Нельзя идти за горизонт

Так что лет этак через двадцать — двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем ни ночью, — пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.

Сам же Закон в виде какого-нибудь толстого талмуда в солидном кожаном переплете Прагу передавать своему последователю не придется. По той простой причине, что он — неписаный и существует только в сознании жителей Очага. Он незамысловат, но емок, как откровения пророков. Нельзя делать что-либо во благо себе и своим близким, но в ущерб другим людям… Нельзя отказывать в помощи ближнему своему… Нельзя действовать в угоду своим низменным побуждениям… Нельзя причинять непоправимый урон окружающей среде… Нельзя идти за Горизонт… И так далее в том же духе….

Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества; столяр Жиц, спиливший несколько массивных деревьев, чтобы изготовить новую мебель, и, наконец, некто по имени Прокл, не пожелавший спасти вредного соседского мальчишку, когда тот тонул в речке, когда ноги его запутались в донной траве…

Тем не менее должность блюстителя порядка по инерции еще сохранялась, а Прагу оставалось делать вид, будто без него в поселке не обойтись.

У самого крыльца Праг задержался, рассеянно поглаживая рукоять хлыста.

— Здорово, Гарс, — сказал он. — Мать дома?

Гарс молча кивнул. Он всегда недолюбливал этого самоуверенного типа. И не потому, что тот прожужжал ему все уши суровыми напоминаниями запрета, касающегося Горизонта.

Однако Прага не смутила неприветливость Гарса.

— Хорошие у твоей матушки псы, — процедил он. Была у него такая привычка — не говорить, а цедить слова, словно Праг боялся, что их запас когда-нибудь у него закончится. — И зачем она их столько развела? Куда ни плюнь — в собаку попадешь… Я все прошу ее подарить мне хоть одного — мне-то сам бог велел иметь пса, — пояснил он. — А она — ни в какую… Может, походатайствуешь за меня перед Троей, а?

Гарс представил себе, как Праг будет шествовать по улицам поселка с овчаркой или бультерьерому ноги, и такая перспектива ему очень не понравилась. Хранитель Закона правильно понял его молчание.

— Понятно, — подбоченясь, процедил он. — Испугался, что я буду спускать на тебя собаку всякий раз, когда ты будешь подходить к Горизонту ближе, чем на сто метров?.. — Гарс молчал. — Ну и зря… По мне, так чем быстрее ты уберешься за Горизонт, тем будет лучше для всех. Паршивая овца хуже, чем белая ворона! Потому что портит все стадо…

На «паршивую овцу» Гарс, конечно же, обиделся.

— А знаешь, Праг, почему мать тебе никогда не отдаст собаку? — спросил вкрадчиво он.

—Ну?

— Да потому, что она тебе и не нужна. Ты уже сам давно превратился в сторожевого пса, только вот беда — овечки у тебя попались слишком смирные, ни одна из стада не убежит!..

— Смирные, говоришь? — усмехнулся хранитель. — Ты тоже, что ли, смирный?

Дверь, ведущая в дом, открылась, и на крыльцо вышла мать Гарса.

— Что же ты не заходишь в дом? — гостеприимно пропела она. — У меня уже и чай готов… Праг выпрямился.

— Я к тебе, Троя, по делу пришел, — объявил высокомерно он. — А не чаи распивать. И дело это требует разговора с глазу на глаз…

Он бросил косой взгляд на Гарса, гладившего рвущихся с привязи собак.

— Да мне и так уже пора, мама, — сказал Гарс в ответ на немой вопрос матери.

Когда мать и Праг скрылись в доме, он подошел к большой конуре, где на подстилке копошились разномастные щенки, принесенные месяц назад таксой Гретой. Щенки бегали, неуклюже переваливаясь на коротких карикатурных ножках, с любопытством обследуя углы конуры, а Грета, развалившаяся поперек конуры у выхода, угрожающе рычала, когда кто-то из ее детенышей пытался выбраться наружу.

