Не женское дело (Тетралогия)

— Джонсон поплатился за то, что отдал два испанских поселения на растерзание своим бандитам, — ровно проговорила Галка. Ну какого черта он ее провоцирует? — А его команда — за то, что выполнила сей преступный приказ.

— Испанские поселения? — У сьера де Шаверни от искреннего удивления глаза полезли на лоб. — Вы казнили английского капера за то, что он убил пару сотен испанцев?

— Мирных жителей, — уточнила капитан Спарроу. — Мне все равно, какой национальности живодеры, и тем более все равно, какой национальности их жертвы. Кстати, повесила я не всех — места на реях не хватило бы на две сотни уродов. Остальными пришлось покормить рыбок. Они тут, понимаете ли, всегда голодные.

— Но вы ведь тоже убивали испанцев.

— В бою — да. Но мирных жителей — нет.

— Черт побери, я вас не понимаю, мадам. Что за женские бредни? Вы еще начните рассказывать о бесчеловечности войны как таковой, — возмутился адмирал.

— Я прекрасно понимаю, что любая война бесчеловечна, а уж пиратство — и подавно, — язвительно усмехнулась Галка, отвечая на «женские бредни». — Оттого хорошо знаю себе цену и не пытаюсь казаться лучше, чем есть. В отличие от некоторых господ, оправдывающих свой разбой службой короне.

Она уже наводила справки и знала: де Шаверни никогда и близко не имел отношения к военным действиям, потому сейчас не примет ее резкие слова на свой счет. Так и случилось. Более того: адмирал усмехнулся. Ни дать ни взять, разделял это мнение. Зато молодой незнакомец, которого Галка видела краем глаза, как-то подобрался, ожег ее гневным взглядом. «Ага, — отметила про себя мадам капитан. — Видать, рыльце в пушку. Обязательно спрошу о нем — кто такой, откуда взялся, чем занимается».

— Вы считаете, что можно остаться честным человеком, будучи пиратом? — Пока Галка думала о незнакомце, де Шаверни напомнил о себе. — Признаться, до встречи с вами я не думал, что это вообще возможно. Но, как вижу, невозможного не бывает. Вот, кстати, приказ о вашем назначении вице-адмиралом эскадры. — Он вынул из кармана свернутую трубочкой бумагу.

Галка еле сдержалась, чтобы не сказать ему пару ласковых. Сначала провоцировал, теперь собирается рассорить с поседевшими на службе капитанами?

— Адмирал, я думаю, произошла какая-то ошибка, — сказала она, всеми силами стараясь хотя бы казаться спокойной. — Здесь есть люди, куда более достойные этого звания.

— Даже если это и ошибка, мадам, здесь уже вписано ваше имя, и исправить ничего нельзя. Берите и благодарите короля: если бы его величество не ценил превыше всего заслуги перед Францией, я мог привезти в кармане приказ о вашей казни.

— Как это любезно с вашей стороны. — Когда Галка говорила таким медовым голоском, внутренне она уже была готова к убийству. И, чтобы не наломать дров, решила уходить. — С вашего позволения, я удалюсь. Нужно же наконец освободить из тюрьмы солдат его величества.

— Если вы имеете в виду своих людей, мадам, то боюсь, что это несколько преждевременно, — с мстительной усмешкой проговорил де Шаверни. — Они не могут считаться солдатами его величества, пока еще ничего в их ситуации не ясно. Предстоит разбирательство, суд. И приговор может быть как довольно мягким, так и суровым — в зависимости от результатов расследования.

Когда Галка уже постфактум вспоминала этот эпизод, то не могла понять, что ее удержало от несусветной глупости, которую она уже готова была совершить. Почему она с ходу не швырнула все патенты в лицо «версальскому адмиралу»? Одному Богу ведомо. Но момент помрачения прошел — слава опять же ему, Всевышнему — раньше, чем Галка начала действовать.

— Не думаю, что вы заинтересованы в беспристрастном расследовании, адмирал. — Она привыкла иметь дело с пиратами, но все ее знакомцы еще сохраняли в себе хоть какое-то представление о чести. Этот же расфранченный придворный собирался ее самым криминальным образом «кинуть». Что ж, раз он решил играть по законам криминального мира, пусть теперь не жалуется. — Если я принята на службу, то это автоматически распространяется и на моих людей. Если же вам угодно сделать некое исключение из этого правила, то боюсь, мне придется отказаться от великой чести быть офицером флота его величества. Ибо вы создаете опасный прецедент, а я не хотела бы в такой ответственный момент наблюдать неуверенность среди наших людей.

