Близнецы. Том 1

– Ну а результаты той проверки, что ты поручил мне провести, тебя не интересуют? – спросил Мейджер. – Или ты уже забыл о ней?

– А, черт, совсем забыл! Извини, брат, виноват, закрутился! – Крис и действительно забыл о «двадцать пятом кадре». Забыл, потому что был уверен в результате. – Ну и что там? – поинтересовался он. Голос его, однако, прозвучал так безразлично, что Мейджеру все стало ясно.

– Ты даже не спросил, а было ли там что-нибудь вообще? Сразу спрашиваешь, что там? Блестяще! – отметил Тони. – Я всегда завидовал твоей уверенности. Ты нашел решение, как разоблачить гениальную аферу, и так спокойно говоришь об этом? Нет, это только ты можешь так расточительно разбрасывать свои идеи!

– Это не моя находка! – признался Джордан. – Подсказали, но только не спрашивай кто. И все же, что там было?

– Ты знаешь, для такой оригинальной идеи они выдают слишком примитивный текст! Реклама, лозунги... Примитив. Даже удивительно! Я бы там такое наворочал!

– Примитивный текст для примитивной публики! – прокомментировал Крис. – Массы, они же не требуют изысков! Хлеба и зрелищ, римские императоры хорошо знали, чем привлечь голоса черни! Противник – негодяй, заказчик – молодец, голосуй за него!

– Не помещаю? – Вдруг услышали они. В дверях стоял доктор Колхаун. – Работал над проблемой «потерянных», вдруг смотрю, наш шеф подлетел. Думал, на несколько минут, а вы здесь решили весь вечер провести?

– Присаживайтесь, – пригласил Крис. – Вот, говорим о психотропном воздействии на избирателей. «Двадцать пятый кадр» в действии, можете полюбоваться!

– Правда? – на лице Колхауна отразилась скука. – Значит, они все же решились?

– Кто? – удивился Крис и тут же спохватился: – Ах да, вы еще об этом... Ну кто же еще может, кроме наших политехнологов? Хотя, не могли же они сами до этого додуматься? Значит, кто-то научил?

– Да ерунда это все! – неожиданно резко возразил доктор. Пятно над головой, горевшее любопытством, на мгновение вспыхнуло раздражением и вновь стало сине-зеленым. – Я в свое время занимался этим вопросом всерьез. Детские игрушки, даже не стоит внимания серьезных людей! Вам, мистер Сазерленд, с вашим талантом не стоит растрачивать его по пустякам. Пусть те, кто выкачивает деньги из неразумных политиков, занимаются этим недостойным делом! Все равно эффект очень низок. А вот вам нужно отбросить все и заняться чистой наукой.

– Ну что вы, – смутился Крис, – вы переоцениваете мои способности. Я...

– Вы прирожденный генератор идей, мистер Сазерленд! – продолжал Колхаун, пропуская мимо ушей слова Джордана. – Мне очень понравился ваш метод, примененный при поиске места, где пациентов... Ну, скажем, подвергали обработке. Блестящий ход, я бы сказал, гроссмейстерский! Поздравляю, мне, признаться, не хватало таких знаний в информатике! Вот только, почему вы остановились и не развиваете методику? Это же новое слово в прочтении кода памяти!

– Мистер Колхаун, моя задача гораздо проще, чем вы думаете. Я не гонюсь за лаврами и дипломами. Единственное, чего я хочу, – это помочь людям вернуть память, обрести себя, – возразил Крис. – Я не ставлю себе целью расшифровать код...

– Весьма самонадеянное заявление. И такое же устремление. А не приходило ли вам в голову, что вы пытаетесь уподобиться Создателю? Ведь только ему решать, кому дать память, а кого лишить ее? И что вы вкладываете в слово «человек»? Его личность или телесную оболочку? Личность, носителем коей является память, или тело, рабски обслуживающее эту память? Ведь вы же не будете спорить, что только память является основным стимулятором человеческих поступков? В памяти вы держите все ваши страхи, все ваши страсти, стыд за неправедные поступки и радость за благие. Весь ваш опыт, наконец!

– А душа? – внезапно вмешался Стив. – Как же быть с душой, любовью?

– Это тоже память! Любовь? Вы просто помните, что вам с этим человеком хорошо, приятно... Что вы нуждаетесь в этом человеке. Что вы начинаете себя чувствовать комфортно, только когда он рядом.

