Октябрь, который ноябрь (СИ)

- Естественно, они же и без охлаждения полоснут, - ответил юный водитель, временами проявляющий удивительную трезвость мышления, но исключительно по технической части. - А он сейчас свернуть норовит!

Как можно догадаться о намерениях экипажа туповатой и полуслепой стальной колымаги было не ясно, но перед мостом броневик действительно свернул на набережную. На бешеной скорости около двадцати пяти верст в час погоня пролетела мимо Казанского собора.

- Вася, у тебя же гранаты есть?

- А как же! - отозвался боец. - Но они того... "бутылки". Противотанковую бы, закинуть ему в кузов, глушануть.

- Да хоть как. У меня только дымовые, вперед по курсу бросать их бессмысленно, он мигом проскочит, - Катрин выругалась.

- А в кузов? Ослепим, потом я запрыгну и в кабину дым переброшу. Пусть нюхнут.

- Это же тебе не кино с ковбойцами, по машинам да паровозам сигать, - заворчала шпионка, но принялась доставать дымовые гранаты. - Давай так: фугасную подальше вперед, пуганем гада, а потом дым - может, смутим. Если очко у него сыграет и тормознет, придется штурмовать. Возьми пистолет. Справишься?

- Вот прямо обижаете, - Василий сунул один из "маузеров" за борт шинели, принялся готовить гранату...

Гранатометчиком он оказался изумительным - "бутылка" улетела далеко вперед, но рванула точно перед носом броневика. Стальное чудовище вильнуло, Катрин, подготовившая дымовую, успела проорать "внимание!". Дальше необходимость в руководящих действиях отпала, поскольку все замелькало очень быстро...

Потерявший управление бронеход нелепо повернул, с маху бухнулся носом в афишную тумбу у Банковского моста. Предмостные позолоченные грифоны крякнули от неожиданности, внутри броневика что-то загремело и зазвенело, двигатель заглох. "Лорин" вовремя затормозил, Василий, словно по инерции взлетел из машины, пробежал по длинному капоту и перепрыгнул в неуклюжий броне-кузов врага. Катрин перебросила бойцу уже дымящуюся химгранату, ловкач сходу зашвырнул ее в бойницу пулемета и мгновенно присел под защиту рубки. Вскинул пистолет, круто выворачивать кисть ему было неудобно, но подготовка сказалась - твердой рукой высадил внутрь броневика остаток магазина...

Из щелей и амбразур бронемашины повалил густой дым. Внутри было тихо, потом надрывно закашлялись, завозились.

- Живьем! - едва слышно предупредила Катрин, готовя автомат.

Василий пятился от дыма, стоять в кузове было уже невозможно. Шпионка, не опуская непривычно массивный "федоров", выбралась из лимузина. Травмированное бедро о себе почти не напоминало, но упускать из вида неполноценность собственного физического состояние было неразумно.

Пятиугольная единственная дверь броневика распахнулась, клубы дыма повалили гуще, среди них вывалилось что-то плотное - Катрин рассмотрела плечо в кожаной куртке, бессильно вытянутую по булыжнику окровавленную руку. На безжизненное тело бахнулось еще одно, с виду пободрее, не очень осмысленно, но торопливо поползло прочь от дыма: шинель задралась, шаровары сползли, белело исподнее. Вот остановился, разразился судорожным кашлем... Василий напрыгнул болезному на спину, ткнул стволом пустого "маузера" между суконных лопаток:

- Руки за голову!

Плененный пытался исполнить приказ, задрал было грабли, но его снова скрутило в кашле. Боец за шиворот поволок задыхающийся трофей подальше от дыма...

Катрин держала на прицеле двери броневика, но удушливое нутро не подавало признаков жизни. Или уже задохлись, или противогазы у умников нашлись. Но, вероятнее, они там еще раньше кончились - Вася внутрь весьма толково пули вгонял.

- Держи колымагу на прицеле! Если что, пали сразу, - приказала Катрин.

Колька ухватил поданный "маузер"...

Давить клиента нужно, пока не продышался.

- Алекс, кончай задохлика, - очень равнодушно сказала Катрин, подходя к кашляющему и его охраняющему. - Все равно не жилец, дуче-кислота легкие выжрала.

- Так хоть в рожу скоту гляну, потом пристрелю, - отозвался Василий, даже не моргнув глазом на манерного "Алекса" и загадочную, но убийственную дуче-кислоту.

