Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия

Дерзость плана поразила даже меня. Применить в реальном бою слабо опробованную систему управления войсками Т–3 [72] и экспериментальные истребители в совокупности с опять же чисто теоретической тактической схемой — это огромный риск. Про ракеты, способные сбивать спутники, я знал давно, только не знал, что есть возможность перевооружения ими такой новинки как Т–50. Тем временем Примак пригласил к планшету своих штатских спутников. Бородатый производил впечатление типичного кабинетного работника — он всё время характерно щурил глаза и сутулился. Его более молодой коллега выглядел спортивно: шёл широким пружинистым шагом, спина прямая, плечи расправлены. Лётчик представил обоих, указав широкой «клешнёй» на каждого:

— Товарищи, перед вами ведущий конструктор Т–50 Валентин Петрович Поповских и главный инженер системы управления «Созвездие» Роман Фокич Ландышев. Если есть вопросы относительно их разработок — задавайте. От себя скажу только, что я лично возглавлю координацию воздушной составляющей операции с борта А–50.

Я перевёл взгляд на худощавого учёного в бифокальных очках, со спортивной походкой — Ландышева. Насколько я понял, именно с ним я разговаривал по поводу выделения для испытаний мотострелковой роты и батальона ПВО. Было это прошлой весной, но на удивление всё обставлялось без обычной помпы: отсутствовали тележурналисты, газетчиков тоже не пригласили. Как мне докладывали позднее, система пусть и с оговорками, но показала себя хорошо. Однако нужно выяснить что и как.

— Роман Фокич, мы с вами говорили по поводу вашей системы полгода назад…

Глаза за стёклами очков блеснули удивлённо, видимо, учёный не привык к подобному отношению человека в чинах, он скрипучим от волнения голосом уточнил:

— Это было тринадцатого апреля, товарищ командующий… Спасибо, что помогли тогда.

— Рад, что так случилось. — Я предупреждающим жестом не дал Константину поправить учёного. — Тогда мы лично не встречались, но с результатами испытаний я знаком. Что изменилось на данный момент?

Ландышев начал было открывать папку, которую всё это время держал в руках, но, передумав, положил её на стол, подошёл к планшету и принялся объяснять:

— На данный момент мы устранили основные проблемы в программном обеспечении, а возникающие проблемы устраним в процессе работы «Паутины»… ну, мы называем всю систему «паутиной», ведь по сути так оно и есть. Проблема только одна: нехватка индивидуальных комплектов и промежуточных командно-управляющих станций, а также недостаточные навыки солдат и офицеров при обращении с ними. Те четырнадцать дней, которые нам были отпущены… Нет полной уверенности, что навык отдельно взятого пользователя достаточен для уверенного обращения с комплексом.

— С нехваткой, думаю, придётся обождать, — вклинился Примак. — В Биробиджане и Чите, при содействии китайских товарищей, развёрнуты цеха по производству индкомплектов Т–3 «Паутина» и некоторых компонентов ракетного вооружения. Производство максимально секретим, но, сами, понимаете когда своих квалифицированных рабочих кадров нет…

— Я думаю что опыт придёт, — Ландышев поправил очки и улыбнулся краешками губ. — Сейчас мы в таком положении, что опасно лишь бездействие.

Тут пришлось согласиться с обоими: страну двадцать лет отучали работать, кроме спекулятивной торговли и сутяжничества новые поколения ничего не умели. Со временем это пройдёт, но пока… чёрт! Скажи мне кто, что в новой войне крепкий тыл нам будут обеспечивать китайские рабочие и инженеры, дал бы в морду. Однако вот оно, реальное положение вещей: мы едва-едва живы, а китайцы нас кормят и почти что вооружают. Ландышев и его коллега-авиатор ещё некоторое время рассказывали, как им удалось буквально на пустом месте создать действующую и полностью управляемую группировку войск, связанных единой сетью управления. По сути, сейчас, при нехватке всего и вся, ценой огромных потерь возникает та армия, которая сможет воевать с агрессором на равных. Нас опять спасла наша Родина, своими полями, лесами и океанами прикрыла беспечных сыновей от окончательного уничтожения купив несколько драгоценных месяцев времени. Враг всё-таки растёкся по просторам, увлёкся грабежом и отяжелел от сытости.

