Побочное действие

– Отправьте срочный запрос на привлечение мобильной группы спецназа Метрополии, – глядя в одну точку, монотонно проговорила Мэл. – И продолжайте блокировать за ним все входы-выходы. Посмотрим, как ему понравится роль «крысы в мышеловке».

Глава 6

— Группа задерживается, мэм. Расчётное время прибытия… – Мэл не расслышала окончания доклада. Да и не слишком важно это – сколько ещё продлится томительная проволочка. Персонал покинул коридоры. Чувствительные камеры моргали – сознание невольно каждый раз сопровождало смену кадров слабым щелчком; фиксировались белые стены, что даже на изображении нудно изгибались, словно тело сытого, разомлевшего змея. Змеиные кольца коридоров, обёрнутых вокруг стержня – помещения атомного реактора. Отсека, в который никак нельзя было допустить того, кто вырвался из сектора В.

«Экземпляр». «Объект». Или как там ещё его называли лаборанты этого грёбаного «государства в государстве» — навязанного правительством отделения с его пугающими опытами? Персонал самого сектора поредел на треть — Мэл не ощущала особого сожаления, эмоции большей части обитателей комплекса и вовсе окутывали мозг плотным валиком равнодушия. Гибель «упырей» мало кого интересовала, только страх тревожил сознание острыми проколами, будто электрическими разрядами. Да, ещё была злость. Злость сидящего за соседним терминалом паренька, злость его товарищей из службы охраны, потерявших своих. Такое простое и понятное чувство. Пофигизм остальных душил, как подушка, прижатая к лицу ночным убийцей, давили, смыкаясь, белые стены, располосованные алым сигналом световой тревоги.

«Кого ты обманываешь?» — Мэл скорчила рожу. Внутренний голос, который всё больше молчал, подавляемый грузом чужих мыслей и чувств, за последние сутки что-то распоясался. Более того, приобрёл какие-то непонятные оттенки – насмешливую наглость с грубой хрипотцой, как будто нахватавшись подобных ноток от гуляющего по комплексу дикаря. Уж этот-то привык всюду быть хозяином положения. Всегда… наверно.

Мэл прикрыла глаза в попытке утихомирить неприятную резь. На вновь работающем экране беглец в тишине – звук давно приглушили — рывком за шиворот заставил заложника шевелиться быстрее и держаться ближе. Оно и понятно: лаборант выглядел так, как будто на каждом шагу намеревался упасть и испустить дух. Обвинять его в этом было сложно, проще бесстрастно разглядывать пятна крови, натёкшей из рассаженной брови и разбитого носа на когда-то идеально белый халат. Несчастный явно пытался казаться ещё меньше, хотя и так едва доставал дикарю до плеча, но спрятаться в архитектурной безупречности коридора было негде. Мысли бежать, просто нырнуть за плавный поворот, или скрыться за очередными створками, что неотвратимо смыкались, отрезая пролёт, лаборанту отбили напрочь почти сразу. Даже вымученный, с посиневшей от перелома кистью, бывший подопытный реагировал с быстротой хищника, и однажды-таки впечатал проявившего неуместную прыть заложника в белоснежную стену, оставив на ней кровавую абстракцию. С тех пор «упырь» не трепыхался, только оглядывался с завороженным ужасом на страшного дикаря, в руке которого к тому же был зажат импульсный пистолет. Только собственное предплечье потирал, вывернутое перед тем, как лицо встретилось с поверхностью стены.

«Даже не помнишь, как его зовут», – Мэл только скривила губы. Давать ответы голосу в голове казалось смешным и диким одновременно, но слова отзывались болезненными уколами где-то под сердцем. Она зачем-то принялась изучать изображение, пытаясь рассмотреть на бейдже лаборанта имя и фамилию, но верх униформы сплошь пятнала кровь, и ничего не получилось. Странно, на память вроде никогда не жаловалась, особенно хорошо дела всегда обстояли как раз с именами и лицами, но тут — как отрезало. Хотя… «упыри» вообще никогда не желали друг от друга отличаться, будто их всех клонировали из одного генетического материала в одной пробирке.

«Хорошее оправдание», — Мэл снова поморщилась. Стараясь хотя бы внешне не суетиться, вывела на боковой экран данные о сотрудниках сектора В. Информацию, касающуюся образования и квалификации пропустила сразу – тут как раз всё ясно, медики да биологи. Каждый оставил предыдущее место после персонального приглашения, отправленного правительственным комитетом по разработкам в области энергии… тоже всё понятно. Редко кто не соблазнится престижностью разработок, да и финансовые выгоды на несколько порядков выше, чем в смежных, но не настолько важных отраслях. Интересно только, критерий отсутствия семьи был так же важен, как и научные заслуги? Или фанатиков, не замечавших вокруг ничего, кроме исследований, в сектор В отбирали нарочно?

