Князь Вольдемар Старинов. Дилогия

— Солому вытащить и выбросить, матрас повесить на солнце! — велела она первому попавшемуся слуге. Тот растерянно моргнул, покосился на господина, но ослушаться такого уверенного приказа не осмелился. А девочка уже вытаскивала все свои платья и скидывала на пустую кровать. Потом зарылась в принесённый рюкзак и достала непонятную склянку с какой-то жижей. С отвращением взглянув на неё, девочка деревянной палочкой, извлечённой непонятно откуда, подцепила немного этой гадости и опустила в одно из вёдер, старательно размешала. Потом на ту же палочку намотала тряпку, завязала, чтобы держалась прочней, окунула получившуюся «кисточку» в ведро и принялась старательно протирать раствором всю комнату, особо уделив внимание углам, пространству под шкафом и под кроватью, старательно набрызгала во все щели.

Почему первым делом она принялась наводить в комнате чистоту, Аливия не смогла бы объяснить и сама. Может просто хотела в работе отвлечься от печальных мыслей, а может за время, проведённое вместе с Володей, настолько привыкла к чистоте, что уже не могла находиться в месте, где много грязи. Её «братик» вообще отличался какой-то болезненной пристрастностью к порядку и сделал всё, чтобы привить это качество «сестрёнке». Еженедельные субботние уборки в доме стали ритуалом, как и еженедельная баня, каждодневное умывание и обязательные водные процедуры по утрам.

— Значит, этот князь превратил тебя в служанку? — уже не смог сдерживать гнева Осторн.

Аливия непонимающе посмотрела на отца, а вот Руперт как-то задумчиво покачал головой. Он мог бы сказать, что если бы его сестре не нравилось быть с этим князем, то она не плакала бы при расставании. Горе её было искренним — в этом Руперт был уверен. Но встревать перед отцом, когда он так рассержен… увольте. Осторн же распалялся всё сильнее, продолжая сыпать ругательствами, впрочем, стараясь сдерживаться в выражениях. Князю доставалось особенно.

— Не смей так говорить о Володе! — вдруг топнула ногой ранее послушная девочка, которая когда-то как огня боялась отцовского гнева. Осторн даже замолчал от неожиданного отпора. — Он хороший! Хороший! И ничего он меня не заставлял! Он вместе со мной всегда убирался! Когда мы жили в лесу, слуг у нас не было!

Вцепившаяся в руку мужа Розалия потащила того из комнаты, купец упирался, явно намереваясь продолжить воспитание, слуги от греха подальше прыснули в разные стороны, бледный Руперт стоял посреди всего этого бедлама и совершенно не представлял, что делать.

К счастью Розалии удалось вытащить мужа из комнаты и Руперт остался с сестрой наедине.

— Ну ты и даёшь, — он вытер вспотевший лоб. — Я уж думал, всё.

Аливия отвернулась и продолжила уборку.

— Помог бы лучше, — буркнула она.

Руперт присел на корточки и переложил какие-то тряпки с места на место.

— Может слуг позвать? — неуверенно предложил он.

— А слуги тут убирались без меня?

— Э-э… конечно.

— Тогда лучше не надо. Следов уборки не обнаружено. — В своё время именно так сказал Володя, когда первый раз поручил ей навести порядок в доме, пока он рубил дрова. Аливия, возмущённая до глубины души, спорить с благородным не рискнула — тогда она ещё только-только начала узнавать Володю. Уборку она постаралась провести со всем старанием, чтобы не вызвать гнев, но и без особой охоты. Вот про следы и их отсутствие и были первые слова, которые сказал князь, когда вошёл в дом, а девочка сообщила, что убираться закончила. Поняв, что князь сильно недоволен, она сжалась и постаралась прикинуться мышкой. Однако вопреки опасениям, князь гневаться не стал, только устало вздохнул, глянул на неё укоризненно и взялся за уборку сам. Сначала Аливия наблюдала со стороны, потом стала крутиться рядом, всем видом намекая, что готова помочь, но Володя её молчаливых намёков не понимал и не замечал её виноватого вида. Потом, сама удивляясь своей смелости, девочка взяла одну из тряпок, подражая Володе, окунула в ведро с водой. Выжала и опустилась на колени рядом с мальчиком, старательно копируя его движения. Князь продолжал молчать, хотя иногда и поглядывал в её сторону.

