Тень нестабильности (СИ)

Ее сердцебиение участилось, а от волнения вспотели ладони. На краю сознания билось то ли ощущение, то ли не до конца сформировавшаяся мысль: это важно. Важно лично для нее.

Но тратить долгие часы на то, чтобы прослушать кучу технических подробностей… нет, этого она не вынесет. И поэтому Лика без колебаний запустила последнюю запись.

— Итак, подведем итоги, — Кевин прочистил горло и приосанился, будто выступал перед публикой. — Занимаясь ерундой, я умудрился создать программу, за обладание которой любой преступник продаст душу. Ну, или убьет, что вероятнее. При запуске она автоматически подключается к нашей базе данных, но теперь не стирает определенную информацию, а добавляет новую. Пара минут — и на Рутане появляется новый гражданин. И ни одна проверка не выявит обмана: вирус расползается по разным каналам, добавляя пару-тройку лишних записей в базу данных нужного роддома, школы, института, организации… конечно, более-менее серьезная защита это дело пресечет на корню, но если не замахиваться на слишком многое… скажем, пополнить население Тэсты на одного честного фермера — не проблема. На капитана ИСБ — уже вряд ли.

Лика, распахнув глаза, смотрела на голограмму Кевина. Он продолжал вещать что-то насчет того, что программа не опробована, и неизвестно, будет ли она работать как следует… кажется, юноша говорил что-то насчет хвоста-маячка, который, будучи приписанным к коду, позволит ИСБ без труда ловить желающих создать себе новую личность…

Наемницу это уже не волновало.

«Неужели… нет, не бывает чудес в этой клятой галактике… не таких и не со мной…»

Лика до сих пор не могла поверить, что все это происходит наяву. Билет в нормальную, спокойную жизнь — у нее в руках. Стоит только запустить файл…

— …Программа работает очень медленно: по моим расчетам, на создание новой личности потребуется не меньше недели…

«Ну и пусть».

Пальцы сами потянулись к иконке «запустить программу»…

«Она не сработает. Не может сработать».

Мучительно-долгая загрузка. И — высветившееся на экране пустое досье.

«Имя, фамилия: ввести», — гласила первая строчка.

Несколько секунд Лика, окаменев, смотрела на планшет, беззвучно шевеля губами — читая заголовки пустых граф. А потом страх и неверие будто волной смело; радость и детский восторг заполнили все ее существо. На лице играла улыбка — искренняя и счастливая.

Наверное, никогда прежде девушка не смеялась так громко и заливисто. И плевать ей было на возможные риски. На то, что программа, даже если сработает, не решит всех ее проблем. Не вытащит ее с Рутана, не избавит от внимания Найриса и Айсард…

Лика Кейран, уличная девка, нищая наемница из корускантских трущоб, получила шанс стать другим человеком. Как в прямом, так и в переносном смысле.

«И черта с два я этот шанс упущу».

В кабинете Бернарда Аларона висела напряженная тишина. Сельвин, отставив в сторону нетронутый бокал виски, застыл напротив окна, сложив руки за спиной. Закатные лучи окружали его фигуру кровавым ореолом; падали на лицо, подчеркивая резкость черт. Думая о чем-то своем, мужчина нахмурился, и из глубокого пореза, рассекающего его бровь, потекла тонкая струйка крови. Машинально стерев ее, повстанец вновь сцепил руки в замок и замер каменным изваянием.

— Так что ты думаешь о последних новостях, Сельвин? — осмелился Бернард нарушить тишину. — Справились наши диверсанты с задачей?

«Диверсанты… хорошо звучит. Правильно. А вот у имперцев в ходу другие наименования: террористы, бандиты, убийцы, насильники… тоже верно, но звучит гораздо хуже. Но при таких формулировках репрессии выглядят чуть менее отвратительно».

Несколько дней кряду ячейки сопротивления, разбросанные по всему Рутану, старательно сеяли хаос и разруху: теракты, погромы, массовые протесты, перерастающие в кровопролитные стычки с властями… террор в ответ на террор, как гласил один из излюбленных девизов повстанцев. Впрочем, как показала практика, имперцам этот принцип тоже был по душе — и теперь силы сопротивления, постоянно пополняющиеся энтузиастами из народа, соревновались с властями в том, чья акция устрашения окажется более кровавой и эффектной.

