Дорога к новой жизни

Все трудятся до кровавых мозолей. Охрану осуществляют младшие, а остальные работают, забыв про отдых. Патрулирование территории по нынешним временам не обязанность, а льгота. Все страшно хотят оказаться подальше от острова, поэтому, когда ко мне подошел Следак и просигналил, не говоря вслух, что есть дело на берегу, я почувствовал только радость. Какое ни паршивое дело, но все интереснее, чем гонять работников. Мне проще самому сделать, чем других заставлять, но нельзя — положение обязывает.

Следак был, даже по нашим понятиям, мужчиной изрядным. Два метра десять сантиметров роста и весит сто двадцать килограммов. Некоторые могли бы посчитать его толстым, но это было совсем не так. При необходимости он двигался очень быстро и постоянно совершенствовал умение обращаться с разными видами оружия. Огнестрельное вызвало у Следака большой энтузиазм. А должность у него была — начальник патрульных. Он и раньше сильно «радовал» меня вестями о появляющихся время от времени чужаках, но до прямых столкновений пока не доходило.

— В чем дело? — спросил я, когда мы отошли подальше от чужих ушей.

— Ты должен сам посмотреть, — помявшись, ответил он. — Ты вчера послал меня изучить место под поселок на берегу. Ну, мы вон туда и сплавали, — показывая на противоположный берег совсем недалеко от места, где мы столько дней грузили паром, пояснил он.

— И что? — нетерпеливо спрашиваю. — У меня полно работы!

— Посмотри, — настойчиво повторил он.

А посмотреть стоило. Рядом с облюбованным ранее нами местом был еще один поселок, где проживали крысы. Ничего удивительного. Прекрасное место. Рядом лесок, неплохое место для пастбища и прекрасный вид на реку. Издалека видно, кто плывет и зачем. Мы из тех же самых соображений мысок выбрали.

Вот только поселок именно был. Сейчас же мы наблюдали лишь следы разгрома: останки уничтоженных домов и явно сожженных амбаров. И ни следа ни двуногих, ни четвероногих.

— А вон там овраг, — показал Следак. — Весь забит костями. Туда трупы сваливали. На глаз, несколько сотен. — Он вытащил явно заранее спрятанную мешковину из ямы, возле которой я стоял и задумчиво разглядывал пейзаж после непонятного катаклизма, и развернул ее. Внутри был череп с круглой дыркой между глаз. — Не у всех, но несколько таких мы нашли, — сообщил он.

— Не копье, — уверенно сказал я. — Пуля.

— Вот именно, — подтвердил Следак. — Мы как нашли этот, стали специально искать. В нескольких местах следы на деревьях, на останках домов. Я специально прикинул, те, кто это сделал, должны были большим отрядом прийти. И ведь вчистую положили всех. Если бы кто уцелел, хоть какие-то следы бы остались. То есть сюда явно приходили, но гораздо позже. Вот веселая загадка. Если это люди, а у кого еще могло быть огнестрельное оружие, почему мы считаемся первыми попавшими сюда?

— Пришли и ушли по реке — это точно?

— Точно не сказать, много воды утекло, но похоже на то, — согласился он.

— А с чего ты взял, что они пришли с севера? Почему не с юга? — доставая телефон, спрашиваю. Предупредить наших надо, чтоб не влипли.

— Живой, иди сюда!

Я обреченно вздохнул. Попытка тихо смыться в палатку и там отдохнуть провалилась. Бдительная Охотница меня моментально засекла. А счастье было так близко!

— Ты послушай, — возбужденно сказала она, тыкая лапой в Дашу. — Дала я ей букварь, показала буквы, а она вдруг начала читать. Только вот как! Давай! — обращаясь к Даше, приказала медведица.

Даша, явно недоумевая, начала читать текст из простейших, для детей:

— «Мама ушла на охоту. Папа пасет лошадей. Я учусь правильно читать…»

— А еще, — заинтересованно сказал я. — Из середины.

Она перевернула половину страниц и исполнила с выражением:

— «Беременность у лошадей длится от трехсот тридцати пяти до трехсот сорока дней. Жеребенок рождается зрячим и через несколько минут может стоять и ходить. Обычно кобыла рожает одного, очень редко — двух жеребят. Жеребчики появляются на свет на два-семь дней позже, чем кобылки». Что, правда, мужчинки медленнее появляются? — удивленно спросила Даша.