— Ты все равно их не сможешь держать в этой будке вечно, — сказал Гарс таксе, когда она оглянулась вопрошающе на него. — Рано или поздно, они все равно выберутся отсюда. Они же — как мы, понимаешь, Грета? — Сука заскулила, уловив грусть в голосе человека. — А мать обязательно посадит их на цепь, как когда-то посадила тебя. Поэтому не проклинай меня, когда я заберу одного из твоих малышей… Лучше смерть, чем такая жизнь, верно?

Грета опустила морду, будто примирившись с участью, которая ждала ее детенышей.

Глава 5

Вопреки опасениям Гарса, Люмина не накинулась на него с упреками по поводу того, что он, такой-сякой, шатался неведомо где. Настроение у жены значительно улучшилось после вирт-экскурсии по Парижу. Она даже, накрыла стол к возвращению Гарса, и они вместе пообедали. За обедом Люмина делилась впечатлениями от французской столицы и своими замыслами будущих вылазок в Виртуальность. Теперь на первом месте у нее почему-то стоял Рио-де-Жанейро. Гарсу пришлось несколько охладить пыл супруги, мечтавшей понежиться на знаменитом пляже Копокабаны. В Рио у него имелся знакомый «горизонтщик», который сообщал, что Купол отсек от города океан, оставив лишь узкую полоску воды вдоль берега глубиной по колено, так что купаться теперь можно только в бассейнах.

— Да бог с ним, с океаном! — воскликнула Люмина. — Я же не собираюсь там купаться… там все равно вода — одна соль!.. Искупаться я и в ванне могу!.. Знаешь что, Гарс? А давай мы с тобой вместе туда отправимся!

Гарс принялся с мнимым интересом изучать свою тарелку.

С одной стороны, у него не было желания шататься по разным городам, глазея на местные достопримечательности и изучая витрины сувенирных лавок. Но в то же время не хотелось нарушать того шаткого перемирия, которое установилось между ним и женой.

— Ну хорошо, — пообещал он. — Только не сегодня, идет?

И не завтра, мысленно добавил он. Лучше как-нибудь потом, в неопределенном будущем…

— А сегодня и не получится, — сообщила Люмина. — У меня стирки накопилось — почти полный бак!.. А еще я хочу испечь торт на ужин, мне Фиорелла один рецепт дала — просто пальчики оближешь!..

После обеда она и вправду отправилась прямиком в прачечную комнату, где у них стоял видавший виды стиральный агрегат, у которого не работала лишь автоматическая сушилка.

Гарс сложил пищевые отходы в конвертор, а грязную посуду в посудомойку и отправился в гостиную.

Чем бы заняться? Транспьютер, пожалуй, пусть немного отдохнет, а то Люмина гоняла его с самого утра без перерыва…

«Может быть, над нами и вправду проводится эксперимент? Может, всех нас посадили в этот искусственный рай с одной-единственной целью: доказать, что нельзя стремиться к полному освобождению от труда» как это, сознательно или неосознанно, делало человечество на протяжении многих веков? Может быть, они, эти неизвестные экспериментаторы, хотят, чтобы мы сами пришли к выводу, что нет ничего лучше простого, незатейливого труда? Ручная стирка, приготовление пищи, выращивание растений и животных, собственноручное изготовление вещей, необходимых в быту… А если мы не додумаемся сами, нас вынудят к этому — ведь когда-нибудь все наши бытовые приборы, машины и автоматические комплексы, которые пока что здорово облегчают нашу жизнь, окончательно выйдут из строя, и тогда нам придется целиком сосредоточиться на занятиях, без которых нельзя выжить… И тогда наверняка будет меньше времени для безделья. И чтобы забивать голову бесполезными мыслями о мироздании… Зато, как, возможно, полагают создатели Оазисов, настанет время истинного прогресса, целью которого должно стать не достижение абстрактных заоблачных высот, а вынужденная борьба человечества за продолжение своего существования. Ежедневная битва с не-, убывающей энтропией. Вот что такое жизнь в Их понимании. Если я не ошибаюсь…"