– Так вы хотите сказать, что нет памяти, значит, нет и души? – вернулся в разговор Джордан. – А те люди, что остались без памяти? Они же живые! И у них есть душа!

– А кто вам сказал, что они люди? – Колхаун пристально и вполне доброжелательно следил за реакцией Криса.

Казалось, профессор кафедры беседует с любимым учеником.

– Это бездушные носители. Почему они, даже когда им говорят: вот ваши близкие, жена, дети, родители, – почему они не реагируют на них? А ведь была бы у них душа, она бы подсказала! Ведь так же считается? А она молчит! А что, если душа исчезла вместе с памятью? Но если нет души, нет памяти, то, значит, перед вами пустые оболочки, ожидающие, когда вернется душа? Может, их души и память просто где-то в путешествии, а оболочки потому и не пускают в себя никого, что ожидают их? И именно из-за этого мы не можем туда что-то записать? Место-то занято! Ведь никто же не пробовал сначала стереть память у «потерянных»? Зачем, ведь все уверены, что она и так стерта!

– Так вы знали! – догадался Крис. – Вы знаете о том, что с ними произошло!

– Если бы! – Колхаун развел руками. – Я бы многое отдал за возможность узнать, что происходит с нашими пациентами. А то, что я вам сказал, всего лишь предположение С того момента, как я узнал о ваших благородных устремлениях, я все время искал, как бы вас уесть... Тщеславие, знаете ли, – признался профессор. – Я всю жизнь занимаюсь проблемами памяти, а тут приходит в науку новичок и с ходу решает задачу, как вытаскивать глубинные образы! Стал думать над тем, что же вы нашли? И понял, что в вашей методике есть порок. Формальный подход. Вы априори считаете, что с пациентами в прошлом произошло нечто ужасное. Что они панически чего-то боятся. Боятся того, что якобы произошло в прошлом. А вдруг это страх не перед тем, что было, но перед тем, что может произойти? Перед тем, что вы можете прервать полет их души? Души, памяти, личности... Я не могу подобрать точного определения, но пусть будет душа, звучит красиво. Или, может, дадите свое определение? Вы, молодые, любите давать всему свои определения.

– Вы все это всерьез? – Джордан был ошеломлен.

– Нет, конечно! – Колхаун засмеялся – Вы мне интересны, мистер Сазерленд. Я давно не встречал новых звезд в нашей науке, поверьте, я не в том возрасте, когда льстят начальникам. Просто я хочу, чтобы вы использовали ваш талант с большой осторожностью. Иначе можете совершить ошибки, которые превратят вашу жизнь в сплошной кошмap. – Но как же тогда в вашу теорию вписывается Кос? – спросил Крис – Он-то с душой, активный человек! Его никак не назовешь оболочкой! И как тогда объяснить тот факт, что у всех наших пациентов были сняты карты памяти и все они хранились в Институте?

– Я же вам сказал: я не знаю, я предполагаю! – с улыбкой сказал профессор. – Что касается вашего телохранителя, то, возможно, это совсем другой случай. Я в свое время хорошо знал Ари Шарояна. Это был ученый. Настоящий ученый. Мятежный, свободолюбивый художник от науки. Его еще на студенческой скамье захватила идея создать сверхчеловека, вложить в него все знания, что накопило человечество. Мы тогда ходили на одни и те же лекции, Слушали одних и тех же преподавателей. Видимо, ваш Кос – это удачный результат одного из его многочисленных экспериментов.

А что касается памяти пациентов, хранимой в Институте... Так там не только это хранилось. Там и платный депозитарий памяти был. И эксперименты они интересные проводили. Они и меня приглашали к себе, но я не решился, о чем теперь жалею...

Последние слова Колхаун произнес в полной тишине. Крис и Тони переглянулись. То, что они услышали от доктора, могло повергнуть в шок и более подготовленных специалистов. Значит, они едва не совершили непоправимую ошибку? Нужно немедленно прекратить эксперименты с «потерянными»! Вдруг они действительно с самоуверенностью дилетантов вмешались в то, в чем совершенно не разбираются?

– Скажите, мистер Колхаун, – заговорил Тони, – а вот этот прибор вам ни о чем не говорит?