Ревизор Империи (СИ)

После заводского гудка Виктор сразу же рванул в знакомую парикмахерскую. Вообще‑то зайти в гостиницу, и записать там слова песни можно было и с пробивающейся щетиной, но он решил, что перед местной звездой эстрады это будет неудобно.

Конечно, во всем этом было что‑то неправильное. У любого человека четко и жестко вырабатывается даже не привязанность, а условный рефлекс о своей семье. Хочешь — не хочешь, но первая мысль: "Как там мои?", а потом уже все остальное. Так везде в нашем нормальном мире, если его можно назвать нормальным.

Но если взять любого нормального человека и засунуть его неожиданно в другое время, как вся эта житейская логика летит к черту. С одной стороны, ясно, что свои там совершенно так же, и абсолютно ничего не заметят, и для них главное — вернуться живым. Логически, если даже в самый первый раз домой вернулись не дубликаты Виктора, то совершенно ясно: если пропадешь здесь, то и там тоже. С другой стороны, для своих здесь попаданец скорее опасен — их могут использовать для шантажа. Короче, единственное адекватное проявление этой рефлексивной тяги к семье в другом времени — это выжить любой ценой в надежде вернуться; но обстоятельства при этом складываются таким образом, что выжить здесь можно лишь со всей страной — или погибнуть вместе с ней.

Было в этом что‑то первобытное, от тех времен, когда племена жили в пещерах, отдельно от племени человек моментально погибал, и, если верить классикам, поэтому люди тогда жили без семьи, без государства, и, что самое страшное, даже без частной собственности. Впрочем, подобная мораль успешно дожила до двадцатого века Слова из веселой довоенной песенки Строка и Тимофеева: "Можешь все потерять, и невесту и мать, только помни, что Родина ждет" сегодня для многих покажутся дикостью. Особенно если учесть, что в песне эти слова молодому лейтенанту говорит не кто иной, как его невеста.

Возможно, именно этот рефлекс и просыпается в человеке, когда он перешагнет границу времени; но Виктор не был психологом и точного ответа не знал.

15. Путь на второй уровень

— Добрый вечер, Виктор Сергеевич! Никак, в гости собираетесь?

Голос Веристова раздался за спиной Виктора в тот самый момент, когда он, зайдя в парихмахерскую Ади Гитлера, озирался по сторонам, стараясь понять, где же хозяин заведения.

— У господина парикмахера внезапно кончился вежеталь, — продолжил Веристов, закрывая засов входной двери, — он пошел в лавку, и мы можем несколько минут спокойно поговорить.

— Тоже ваша агентура?

— Чем плохо? Куча клиентов и есть повод пооткровенничать. Так вы, стало быть, в гости?

— По делам. Но небритым неудобно.

— Допустим. Меня интересуют подробности про нервно — паралитические газы.

— Так это научный прогноз, я же так и сказал на "Мече и орале". Их же пока никто не открыл.

— Вы что же, решили спровоцировать убийц Прунса? Подтолкнуть их выйти на вас?

— Нну… можно сказать и так.

— Значит, можно и иначе. Вы упомянули хлорциан, или хлорангидрид циановой кислоты, который французы производят в глубокой тайне, и еще назвали голонит люизитом.

— Неужели? Ну, значит, оговорился.

— Забыли название, прекрасно помня свойства? Люис, кстати, тоже считает, что в отношении его ошиблись, и это он его открыл. Виктор Сергеевич, ну знаете вы больше, чем хотите показать. Чего вы боитесь? Вы же сами хотите поделиться с нами сведениями. И даже догадываюсь, почему. Потому что вы представляете себе, что такое газовая атака. Разве нет?

С одной стороны, конечно, приятно подарить предкам что‑нибудь такое, что позволит им, предкам, закатать врагов в асфальт. С другой стороны, нет гарантии, что тем же самым не закатают в асфальт предков более развитые страны. Тем более, что в ходе гражданской войны предки сами с удовольствием закатывали друг друга.

— Ладно. Боюсь того, что я не специалист. Есть только некоторые идеи, предположения. Сам не проверял, могу ошибаться.

— Тогда вот вам мой блокнот и карандаш, изложите, пожалуйста. Будет обидно, если мы потеряем вас раньше, чем вы решите поделиться с нами своими мыслями.

Виктор с некоторой опаской взял в руки никелированный, но уже потертый до латуни механический "Шарп". Хорошо в такой иголку с ядом встраивать, подумал он.

— Короче, вот, — и выдвинутый грифель зачеркал по листу, — вот две предполагаемых химических реакции для получения вещества, раз в десять ядовитей горчичного газа. Это — какие вещества требуются для синтеза. Тонкостей, увы, не знаю, но есть предположения, что в лаборатории можно получить. А лучше всего, если это будет бинарным оружием, то — есть, компоненты смешиваются перед… ну, вы понимаете.

Веристов внимательно прочел записи, шепча губами латынь формул.

— Спасибо, — произнес он, пряча блокнот в карман, — попробуем проверить вашу гипотезу.

— Только предупредите, чтобы не в Бежице, а то натворят тут Ломоносовы наши.

— Мы перешлем в Москву, к специалистам. Одного академика уже на этом деле потеряли. Если в формулах нет ошибки, можете считать, что петля вам больше не грозит. Ваш газ повлияет на ход грядущей войны.

— Каким образом? Надо же еще в промышленных масштабах наладить.

— Вы говорите, что эта штука раз в десять опасней горчичного газа. Если кайзер решится на газовую атаку наших городов, его остановит угроза терактов в Берлине, Гамбурге, Франкфурте, Нюрнберге и других местах, где небольшим количеством вашего вещества можно моментально отправить на тот свет целую толпу.

— Это что… это вы собираетесь уничтожать мирное население?

— А немцы в Бежице какое уничтожать собрались? Это война, сударь, а на Гаагскую конвенцию Германия уже плюнула и сапогом растерла. Обладая вашим веществом, Россия будет иметь хотя бы возможность ограничить химическую войну линией фронта. Ко мне у вас другие вопросы есть?

— Конечно. Отец Паисий должен был выйти со мной на связь?

— С чего вы взяли?

— Капитан сказал — он на вас работает.

— Он сказал вам, откуда у него такие сведения?

— Нет. Я верно понял, что допусков к спискам вашей агентуры ему не оформляли?

— Не будем об этом. Что вам сказал отец Паисий?

— Что должен помочь, но не сможет. Вот и ломаю голову.

— Ломать не надо. Скорее всего, имел в виду вашу работу на паровозном. Священник в нашей с вами игре не участвует. Наверное, свои теологические идеи излагал? У него такое бывает.

— Излагал. Похоже, он просто искал собеседника. Кстати, у вас тут не боятся, что вербовка священников оттолкнет народ от церкви?