- Что там смотреть, все они одинаковые, - шпионка брезгливо ткнула стволом автомата в давно не стриженый, сальный затылок пленника. - Глянь, за ушами уж газовая бурость пошла. Сейчас отмучится.

- Как отмучаюсь? Почему не жилец?! - с трудом выкашлял плененный бронеходчик, и попытался поднять голову.

- Лежи, стервец! Поздно извиваться. Подыхаешь, и в больницу иль на погост тебя никто не повезет. Как окочуришься, в канал спихнем, авось пескари не подавятся.

- Не-не, нада в больничку. То не по-людски выйдет, - умирающий решительно приподнял тылы.

- Не хоца подыхать?! - Катрин наступила на широкий крестец, вновь прижимая страдальца к мостовой. - А ты наших жалел? Вы на площади весь штаб положили и трех генералов! Одной очередью! Сука говенная, ты что себе думаешь?! Пожалеем?! С какой стати тебя жалеть-лечить? Алекс, дай финку, я ему горло до пупа вскрою. Пусть продышится напоследок, свои потроха потискает, прежде чем пескарей угощать.

- За чо?! - возопил пленник, лихорадочно отхаркиваясь. - Меня силком заставили! Я же свой, товарищи! Нижний чин, механик из автороты. Меня в подвале держали. На одной водице! Я пострадавший и заставленный! Посадили, наган в ребра, рули, грят, куда скажем!

- Это какие мы тебе "товарищи"? - уже безо всякой любительской театральщины процедил Василий.

- Так откуда мне знать?! Ну, пущай, господа. Хоть кто. Ваши благородия, я ж невиноватый, чистым русским языком объясняю...

Катрин дважды двинула выдающегося филолога под ребра. Тот вновь зашелся кашлем.

- Впустую время теряем. Бурость уж на затылок лезет, - с отвращением отметила Катрин.

Пленник в ужасе схватился за темя:

- Подохну ведь! Бога ради, в больницу свезите...

- Ты с кем на площадь ехал?! Быстро говори! С кем, откуда, кто послал, зачем рулил? Живо, сдохнешь с минуты на минуту, падаль голожопая!

Заговорил. Спешно, с перепугу почти не кашляя...

...- пулеметчики, они всего два слова по-русски умеют, да и то через пень-колоду. Все "пщел, свыныя" да "пщел, свыныя" А есаул - тот хоть беспалый, но знающий, объяснял как ехать. Грит: "я здесь сойду, заберете по возвращении, а то опять заблудитесь". Ваши благородия, они ж мне говорили, что только панику навести надо. Вот ей богу - что только напугаем, мне грили. И наганом, наганом... Что по штабу, да очередями о том уговора не было. Да ежели бы я знал...

- Где вы есаула забрать должны? Живо, урод, живо!

- Так тут недалече. Как она... Подъячья улочка, что ли...

Катрин и Василий одновременно ухватили убогого за шинель, вздернули на ноги:

- Заводи свой примус. В минуту управишься - жить будешь.

- Так я отравленный, мене в больничку надоть... - зароптал пленник. - Помираю...

Боец-"попутчик" вполсилы угостил "помирающего" по почкам - тот слегка блеванул желчью, но дискуссия по поводу немедленной госпитализации на этом и закончилась.

Выволокли из бронемашины второго пулеметчика - вонял дымом, но новенькая куртка оказалась непоправимо испорчена пулевыми отверстиями - помер не от удушья. Коротковатые рукава задрались, на предплечьях ветвился рисунок знакомой татуировки.

У техники и убитых потихоньку собирался народ. Несмотря на ночь, на набережной откуда-то взялись мальчишки, орали всякое разное - к выдумыванию слухов в Петрограде относились с большой любовью. Но слушать было некогда.

Сволочная бронетехника завелась не сразу. Колька лазил в тесноту моторного, совмещенного с боевым, отсека, помогал с магнето, наконец, затарахтели...

- Дверь не закрываем, - Катрин, забыв о подшибленной ноге, скользнула в ядовитую рубку. - Никола, живо в отдел, опишешь ситуацию.

- Я с вами!

- Поговори еще!

По удобству для экипажа и эргономике броневик сильно проигрывал "лорину". И дышать тут было трудно, несмотря на распахнутую дверь.