Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)

  Хона ничего не ответила.

  - Это тяжело, - продолжил Юл, - но я пойду своим путем. Мы пойдем с тобой! Потому что иначе нельзя! Это тяжело, но иначе нельзя! Иначе будет хуже для всех! Иначе придут другие и поработят нас. Богополь или кто-то еще. А они не должны править степью. Потомки нас не простят за слабость! И получится, что все, что было в прошлом, все, что было с моими предками - было зря! Понимаешь? Зря! И наша надежда на прошлое, на десять тысяч книг в подвале окажется фикцией. Фикцией! Понимаешь? А потому мы пойдем своим путем, мы не виноваты и не будем оправдываться! Понимаешь меня, Хона?

  Хона вздохнула, посмотрела на мужа. Улыбнувшись, погладила его по щеке и сказала:

  - Я понимаю то, что ты колдун, и я сама становлюсь колдуньей. Уже стала ею. Я ведь сегодня тебя спасла. Я понимаю, что люблю тебя и люблю свое дитя, - Хона погладила живот, - всех наших детей люблю, которые еще не родились, и внуков буду любить, которые родятся. И еще я понимаю, что вырву любому глотку за них, за тебя и за себя тоже. Вот и все, что мне нужно понимать.

  - Ладно, - будто очнувшись, торопливо произнес Юл, - ты же ребенка носишь, пойдем, здесь холодно! Я разведу в камине огонь...

  - Камин? Что такое камин?

  - Это очень хорошая вещь, - сказал парень, - ты в нем отвар готовила.

  Юные супруги поднялись.

  - Хорошо, что все хорошо кончается, - тихо произнесла Хона.

  - Нет, - возразил Юл, и дрожь покинула его голос, - ничего не кончилось. Это еще не конец. Это только начало.

  Возлюбленные вошли в дом, а на востоке разгоралась заря. Неотвратимо наступал новый день.

  И новая эра.

   Гексаграмма 64 (Вэй-цзи) - Еще не конец

  По-настоящему счастлив тот, кто умеет наслаждаться целью в движении к ней

  И снова пролог долгого странствия

  Олег и Цеб, юноши примерно одного возраста, похожие друг на друга - жилистые, русоволосые и бойкие - с легкой тоской наблюдали за тренировкой молодых бойцов. Сегодня ребятам придется тяжело, ибо они будут учиться сражаться в пешем строю. Юные воины, совсем еще сопливые пацаны, были облачены в кожаные латы, под которыми была надета кольчуга. На левой руке у них висели щиты, в правой они держали мечи, причем не короткие байкерские акинаки, а вполне себе приличное оружие средней длины. Утреннее солнце, несмотря на раннюю весну, обещало быть жарким. До обеда прольется немало пота. Но тут уж ничего не поделаешь. Каждый гражданин и гражданка Демиургии обязаны уметь читать, держать в руках оружие и оказывать первую медицинскую помощь.

  Изрядно поседевший мужчина со стрижкой под горшок внимательно следил за юными ратниками и изредка подавал команды. Звали мужчину Темер-старший из Кузнецов. Когда-то он был Темером-младшим. Но со смертью своего отца и рождением сына, которого по традиции тоже назвали Темером, мужчина получил и новое определение к имени.

  Темер-старший повернулся к наблюдающим и строго произнес:

  - Ну, что встали? Идите уже! Принцепс не любит ждать!

  - Мы просто в последний раз посмотреть, - сказал Олег, - мы ведь больше не будем так...

  - Идите, я вам говорю! Идите!

  Юноши подчинились, зашагали прочь от полигона в сторону городища, стоящего на невысоком холме. Принцепс Демиургии и великий магистр ордена Десяти тысяч книг Юлий Первый Демиург, действительно не любил ждать. А уж к парням он будет особенно строг. Ведь Олег приходился Юлию Первому родным сыном, а Цеб, Плацебо Проворный из клана Файеров, был отпрыском одного из байкерских вождей.

  "Чем выше звание, тем больше ответственность, и тем более строг я буду к вам", - так говорил принцепс.

  Преодолев расстояние в две тысячи шагов, парни прошли мимо фундамента стены. Стены городища постоянно перестраивались. Когда-то на этом месте стоял безымянный поселок. Двадцать девять лет назад Юлий Первый объединил Забытую деревню и Творцово и провозгласил новое образование: Демиургию. С тех пор владения Принципата и Ордена заметно расширились.

  Сперва вокруг Творцово был возведен частокол, затем его стали постепенно заменять бетонно-каменными стенами. Материал для строек привозился их близлежащих мертвых городов: Калитвы и Каменских Шахт.

  Олег и Цеб задержали взгляд на трех волосатых аэсах в рабских ошейниках, с трудом ворочающих огромную глыбу.

  - Давай, давай, хреновы выродки! - прикрикнул надсмотрщик и щелкнул кнутом.

  Несчастные аэсы, затравленно оглянувшись, налегли на глыбу, и та сдвинулась с места. Парни пошли дальше. Невольники из нелюдей уже давно не являлись диковинкой. Их отлавливали, где только можно. В Запагубье выродков уже почти не осталось, их либо закабалили, либо они мигрировали на юг, в Дальнюю степь. Байкеры и демиургцы теперь устраивали походы на восток, к Волгодону, там аэсы еще не перевелись. Олег помнил разговор отца с мамой Хоной с год назад. Принцепс говорил о том, что на Совете Равных кое-кто пытается протолкнуть идею о легализации человеческого рабства, что, мол, можно обращать военнопленных в невольников. Юлий Первый выступил резко против, он предложил альтернативу: создать специальные фермы для разведения и дрессировки нелюдей, а военнопленных сажать на землю, пусть выращивают скот и растения и платят натурналог. Большинство поддержало проект принцепса.

  Сразу за стенами начинались домишки. Они не сильно отличались от жилищ вне столицы. Как правило, это были саманные мазанки, реже деревянные хатки, рядом с которыми ютились коровники, свинарники и птичники. Каждое утро скот выгонялся за пределы городища, а вечером возвращался обратно в стойла. Папа Юл говорил, что животина в Творцово нужна для частичного самообеспечения, а также на случай осады врагом. Несмотря на грязь и вонь, на каждые семь-десять домишек имелась одна зимняя баня. Местные жители верили, что если они не будут мыться хотя бы раз в неделю, на них нашлет проклятие демоница Антисанитария-Яга, младшая сестра Радиации-Яги. Олег догадывался, что мифу этому совсем немного лет, не более тридцати, и распространяется он отнюдь не случайно.

  Миновав хаты, юноши вошли в так называемый центральный квартал, состоящий из шести двухэтажных каменных домов, где жили члены Совета Равных с семьями, учебной казармы, конюшни, кузницы, ремесленной и пороховой мастерских, большого склада и лечебницы. Кроме вышеперечисленного здесь имелась академия - единственное на все городище трехэтажное здание. Она была построена в виде ступенчатой пирамиды, каждый новый этаж занимал меньшую площадь.

  Академия являлась особым зданием. Здесь обучали грамоте мальчиков и девочек Творцово, а также знатных детей байкеров и старост демиургских деревень. Кроме того, академия была храмом Божьей Четверицы, и в праздники вокруг нее собирался весь честной люд, чтобы услышать торжественную речь Юлия Первого.

  Юноши вошли в здание, коридоры которого не отличались изысканностью. Впрочем, вся архитектура Творцово, Демиургии, да и, пожалуй, остального мира вряд ли могла претендовать на нечто шедевральное, хоть немного приближающееся по красоте и утонченности к зодчеству прошлых времен. Стены давили своей громоздкостью и непритязательным видом, то тут, то там выступали неровные грани камней, о которые, неудачно упав, можно было запросто раскроить себя череп. В сущности, академия являлась небольшим замком, который гипотетический враг, даже взяв стены, без кровопролитного боя не захватит.

  Вдоль коридора по левую и по правую руку тянулись деревянные двери. Олег задержался возле одной из них.

  - А теперь, - послышался строгий девичий голос, - берем глиняные таблички и писала и выводим буквы. Как я вас учила, по алфавиту. Первая буква: "А"...

  Это была Рита из Ткачей, четвертая внучка Курка Ткача. В свое время ее дед оказался одним из тех, кто поддержал Юлия Первого в борьбе со старостой Имэном. Всего год назад, по достижении совершеннолетия, принцепс назначил Риту учителем. Как и Олег, она принадлежала к поколению, воспитанному в новых традициях. Парню она очень нравилась: смазливая, худенькая, невысокая, но весьма напористая и невероятно умная. Однако Олег прекрасно понимал, что они не пара. Рита была старше и недавно вступила в брак. Но где-то в глубине все же теплилась надежда...