Бернард следил за новостями со смесью гордости и мерзкого, пробирающего до костей ужаса: странно и жутко было осознавать, что именно он спланировал провокации, с которых начался весь этот ад. Что именно по его указке продолжали взрываться жилые дома и общественные здания, именно его люди распаляли и вели народ на баррикады…

Впрочем, сам план принадлежал Сельвину — как отвлекающий маневр и способ истощить силы Империи. И пока этот расчет себя оправдывал, плевать ему было на реки крови.

Впрочем, плевать ли? Порой Аларону начинало казаться, что его давний друг и товарищ упивается смертью каждого оккупанта — будь то солдат или безобидный булочник.

— Сработано превосходно, Бернард, — кивнул принц, едва повернув голову в его сторону. — Чего я не могу сказать о наших боевых операциях.

Его голос был безукоризненно ровен, но Аларон знал друга достаточно хорошо, чтобы понять: это спокойствие предвещало бурю.

— Группы, которые ты ведешь в бой, всегда возвращаются с победой, — осторожно вставил он.

В этих словах не было ни капли лести: Сельвин вообще редко проигрывал сражения. А за последние недели, когда интенсивность боев многократно возросла, не проиграл ни одного — хоть и умудрялся руководить чуть ли не половиной операций.

— Верно, — подтвердил принц все так же спокойно. Выдержав короткую паузу, он резко развернулся на каблуках. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, мужчина угрожающе навис над собеседником:

— Но это касается только моих отрядов, Бернард. Тебе не кажется странным то, как часто других командиров — талантливых, опытных командиров — разбивают на голову? Имперцы просто сметают наших бойцов… будто ждут их. Знают, где и когда будет атака, какого сопротивления следует ожидать…

На его лице играли желваки, вокруг губ залегли глубокие складки, ноздри гневно раздувались… но хуже всего был взгляд: гнев и жажда крови, горящие в глубине карих глаз, граничили с безумием. Нервно сглотнув, Аларон едва удержался от того, чтобы отшатнуться.

— Сельвин, я понимаю, к чему ты клонишь. Но многие операции проходят успешно, так что ничего подозрительного я не вижу… у нас просто очень тяжелая ситуация, это ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было. А имперцы не испытывают недостатка ни в ресурсах, ни в подготовке…

Бернард отчаянно надеялся, что его голос ни разу не дрогнул. Он бессовестно лгал другу и командиру: в существовании высокопоставленного шпиона, а то и нескольких, глава контрразведки не сомневался. Но если дать волю подозрительности Сельвина… сейчас с него станется объявить охоту на врагов революции. Только этого восстанию и не хватало для полного счастья.

В ответ принц расхохотался — коротко и зло:

— «Ничего подозрительного»? Друг мой, я скоро начну сомневаться в твоей профпригодности! Тебе и регулярные атаки на наши лагеря и базы подозрительными не кажутся? Систематические удары против контрабандистов, которые снабжают нас всем необходимым — тоже случайность? Какая-то черная полоса для нас наступила, не иначе.

Он запрокинул голову и прикрыл глаза. В гробовой тишине его тяжелое дыхание казалось почти неестественно громким.

— Ты же знаешь, что среди нас есть предатель. Скорее всего, не один и не два. Я не хочу масштабных репрессий, Бернард. Имперцы только скажут нам «спасибо», если мы вцепимся друг другу в глотки… но терпеть изменников в наших рядах, позволять им и дальше срывать наши операции — ошибка куда более страшная.

Сельвин сжал ладонь в кулак.

— Необходимо выловить каждую крысу, что у нас завелась. Выловить — и казнить на глазах у других бойцов. С максимальной жестокостью. И если это чревато «охотой на ведьм»… что ж, пусть будет так.

— Я постараюсь этого избежать, — Бернард склонил голову и украдкой набрал в грудь побольше воздуха. Спорить с Сельвином, когда тот пребывал в таком состоянии — дело тяжелое, неблагодарное и опасное для жизни. Но порой необходимое.