«Ты его уже слила. Списала и похоронила», – в ответ вырвалось что-то похожее на короткий рык. Сенсор отозвался жалобной вибрацией на слишком сильное касание, стройные таблицы с личными делами свернулись. Мэл несколько раз нарочно стукнулась затылком о подголовник кресла -- не больно, ни черта не больно, только где-то под грудью что-то сжимается, неприятно сдавливает диафрагму, пропускает по ней колючие нервные импульсы. Сколько ещё ждать этот долбаный спецназ? Сколько ещё слушать то ли внутренний голос, то ли совесть? Подняться вот сейчас из кресла и отправиться в коридоры, чтобы в напряжении всех ментальных сил обнаружить беглеца раньше, чем он догадается о возможной встрече. Придушить его к чёртовой матери – так быстро, чтобы пялящийся в экраны оператор даже не заподозрил неладное. Или лучше придавить маленько, а потом пристрелить для верности. Может быть, даже «упырь» при этом уцелеет. Мэллори даже подлокотники кресла сдавила до онемения пальцев, готовясь встать…

– Пролёт «нуль-12С», мэм! – вдруг подал голос оператор. Нет, просто выкрикнул, под аккомпанемент писка врубившихся вдруг датчиков неисправности и мигание целого блока на до сих пор белой схеме комплекса. – Дверь не закрывается. Похоже, заклинило!

Мэл, уже почти поднявшись, беззвучно осела обратно в кресло, наблюдая за красным мельтешением на экране. «Нуль-12С» – это ведь один из коридоров, ведущих в реакторный, верно? Отсек «нуль» самое оберегаемое и неприкосновенное из всех сооружений комплекса – первое правило для новичков, к которым ещё пару месяцев назад можно было отнести и хозяйку. Даже если вокруг разверзнется ад… хотя, он и так разверзнется, угоди в защитную оболочку реактора парочка зарядов, выпущенных из импульсного оружия. Мэл даже губу закусила, отыскав на экране прямо перед собой коридор, по которому беглец тащил заложника, пинками да затрещинами помогая ему передвигать ноги. Тот и передвигал – бледная тень от бледной тени, в то время как рядом крадущейся кошкой шагал настоящий сгусток темноты и алого пламени. Взгляд с трудом отрывался от смуглокожей широкоплечей фигуры, обтянутого красным торса, цеплялся за импульсник, зажатый в крупной руке. Мэл заставила себя покоситься на схему – всего лишь три пролёта, и опоздавшему спецназу придётся утихомиривать сбежавшего дикаря в опасной близости от реактора. И кто знает, чем это закончится, с учётом того, что дикарь не будет ограничен приказом «огонь не открывать». Да вообще ничем не ограничен, кроме стен, дверей и собственных физических возможностей.

– Мэм, датчики показывают повреждение проводки. Устранить неисправность программно не получается… – бедняга-сержант осёкся, поймав ледяной взгляд, но тут же поправился: – Пока не получается, мэм. Ищу обходные пути.

Она только кивнула коротко, не задумываясь, выглядит или нет этот кивок хоть мало-мальски ободряющим. Пальцы оператора бешено порхали по сенсорной панели пульта, и Мэл отвернулась, чтобы не смотреть на рваные и нервные движения парня. Как будто это могло помочь, будто проблема исчезнет, если отведёшь от неё глаза. Три… нет, теперь уже два пролёта. Потом – открытая из-за глупой неисправности дверь, ещё один коридор, зал, опоясывающий реакторный отсек. Помещение, где нельзя стрелять. «Крысы в мышеловке» – это ведь тоже слова дикаря, и теперь не только он сам, но и все, кто находится на станции, в ловушке. В серебристо-белом, замкнутом в самом себе лабиринте, где периодически вспыхивают красные тревожные сигналы, будто вырабатывая у подопытных условный рефлекс: беги, беги по кругу, в поисках выхода, эфемерного, несуществующего. Как он там ещё говорил, то ли рычал в ненависти, то ли бормотал в абстинентном полубреду, этот дикий маньяк из диких джунглей? Мэл даже не помнила точно, когда именно это услышала, только общий смысл отпечатался в памяти, как случайный ожог на коже: что-то о рамках, и о повторении одного и того же, изо дня в день. Хрень какая-то, чушь собачья! Сейчас только одна задача: не довести до катастрофы. Не пустить к реактору, не выпустить наружу. Ответственность, воспитанная с детства, вдолбленная в Академии.