Если бы Гитлер взял Москву

– Не забывайте, что наши танки и самолеты нужны также финнам, венграм, болгарам, словакам, а теперь их просит еще и Турция.

– Ну эти союзники от нас вообще ничего не получат, – сердито бросил Шпеер. – Пусть рассчитывают на собственные силы, а не пытаются устроиться за наш счет.

– Азия, – буркнул Тодт, – там верность покупают подарками. Вы не представляете, сколько своих пистолетов и с гравировкой, и с золотой насечкой в свое время просто так раздарила фирма «Маузер». Цех специальный открыли, вот как!

– Пистолеты – это еще куда ни шло, – согласился Шпеер, прихлебывая кофе. – От себя лично могу презентовать еще саблю в алмазах. Но даже паршивой танкетки они от меня не получат.

– Но фюрер настаивает…

– Фюреру надо объяснить, что есть вещи, которые выше его гения. Сейчас он в упоении оттого, что кавказская нефть наконец‑то в его руках. Но мне докладывают, что пройдет не меньше девяти месяцев, прежде чем мы сможем начать выкачивать оттуда топливо. Но топливо мало добыть, его еще нужно оттуда вывезти. И вот тут‑то и встает очень серьезный вопрос – как? Трубопроводов через Кавказ к берегу Черного моря пока что не существует. Но даже если мы и успеем за это время построить хотя бы один, нам просто не хватит танкеров, чтобы возить ее вдоль побережья Турции и дальше вверх по Дунаю. Мы можем транспортировать нефть из Мосула по железной дороге. Это хуже, но даже такой вариант неосуществим, поскольку Мосул все еще в руках англичан, и я почему‑то уверен, что ни наш доблестный Гудериан, ни турки ни сейчас, ни будущей весной не смогут его у них отбить. Либо мы опять получим взорванные и подожженные скважины…

– Да, это проблема, – согласился с ним Тодт.

* * *

Генерал Вальтер Модель, только что сменивший генерала Гота на посту командующего 3‑й танковой армией, только что закончил говорить по прямому проводу с фельдмаршалом фон Браухичем в Лётцене. Браухич интересовался тем, когда он, Модель, возьмет Вологду, т. е. сделает то, чего не сумел сделать Гот.

– Фюрер очень встревожен очевидным отсутствием прогресса на вашем участке, генерал.

– Я не могу вам сообщить ничего определенного. Новые двигатели для танков все еще не прибыли, хотя были заказаны еще в августе, и, похоже, никто даже не знает, где они. Топлива тоже не хватает, а русские дерутся за каждый квадратный метр земли так, как будто это их последняя земля. Причем разведка отмечает, что в последние дни к ним опять подошли подкрепления.

– Фюрер вряд ли будет обрадован, услышав такой пессимистический ответ.

– Я уверен, что фюрер предпочел бы знать правду…

– Конечно, – ответил ему Браухич. – Однако могу сказать, что фюрер очень недоволен создавшимся положением. В тылу у вас продолжает сражаться Ленинград, а теперь еще в самый канун осенней распутицы вы сообщаете мне о том, что вы не можете взять Вологду до наступления зимы. А что будет, когда пойдут дожди, а после ударят морозы? Постарайтесь преодолеть все ваши трудности как можно скорее, что, между прочим, и в ваших интересах, герр генерал…

Теперь Модель сидел и по этому же телефону отдавал приказ за приказом. И он еще не знал, что в британских портах уже формируется новый конвой, который должен будет доставить в Архангельск 320 танков «Матильда» и «Валентайн», а также полный комплект запчастей к ним. В конвой входили и танкеры с высококачественным авиационным бензином для новых американских бомбардировщиков А‑20, отправленных сюда же из Галифакса.

Вместо этого адъютант сообщил ему, что прибыл эшелон, доставивший 20 новых танков Pz.IV с длинноствольными 75‑мм орудиями, превосходящими по своим характеристикам 7б‑мм орудия советского танка Т‑34. «С паршивой овцы хоть шерсти клок», – вспомнилась генералу забавная русская пословица, и он тяжело вздохнул.

* * *

В Багдаде фельдмаршалу Александеру на стол легла сводка боевых действий за 13 сентября.