— Ну, как тебе нравится? — спросила Охотница.

— Самое время начать выяснять, кто тебя подослал, — пояснил я Даше. — Жена, — изображая грозный тон и хватаясь за нож, — немедленно рассказывай, когда Ушедшие вернулись и на фига строить из себя каких-то славян?!

— Да в чем дело? — обиженно спросила она.

— А в том, что читаешь ты, как это делали до Войны, — объясняю серьезно. — Правила за это время сильно упростились. Собственно, мы как видим, так и читаем. А ты буквы знаешь правильно, а произносишь не так. Сама, что ли, на слух не слышишь? Раньше для обозначения некоторых звуков вместе писали две буквы и еще иногда точку сверху. Потом для облегчения жизни ввели дополнительные шесть букв, и ты на них регулярно спотыкаешься. Говоришь-то не так. Зато можешь прекрасно и очень правильно старые надписи читать. Так что вывод простой — кто-то тебя учил до нас.

Она молча уставилась себе под ноги.

— Давай, — повторил я. — Интересно же. Никто из рейдеров толком не понимает и даже названий букв не знает, а ты вон как чешешь.

— Меня учил Игорь, — пробормотала Даша еле слышно.

— Игорь — это хорошо, — согласился я. — А кто это такой?

— Подземник.

— В смысле? Первый раз слышу.

— В подземелье живет, — пояснила Даша. — Вроде домового. Очень редко с людьми встречается. Я, когда маленькая была, случайно заблудилась в коридорах внизу, и он меня к выходу вывел. А потом мы часто разговаривали.

— Он разговаривает? — изумился я. — Домовые ж молчат. И на каком языке?

— На русском. Домовые — они все больше по скотине разной. А Игорь за механизмами в Форте смотрит. Если что не в порядке, непременно исправит или скажет. Домовые с подземниками друг друга не любят. Не то чтоб дрались, но у каждого своя сфера жизни и деятельности, и чужим в нее вмешиваться не положено. У нас наверху тоже домовой есть, так он никогда вниз не спустится. Собственно, про подземника только в нашей семье и знают. Остальные даже не догадываются. Вот ты, чтобы зайти, люк взламывал, а у него все работает — и открывается, и закрывается.

Я вопросительно уставился на Охотницу.

— Нет, — неуверенно ответила она. — Домашних я знаю, а про подземников в первый раз слышу. Он что, все время с Войны там просидел? В одиночку?

— Ну, не совсем так, — покачала головой Даша. — Там карман есть, в котором время медленнее идет.

— Ну, это дело знакомое, — соображаю, — обычный «Замедлитель». Только этот тип явно себе на уме. Борис про артефакт ничего не знал, а должен был. Значит, не делится с хозяином некоторыми вещами.

— Он только иногда вылазил и профилактику делал, — продолжала Даша между тем. — А потом пришел отец, и они с ним договорились.

— Так, — говорю, — давай разберемся, правильно ли я все понял. Есть такой подземник, проживающий в Форте, который знает все входы и выходы и чем-то там заведует по механической части. Он у Бориса на договоре. Не сейчас, — отмахнулся от Даши, — потом выясним. Если его попросить, он покажет все, что есть, а заодно и поможет в эксплуатации находящегося внутри. Даже в земных механизмах соображает. Тип достаточно дружелюбный и нормально с тобой общается.

— Ну да, — подтверждает она. — Только там тонкость имеется. Признает по родству. Через отца к детям, а мать в упор не видит.

— И что ему надо предложить, — вкрадчиво спрашиваю, — чтобы он к нам переселился?

— Я не знаю, — ответила Даша. — Честно. Раньше вообще об этом не задумывалась, просто знала, что он мой приятель и может много интересного рассказать. Буквы-то просто ради интереса выучила, все равно говорили только по-русски. Так что полсотни слов из тех, что на надписях, знала, и все.

— Да на кровь он привязывается, — уверенно сказала Охотница. — Просто есть два варианта. Сразу много или постоянно по чуть-чуть. Поэтому и на детей реагирует. Все то же самое, что у предков. Теоретически ему без разницы должно быть, там или здесь, — род один. Вот только зачем менять обжитое место на новое? Он вообще один, размножаться может?