На пути 'Тайфуна' (СИ)

   Оба грузовика сразу поехали к реке, не дожидаясь остального обоза. Оттуда нашим водителям предстоит вернуться на велосипедах, которые они предусмотрительно закинули в кузов, и быстренько сделать еще два рейса. Если починить переправу до подхода немцев не успеют, то машины с боеприпасами мы сможем взорвать, чтобы ничего не оставлять врагу.

   Управлять полугусеничными тягачами наши водители, конечно, не могли, к тому же они были слишком тяжелыми, чтобы наскоро починенный мост мог их выдержать. Поэтому родственников давешнего бронетранспортера в любом случае приходилось оставлять. Четыре гаубицы, стоявшие без тягачей, перевозились конной тягой, для чего они были разобраны на две части. От них, по крайней мере, можно было отцепить передки. Пару минут мы с сержантом потратили, чтобы снять с крюка хобот лафета гаубицы и освободить передок, но со следующим управились уже гораздо быстрее.

   В последний момент я, проклиная жабу, душившую меня, решил не отцеплять две гаубицы, и забрать их с собой. Как у типичного старшины, у Свиридова тоже проснулся хомячий инстинкт, и он охотно поддержал мое предложение. Но выполнить задуманное было не так просто. В отличии от легких пушек, в которые запрягали всего пару лошадок, гаубице, даже разделенной на две части, требовалось не меньше шести лошадей для перевозки каждой половинки.

   Тем временем в повозки и грузовики с боеприпасами бойцы уже побросали собранные карабины и прочие трофеи. Помимо винтовок, у артиллеристов нашлось целых шесть пулеметов и с десяток автоматов. Единственное, чего не нашлось у немцев, это полевых кухонь, о чем старшина сильно сокрушался. Впрочем, если посмотреть с другой стороны, то это даже хорошо. Успей немцы подтянуть сюда все обслуживающие подразделения, то здесь находилось бы несколько сот человек, так что наша атака не имела бы шансов на успех.

   Настроение у всех было приподнятым. Еще бы, за одну минуту мы уничтожили втрое больше врагов, чем за весь предыдущий бой, и при этом наши потери составили только два легкораненых бойца. Любо-дорого было посмотреть, с каким довольным видом бойцы носили охапки немецких винтовок, и собирали солдатские книжечки. Среди трофеев особенно всем понравились разноцветные фонарики, которые раньше они видели только у полковых разведчиков.

   Нацепив честно заработанные трофейные часы, мы со старшиной обговорили распорядок дальнейших действий. Я давал ему полтора часа, чтобы переправить все добро на левый берег. С помощью второй роты, оставшейся на наших позициях, это было почти реально.

   Длинная кавалькада повозок и пушек исчезла в темноте, а я с тремя бойцами остался на поляне. Чехлы со стволов гаубиц мы уже сняли, как открываются затворы, разобрались, у всех машин и тягачей крышку топливного бака нашли, и нам больше ничего не оставалось, кроме как ждать и прислушиваться. Расчеты наших минометов находились метрах в двухстах южнее, так что оттуда они как раз могли обстреливать позиции немцев. В случае атаки это позволит задержать врагов на полчаса, а нам больше и не надо. 50-мм минометы часто и вполне справедливо ругали. И дальность у них маленькая, и точность низкая, и мощность взрыва слабая. Но зато у них есть огромное преимущество, в первый год войны просто бесценное - это мобильность. Наши минометики весили всего двенадцать килограмм, а новая модификация, которую недавно разработал Шамарин, только десять. Это позволяло переносить их одному человеку. Если учесть, сколько транспорта и лошадей было нами потеряно в начале войны, нашим солдатам часто приходилось рассчитывать только на свою мускульную силу. А дальность хотя и составляла всего восемьсот метров, но это было все-таки больше, чем пятьсот метров у аналогичного миномета германской разработки.

   Со сторону села занятого фашистами не доносилось ни звука. Собак немцы убивали сразу, а домашнюю скотину и птицу, наверное, уже всю съели.