– А еще, – доложил ему адъютант, – наше бюро особых операций размножило и распространяет среди арабов сделанные на арабском переводы речей Гитлерa. Пусть почитают, что согласно его расовой теории в нацистской иерархии они стоят выше только лишь евреев и обезьян. Надеюсь, что это заставит их задуматься…

– А как много арабов умеют читать? – спросил его Александер.

* * *

Куда менее уверенно чувствовал себя в это время Хайнц Гудериан в своем штабе в Тебризе. В его распоряжении не было ни топлива, ни боеприпасов, ни свежих соединений. Силы его авиации были на исходе. Горные перевалы контролировались курдами.

Зато на столе его ждал приказ ОКХ из Лётцена: «Немедленно начать наступление на Керманшах, чтобы прервать вражеские коммуникации по дороге Тегеран – Багдад». «Откуда у меня могут быть силы для наступления? – подумал Гудериан. – Там что, все с ума посходили? И о каких дорогах здесь вообще может идти речь?»

Он вспомнил недавно услышанный им рассказ шофера из транспортной колонны, коротавшего с молодыми солдатами вечер у костра. Генерал тогда подошел к ним совсем близко, но в темноте его не узнали, и он услышал для себя немало интересного.

– Здесь, в пустыне, – рассказывал водитель, – летом так жарко, что приходится ездить в одних трусах, но все равно ощущение такое, словно тебя засунули в раскаленную печь. Там, где камни, – еще ничего, ездить можно. Но там, где пески, – это сущее божье наказанье. Все барханы похожи один на другой, дорогу постоянно заносит, поэтому приходится полагаться не столько на карту, сколько на компас. Хотя случается, что и он врет из‑за сильных магнитов, с которыми мы все ездим. Получается, что и так, и этак, а все равно плохо.

– А зачем же вам тогда магнит? – удивился какой‑то солдат.

– Да без него в песках никуда, – заметил ему водитель. – Песок такой сухой и сыпучий, что если не дай бог что‑то у тебя сломалось, а ты чинишь машину и уронишь в него деталь, то можно считать, что она в нем просто потонет. Только с помощью магнита ее и отыщешь, а так без него никаких запасных частей не напасешься. Правда, как‑то Макс Вернер уронил в песок пробку от радиатора, да еще и наступил на нее. Полез водить по песку магнитом, а ему оттуда как выскочит закованная в цепь рука со скрюченными пальцами, ну он тут же в обморок и хлопнулся. Хорошо еще, что мы были неподалеку и пришли ему на помощь. Между прочим, там в песке оказалась самая настоящая высохшая мумия, да еще в цепях. И я этому совсем не удивляюсь… Как‑то раз мы попали в песчаную бурю и гнали так, как если бы за нами летели «Спитфайры». Это надо видеть, ребята, да‑а, видеть!

– Ну, а еще что? – продолжал расспрашивать шофера новобранец. – Какие вам еще довелось пережить приключения?

– Приключения? Ну я бы не сказал, что это приключения, парень. Здесь война, а не игра в индейцев. Вот еду я, к примеру, вчера. Вижу бархан, а на бархане всадник во всем белом и на верблюде.

– Ну и…

– И… увидел меня, скинул винтовку с плеча и давай палить. Три дырки в капоте, одна в боковом стекле. В меня только чудом не попало.

– А почему же он стрелял?

– Не задавай‑ка глупых вопросов. Курд он был, потому и стрелял.

Так Гудериан узнал о целом ряде проблем его водителей, обычно ускользавших от его внимания, однако легче от этого ему не стало. Он и без этого понимал, что вверенные ему солдаты сражаются с полным напряжением сил и если победа не наступает, то виноваты прежде всего не они, а те, кто все это затеял, не обеспечив их в изобилии всем необходимым. Но он понимал это, находясь здесь, среди солдат. Но мог ли он рассчитывать на то, что это же самое понимал еще и фюрер в «Вольфшанце»? Решив выяснить все раз и навсегда, Гудериан полегел в «Вольфшанце» лично, однако застал там фюрера в ярости. Он кричал, брызгал слюной и ломал мебель, не стесняясь ничьего присутствия. На Гудериана он просто наорал и отрешил его от должности. Роммеля в тот день от отставки спасло его отсутствие: он выводил остатки своих разбитых войск на линию Суэцкого канала. И… кто‑то же должен был выполнить эту его работу?