Дождавшись, пока Греков снова займёт место возле планшета, я обратился к нему с последним вопросом:

— Василий Палыч, план ваш я утверждаю. Общее руководство осуществляете непосредственно вы, при поддержке контр-адмирала Никифорова и генерал-майора Примака. Части ПВО и фронтовая разведка также передаются под ваше командование на всё время проведения операции. Остался только один вопрос: как мы назовём наше первое серьёзное знакомство с главным противником?

Греков, хрюкнув с совершенно простецким выражением лица, положил передо мной на стол расчерченную кальку карты, на которой красными трафаретными буквами было написано: «ОПЕРАЦИЯ «СНЕГОПАД»».

— Почему «снегопад», Василий Палыч?

Чуть пожевав губами и прищурив водянистые, в красных прожилках, глазки, Греков только пожал плечами и буднично пояснил:

— Осень, хош и календарная, а кости ломит… снегу быть на днях. Вот как всыплем америкашкам, так он и зарядит. Сами знаете, товарищ командующий, первый снег — это всегда неожиданность. Кому приятная, а кто и взвоет.

Снова со своего места поднялся «Пётр Первый» и, немного смущаясь, но совершенно твёрдым голосом попросил:

— Товарищ командующий, у меня как командира воздушной армии есть просьба. В масштабах происходящего, может быть, и не слишком важная, однако более чем своевременная…

Зная, каким прямолинейным может быть этот крупный, богатырского сложения человек, я кивнул, поскольку так и так выслушать Примака следовало — за пустяком он бы не стал обращаться под самый занавес. Дождавшись моего одобрения, лётчик продолжил:

— Согласно последним предвоенным установкам, опознавательные знаки на боевых машинах были окрашены в цвет… — Секунду Примак боролся с крепким словцом, отчего на скулах его вспухли желваки. — В триколор приказали окрасить. В повседневности трёхцветная звезда часто похожа на опознавательный знак противника… сливается всё. Товарищ командующий, я от лица всех лётчиков прошу…

Закончить фразу я Примаку не дал, Костя, повинуясь моему знаку, вывел на планшет только что свёрстанную таблицу знаков отличия подразделений. Все встретили увиденное по-своему: ученые переглянулись и, пожав плечами, углубились в какие-то свои расчёты, генерал Греков одобрительно хрюкнул и одобрительно замотал головой, генерал Афанасьев, раздражённо наклонив голову, спрятал взгляд, в котором я без сомнений прочёл бы горячее возражение. Этот карьерист новой волны, подозреваю, искренне верил в реформы, проводимые бывшим партикулярным министром обороны. Однако же в личных командирских качествах Комкора-два до сих пор сомневаться не приходилось, и, покуда армии формируются, ещё будет время проверить, чего он стоит как полководец. Примак, впившись в планшет взглядом, тоже кивнул и сказал:

— Спасибо, товарищ командующий. Думаю, эти изменения солдаты оценят.

Как только лётчик сел на своё место, я, превозмогая боль и опираясь на костыль, поднялся из-за стола. На какое-то мгновение в глазах потемнело, но, загнав боль куда-то внутрь, я ровным голосом пояснил:

— Победы царской армии остались в далёком прошлом. Их было не много и большинство результатов войн спорны в плане выгод для России. Однако безоговорочная победа Красной армии над фашистами жива в памяти даже тех, кто родился много позже. Современная молодёжь считает чудом то, что явилось лишь суммой личного мужества и веры в идею, ради которой не жаль отдать жизнь. Многие как были, так и остались атеистами, крестить солдат, идущих в бой сейчас, бессмысленно. Следуя примеру руководства Советского Союза, я отдаю приказ о возвращении красных знамён старого образца, благо они есть в наличии. Также на крылья наших самолётов, на броню танков и штандарты боевых кораблей возвращаются красные звёзды, а особо отличившимся подразделениям будут присваиваться гвардейские знаки отличия. Также возвращается вся номенклатура советских военных орденов и медалей, кроме памятных — за взятие вражеских городов будем награждать отдельно…