанам, погибшим и пропавшим без вести во время Удара. Раньше он не понимал, зачем было создавать настолько пугающее изваяние несчастной семьи. Их перекорёженные в агонии лица вселяли ужас. Но именно так и выглядит боль вперемешку с отчаянием. Лишь испытав подобные эмоции, можно понять замысел авторов монумента.

       Оглядевшись, юноша заметил «Макдональдс». Откровенно говоря, Синдзи не любил фастфуд, но сейчас выбирать не приходилось...

       Сделав внушительный заказ, он плюхнулся за свободный столик. Не сдерживая себя, стал жадно пожирать бургеры из полуфабрикатов. Слишком сладкая булка перемешивалась со слишком жирной котлетой, почти скрывая пластиковый привкус. Не менее жадно парень поглощал колу, разбавленную водой. Холодное и горячее у него в желудке образовало приятно бурливший коктейль. Не успел юноша приняться за второй бургер, как на него внезапно нахлынуло: в один миг вывалились все переживания и вся боль, от которых он так отчаянно убегал. Они схватили его своими цепкими щупальцами и разом погрузили в пучину стыда, отчаяния, злости. Где-то на задворках сначала тлело, а потом разгоралось всё сильнее ещё одно чувство — одиночество.

       Преданный, убежавший, одинокий.

       Не в силах себя сдерживать, он заплакал. Скупые слёзы потекли по горящим щекам, но жевать парень не переставал — настолько силён был голод. Не менее сильны были нахлынувшие на него чувства, которые поглощали юношу, не отпуская ни на секунду.

       К нему подбежала менеджер спросить, всё ли хорошо. Обычная, ничем не примечательная девушка. Синдзи понимал, что это часть её работы, но ему всё равно стало чуть легче от того, что кому-то не наплевать на его горе. Во всяком случае в это хотелось верить. Сотрудница о чём-то лопотала, предлагала помощь. На слове «полиция» Икари встрепенулся. Сделав над собой усилие, он немного успокоился. Менеджер не торопилась уходить, переспросила, не нужна ли помощь. Синдзи заверил девушку, что сейчас он сам придёт в норму. Хотя ему слабо в это верилось, но что поделаешь: вдруг она и вправду вызовет стражей порядка, на всякий случай. Глянув на Икари с недоверием, менеджер всё же ушла по своим делам, оставив того наедине с мыслями. А их было великое множество, и они утягивали его в бездонный колодец неизвестности.

       Синдзи не знал, что ему делать. Домой — в чужой дом — возвращаться решительно не собирался. Хотя ему очень хотелось узнать, всё ли в порядке с Маной, однако разговаривать ни с ней, ни с Отоей желания не было. Где-то в глубине сознания что-то требовало убежать ещё дальше, но он не имел представления куда. У него не было друзей в городе, которые смогли бы приютить. Не было родственников, к которым он мог поехать. Бабушка по линии матери очень плохо себя чувствовала после смерти дедушки двумя годами ранее. Да и еле концы с концами сводила, поэтому ехать к ней в Саппоро не было хорошей идеей. А больше родственников матери у него не осталось. По отцовской линии был только дядя Хиро. Но Синдзи не хотел больше видеть ни Отою в частности, ни семью Рокобунги в целом.

       Синдзи понимал, что нужно что-то придумать, ибо завтра его будет искать полиция, а значит, в Нагое оставаться больше нельзя.

       Мана...

       Юноша накрыл голову руками, и глаза вновь набухли от слёз, как ни старался сдержаться.

       В отчаянии он попытался ухватиться за последнюю ниточку. Невольно прикрыл глаза рукой, вытирая слёзы, и тихо прошептал: