Широка страна моя родная (СИ)

А с ним вместе – министр науки и образования, начальник номерной лаборатории, как именуется здесь Точка Перехода, и первый помощник председателя Верховного Совета. Органа не столько законодательного, сколько представительского, как стало понятно позже.

Дальше взаимных представлений дело не пошло: просто обстановка была не та. Максим Георгиевич Воздвиженский, как звали генерала, минут на десять удалился с Иваном Андреевичем в кают-компанию, а мы с Вадимом Григорьевичем остались на растерзание учёных, у которых загорелись глаза при виде нашего оборудования. А вскоре вернулись полковник с генералом, и Воздвиженский принялся командовать.

В результате его распоряжений шесть пассажирских кресел из гидросамолёта перекочевали на борт «Удачи». Вместо них в салон летающей лодки, переделанной из морского разведчика в пассажирский борт (я с удивлением узнал от Осинцева, что «Каталина» не только поступала в СССР по ленд-лизу, но и до 1940 года недолго выпускалась у нас по лицензии), погрузили носилки с четырьмя ранеными, находящимися в бессознательном состоянии, мичмана Носова, троих пограничников, оборонявших казарму и жену Шестакова с ребёнком.

- Павел Васильевич, - обратился генерал к помощнику спикера парламента. – Я попрошу лететь и вас. Помогите, пожалуйста, организовать инфраструктуру для наших гостей. И свяжитесь с воздуха с десантом, что идёт на Толстый: пусть одна баржа сразу сюда направляется на пополнение гарнизона.

- Самолёт за вами присылать после того, как раненых в Химик доставим?

- Не в Химик, а в Советск. В Химике после этого бунта и так больницы переполнены. Нет, не надо нам самолёт присылать. Мы дождёмся баржи и своим ходом на «Удаче» и «Анадыре» дотопаем в Рыбацкое. Это три дня их хода, а впереди выходные. Не помрут без меня, если я один рабочий день прогуляю! Зато время сэкономлю на то, чтобы разобраться с проблемой Переходов, американской колонией и тем, что теперь вместе СССР в Старом Мире.

- А разве…

- Ага! Нету больше Союза, есть только его обломки, пребывающие в состоянии «дикого капитализма», а некоторые даже и воюющие друг с другом. Благо, ещё Россия в прежних границах сохранилась! Но и та зачастую под американскую дудку пляшет…

Помощник спикера явно пребывал от услышанного в шоке.

- Вот я и хочу определиться, что нам придётся у себя менять, чтобы правители этой «новой России» согласились иметь дела с нами, «гэбистской диктатурой», как они подобных нам называют.

И вроде бы недолго Иван Андреевич со своим старым соратником разговаривал, а столько успел вывалить!

- Думаете, Максим Георгиевич, что-то придётся менять?

- Не что-то, а очень многое! Иначе нас просто оставят в изоляции ещё лет на двадцать. А там, глядишь, и американцы сюда доберутся… Всё, Павел Васильевич! Пора борт отправлять!

«Каталина» вырулила на простор, натужно заревела моторами, разогналась и, набирая высоту, пошла в сторону Химика перехватывать баржи с десантом.

Холодный океан, 5 миль северо-восточнее мыса Селитренный, 36 год, 34 июня, воскресенье, 11:10

«Изумрудный» появился у острова около полудня.

Командир «Каталины» связался и с ним, кратко описав, что случилось на погранпункте этой ночью, и поэтому Кислицын летел остаток пути на максимально возможной скорости. Каково же было его удивление, когда командира катера на причале встречал Воздвиженский.

- А, Кислицын прибыл!

- Так точно, товарищ генерал! Командир пограничного катера «Изумрудный», старший лейтенант Кислицын!

- Сколько раз тебе можно повторять? Не старший лейтенант, а капитан-лейтенант!

- Виноват, товарищ генерал, но приказа о присвоении звания я ещё не видел.

- А моё слово для тебя уже ничего не значит? Подписан твой приказ! Можешь звёздочки цеплять! Иди, принимай временное командование пограничным пунктом у лейтенанта Дючкова. Завтра утром сюда подойдёт баржа с десантом в качестве усиления, займётесь восстановлением казармы. А пока вместе с Дючковым организуйте горячее питание и ночлег для остатков гарнизона и… задержанных беглецов. На меня и наших гостей не рассчитывайте: нас они уже поставили на довольствие.

Щёку мне всё-таки разбарабанило, и Наташе, вымотавшейся с ранеными, пришлось прямо на палубе, чтобы света было побольше, снова обрабатывать мне рану и колоть антибиотики. А потом Воздвиженский, быстро перехвативший руководство нашей экспедицией, прогнал нас обоих поспать хотя бы часа три.

Свою охрану генерал определил на «Анадырь», где снова осталось четыре члена экипажа, «заведующего» Точкой Перехода загнал в кубрик улетевшего в Советск Носова, а сам вместе с министром занял кают-компанию. Не самое удобное место для  сна, но куда деваться: мой баркас изначально проектировался под шесть человек экипаж и четырёх пассажиров.

Он успевал всё: терзать нас вопросами, подгонять Кислицына и Дючкова с организацией быта на разгромленном пограничном посту, лично опрашивать (не допрашивать, а именно опрашивать) уцелевших во время бойни заключённых, совещаться со своими спутниками. Иногда даже покушать успевал. А ночью – периодически контролировать судовые вахты и караульных на берегу.

Кстати, ресурс радара (в эту ночь – точно!) больше не экономили. Нашего судового, отремонтированного совместными усилиями механика, министра науки и заведующего Лабораторией-Переходом, тоже. Ну и, понятное дело, приближающуюся самоходную баржу с десантом, заметили издалека. Стационарный радар, стоявший намного выше, раньше, мы позже.

Мою дырявую щёку уже не дёргала боль, но обрабатывать рану всё равно было нужно, и встречу пополнения я пропустил, так как хитрющая Наталья усадила меня спиной к причалу. Якобы для того, чтобы солнце ей подсвечивало…

Поскольку в планах Воздвиженского значилось через три дня прибыть в Рыбачье, в море вышли уже спустя час после высадки десанта. Пока строго на норд, чтобы по радио связаться с десантом, высадившемся на северном берегу острова Толстый. Ну а потом можно будет довернуть чуть восточнее, чтобы обогнуть мыс Селитренный: благо, юго-восточный ветер позволял идти таким курсом с нашим парусным вооружением.

В настоящий шок «туземцев» вверг мой ноутбук на базе «Пентиум-3» с тактовой частотой 1 гигагерц, выписанный со Старой Земли вместе с электронным оборудованием для «Удачи». На нём я продемонстрировал ряд справочников бронетехники и вооружений. Самым современным компьютером, что имелся в распоряжении колонии, была какая-то неизвестная мне «Электроника-60», работающая с перфолентой и монохромным дисплеем. Для чуть более серьёзных расчётов – «Электроника-100» с вводом-выводом на электрической печатной машинке «Консул», занимавшая помещение, площадью не менее 10 квадратных метров. Ну а то, что мой ноут ещё и позволял работать без подключения к электросети почти два часа, вообще выглядело чудом в глазах этих людей. Информацию о том, что на аппарате можно ещё и просматривать фильмы, запас которых у меня хранился в каюте, я попридержал на потом: нам и без кино хватило листания электронных справочников.

Прервались только для связи с десантом, уже зачистившим сейнер, уткнувшийся кормой в берег. Теперь солдаты прочёсывали остров. Командир десанта доложил, что работу ретранслятора восстановят за день-два. А Воздвиженский распорядился направить ещё одну баржу на Тонкий, чтобы забрать оттуда захваченных в плен беглых заключённых.

Мыс Селитренный назван так из-за многометровых залежей превратившегося в селитру птичьего помёта. Нечто подобное имелось на острове Науру в Тихом океане Старой Земли. Только здесь это ценное сырьё вывозилось не кораблями за границу, а грузовиками на завод в Химике, производящий удобрения. И взрывчатку. Возможно, когда-нибудь карьер достигнет и побережья, но пока на пятидесятиметровом утёсе стоял маяк, одновременно служивший наблюдательной точкой, контролирующей близлежащие воды.

Мы шли от берега всего в полутора милях, и не могли не заметить вспышек светового телеграфа на башне маяка. Штурман Воронцов быстро перевёл нам чередование точек тире в общепонятные буквы и цифры: «Частота 41 и 5 срочно важно». А потом удивлённо пригласил в рубку Воздвиженского. Тот, сняв наушники после разговора с берегом, очень задумался.