— Только так и не иначе? — Де Шаверни перестал усмехаться: он и хотел, чтобы Галка отказалась от патента, но сделать это, по его замыслу, она должна была со скандалом. Чтобы сама оказалась в этом скандале виновата. Теперь выходила несколько иная история. Эта чертова пиратка, несмотря на варварское произношение, умела ловко управляться со словами. Судя по ее речи, получила недурное образование, хоть и осталась при дикарских манерах.

— Увы. — Галка уже держала себя в руках.

— Отдаю должное вашей логичности, мадам, — не слишком-то довольно проговорил адмирал. — Вы горой стоите за своих людей, они платят вам тем же. Надеюсь, вы сохраните это похвальное качество и в роли французского офицера. Можете идти.

— А как насчет приказа об освобождении моих людей?

— Я распоряжусь, чтобы их немедленно отпустили.

— Адмирал, я с удовольствием передам ваш письменный приказ коменданту. — Галка чуть склонила голову, всем своим видом демонстрируя почтение.

Де Шаверни понял и намек, и то, что в этой ситуации ему не стоит играть с огнем у крюйт-камеры. Пираты есть пираты, а эта дама, как он слышал, плевала с высокой горки на всякие титулы и звания. С нее станется взбунтовать своих головорезов, и тогда он — даже с тремя могучими линкорами в распоряжении — ничего не сможет сделать. Потому пришлось улыбаться, выписывать бумажку, прикладывать даже не перстень — печать! И заверять мадам, что недоразумение более не повторится.

— Я искренне на это надеюсь. Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам свою лояльность, — в свою очередь заверила его мадам.

— Вот теперь можете идти, — кивнул в ответ адмирал. — И прошу вас, не забывайте о своем новом статусе. Это не только большая честь, но и некий долг перед Францией.

«Кролики — это не только ценный мех… — язвительно думала Галка, проходя к двери. — Знаете, господин адмирал из лужи, какую ошибку вы сейчас совершили? Не знаете. Что ж, для некоторых счастье в самом деле заключается в неведении».

— Да, кстати. — Галка уже в дверях обернулась, и ее взгляд стал странно веселым. — На всякий случай, господин адмирал, мало ли что… Одним словом, шляпы мы есть не будем. Доктор говорит, это вредно для здоровья.

…Городская тюрьма Фор-де-Франс мало чем отличалась от подобных заведений в Порт-Ройяле и Кайонне. Также и комендант тюрьмы выглядел родным братом своего коллеги с Тортуги: такой же цепкий взгляд записного хапуги, по самому камера плачет. Галке в тюрьме сиживать не доводилось ни на родине, ни здесь, но случалось вытаскивать с нар своих пиратов после особенно буйных потасовок. В ее эскадре такое случалось несколько реже, чем у других капитанов, но все же случалось. И тогда провинившиеся бывали не рады, что не остались досиживать в тюрьме. От трех до семи нарядов или «собачьих вахт» вне очереди, в зависимости от тяжести содеянного. А «рецидивистов» ждала откачка воды из трюма — худшей работы на деревянном паруснике семнадцатого века просто не найти. Так что Жером, когда его вместе с его орлами выпустили из камеры, был далеко не в праздничном настроении.

— М-да, — сказала Галка, увидев разукрашенные во все цвета радуги виноватые рожи своих вояк. — Хорошо вас отрихтовали, хоть картину пиши… Сколько их было-то?

— Поначалу не больше, чем нас, — ответил за всех Жером. Он-то как раз был побит меньше прочих: сказалось и его кулачное мастерство, и три года занятий экзотическим рукопашным боем. — Задираться-то они первыми начали. Ихний лейтенант меня свиньей назвал, а когда я посоветовал ему самому штаны постирать, облил меня ромом… сволочь… Ну я его на прием и взял. Он сразу орать — спасите, мол, убивают! Тут уже все сцепились, пошла стенка на стенку. Почти сразу набежало их откуда-то с полсотни, будто позвал кто, и началась гулянка. А тут и стража подвалила. Человек сорок. Навели стволы — и что нам было делать? Не подыхать же так по-дурацки.