Наконец уборка закончилась, князь старательно умылся, снова поглядел на девочку и та, поняв намёк, последовала его примеру. Мальчик про уборку потом не сказал ни слова упрёка, вообще ничего, а вскоре Володя вынес с кухни большой чугунный горшок с картошкой и говядиной, поставил на стол… никогда ещё еда не была такой вкусной, как в этот день. После этого Володя и стал убираться вместе с девочкой, пока не убедился, что она справляется. А потом Аливия уже и сама предложила ему отдыхать, поскольку видела, что мальчик устаёт — слишком много другой работы приходилось делать помимо уборки. И если уж она могла помочь ему хоть в этом пустяке, она готова это делать.

— Чего? — удивился Руперт замысловатой фразе сестры.

— Говорю, что не вижу, чтобы тут убирались. Ты будешь помогать или нет?

Пришлось помогать.

— Скажи, — неуверенно поинтересовался он, когда мусор был собран, а всё вокруг сверкало чистотой, — этот князь заставлял тебя быть служанкой? У тебя неплохо получается…

— Заставлял? Говорю же, мы вдвоём жили на острове на лесном озере. Работы там и без того много, кто-то же должен помогать. А он меня спас. Заботился… И он ни разу на меня не кричал. Знаешь, иногда я видела, что ему очень хочется накричать, особенно когда я чего-нибудь натворю… Там у него так интересно, так интересно, столько необычных вещей. Однажды что-то уронила, ух, думала, щас будет. Я видела, как он сердит, но вдруг взглянул, сгорбился и ушёл куда-то… Еле нашла. Сидел на камне и смотрел в воду. Грустный-грустный. Мне его тогда так жалко стало… И так каждый раз, когда я что-нибудь вытворяла. — Аливия печально вздохнула. — Лучше бы кричал, чем так. Даже вести себя старалась хорошо… только не всегда получалось, — вдруг призналась девочка виновато.

Всё это было сказано настолько серьёзно, и эта серьёзность так не вязалась с обстановкой и внешним видом маленькой девочки, что Руперт не сдержал улыбки.

— Ты повзрослела, сестрёнка. Но так нельзя. Ты очень огорчила отца.

— А чего он о маме забыл?!

— Аливия… — Руперт поднялся с пола и сел на кровать. Сидеть на деревянной раме без матраса не очень удобно, но выбирать не приходится. — Отец не забыл о маме. Поверь. Но у него не было другого выхода. А тётя Розалия очень хорошая.

Аливия насупилась и замолчала. Руперт ещё пытался что-то говорить, но сестра просто отвернулась. Брат вздохнул, поднялся и вышел, и тут за дверью увидел мачеху, которая стояла около двери и грустно смотрела куда-то вдаль. Руперт хотел что-то сказать, но она остановила его.

— Я всё слышала, не надо, Руперт. Спасибо, что пытался помочь.

Тот вздохнул.

— Я не узнаю сестру. Она очень сильно изменилась. Раньше она никогда не осмелилась бы спорить с отцом. Да и со мной так никогда не стала бы говорить.

— Этот князь… Как думаешь, что он за человек? Я слишком мало видела его, чтобы сделать какие-то выводы.

Вдвоём они спускались по лестнице, а Руперт думал, пытаясь подобрать слова, чтобы описать свои впечатления.

— Не знаю, — честно признался он. — Этот князь слишком странный. Словно…

— Иностранец, — кивнула Розалия и потрепала Руперта по голове. Тот покраснел и отстранился. — Какой стеснительный стал, — улыбнулась она. — А помнишь, как мы с тобой дрались?

Руперт снова покраснел и что-то пробормотал.

— Ну не надо так краснеть, — ещё сильнее улыбнулась Розалия. — Ты меня обозвал нянькой-наседкой за то, что я всегда ходила с маленькой Аливией. А я тебя за ухо за это оттаскала… Точнее попыталась, а ты пихнул меня кулаком в бок.

— Мне тогда шесть лет было, — совсем смутился Руперт.

— Ой, а сколько тогда мне было? — Розалия задумалась и лёгкая улыбка тронула губы. — Илирия была старше меня на шесть лет… значит… Да… Знаешь, мне не хватает весёлого смеха сестры. Мы давно не виделись, после того, как она с мужем уехала из города, но пока она была жива, я знала, что мы расстались ненадолго. Жаль, что Аливия так воспринимает меня… — Розалия погрустнела.