   Чтобы не терять времени даром, я решил попробовать снять орудийные прицелы. Это все равно лучше, чем просто разбить им оптику. В ходе предстоящего зимнего наступления Красная армия захватит много трофейной техники, в том числе сравнительно исправной, и тогда наши прицелы очень пригодятся. Повозившись немного, я смог найти ручку, которая позволяла снять панораму с кронштейна. Со 150-мм гаубицами пришлось повозиться подольше. Дальше мой алчный взор упал на затворы, хорошо бы их тоже не выводить из строя, а унести собой. Вот тут я пожалел, что не расспросил кого-нибудь из офицеров. Знание языка в этом случае не потребовалось бы, все можно объяснить жестами. Но что поделаешь, не имея никакого опыта командования, я все время что-нибудь забываю.

   Прождав обещанное время, и накинув еще минут десять на всякие непредвиденные обстоятельства, я отдал команду. Имея достаточный запас гранат, мне было не жалко потратить на каждое орудие по две штуки. Мы заранее засунули "колотушки" в казенники, и теперь оставалось только выдернуть вытяжной шнур, быстро захлопнуть затвор, и отбежать подальше. Вчетвером мы сделали три таких гранатных залпа, а потом повторили процедуру, но уже с дульной стороны ствола. Результат нас вполне устроил. У нескольких орудий дуло просто разорвало на лепестки, а у остальных пошли трещины, гарантированно делавшие ствол непригодным к стрельбе. После этого настала очередь автотранспорта. Все более-менее ценное наша трофейная команда из них уже выгребла, даже шоколадки, которые предусмотрительные водители прятали за сиденьем. Но все равно было жалко взрывать мерсы и опели. Только одной легковушке повезло избежать всеобщей участи, и остаться жить в качестве трофея. Везучей машиной был маленький внедорожник. Передние сиденья в нем закрывались брезентом, а сзади находился маленький открытый кузов, с установленными в нем двумя спаренными пулеметами. Просто идеальная машина для командира полка, которому я и собирался ее потом презентовать. Можно и небольшие грузы перевозить, и два-три человека охраны.

   Уничтожив всю вражескую технику, мы с комфортом разместились в машине, но не успели проехать и десяти метров, как Стрелин что-то заметил, и быстро сказал - Командир, выключи двигатель.

   Я сначала заглушил мотор, и только потом спросил, что случилось. Сержант молча показал рукой в ту сторону, откуда приехали вражеские батареи. Прислушавшись, я уловил сквозь треск пламени горящих машин натруженное гудение двигателя. Видимо, дорога там проходит через болотистую низину, и автомобилю приходится проезжать через грязь. Судя по звуку, машина шла одна. Если бы не яркое пламя костров, в которые превратилась вражеская техника, мы бы уже заметили отблески фар.

   - Поехали, посмотрим, сколько там фрицев. Один боец к пулеметам, двое в кусты, по обе стороны дороги.

   Подъехав поближе, стало видно, что в кабине водитель находится один. В открытом кузове грузовика тоже никого нет. Я притормозил там, где придорожные кусты росли погуще, и вышел навстречу грузовику. Липовых повязок на мне уже не было, и теперь приходилось придумывать новую хитрость. Закрыв одной рукой рот, а другой схватившись за живот, я наклонился, всем своим видом показывая, как же мне стало плохо после уничтожение "нашей" батареи. Имитация тошноты должна была объяснить немцу мое молчание.

   Встревоженный водитель выскочил из грузовика, и подбежал ко мне, не заметив, как из кустов у него за спиной появился разведчик, одетый в немецкую форму. Хотя я не знал ни одного слова, из того, что он тараторил, но понять смысл было нетрудно:

   - Что случилось? Сколько людей выжило? Ты ранен? Где командиры? Сигареты есть?

   Несмотря на свою трескотню, немец держался настороже, и почувствовал, что сзади него кто-то есть. Как только он начал оборачиваться, я той же рукой, которой держался за живот, быстро выхватил из ножен трофейный штык, и сделав глубокий выпад, всадил его в бок противнику. Левой рукой я, правда, фехтовать не очень то и умею, но здесь требовались только простейшие движения. В это время разведчик успел схватить немца за руку, и пару раз пырнуть его ножом.