Потерявшийся во времени

— Странно, эти и другие картины, почему-то как живые встают перед глазами. Или, например, очень четко помню, как мы ездили за грибами, незадолго до смерти отца. Лес, тишина, ощущение, что птицы еще спят. И действительно, раннее утро, часов пять, роса и грибы. Один за другим, то белый, то подосиновик. Мы идем почти рядом с отцом, беседуем, а мать то и дело окликает нас, а мы в ответ ей, — Ау мы тут.

Вслед за этим в памяти стали всплывать одна за другой картины из прошлого. Командировки, цех, люди, их голоса, слова, фразы и даже интонации, с которой они были сказаны. Похороны отца, а затем матери, болезнь, и снова люди и события. Все менялось как в калейдоскопе, и чем дольше я думал об этом, тем быстрее наслаивались воспоминания друг на друга, словно боялись не успеть. Они летели, чередуясь в совершенно непонятной связи между собой, во времени, когда они произошли и степени важности.

Наконец вихрь воспоминаний остановился и ручка, выпавшая из рук и скатившаяся со стола, вернула меня из грез на землю.

— Да, — подумал я, — почти как в кино. В этот момент я снова вспомнил вчерашнего старика на скамейке и подумал:

— Так что же мне делать, ведь я и впрямь стою перед выбором, как поступить в этой жизни. Впрочем, для себя я уже сделал выбор, просто не хотел самому себе признаться в этом и потому делал вид, что раздумываю. Конечно, оставить все как есть было бы неразумно. Остаться в пятьдесят с небольшим у разбитого корыта, совсем не хотелось, а вот изменить свою жизнь, воспользоваться всем тем, что я знал и попытаться стать в той, далекой, как сейчас казалось жизни, совершенно другим человеком, было для меня весьма и весьма заманчивым.

Я посмотрел на исписанный именами и датами лист бумаги и, скомкав его, произнес, — ерунда все это. Жизнь, какая бы она ни была, прожита, и если бы в ней можно было что-то изменить, то не стал бы тем, кем я стал, дряхлым, больным человеком. Ничего в этой жизни изменить нельзя, что суждено, то и свершиться, недаром народная мудрость гласит, кабы знать, где упасть, соломку бы подстелил. Даже если изменить что-то, то произойдет другое и возможно более худшее, чем то, что было, так зачем менять, если все равно неизвестно, что лучше, то, что со мной стало, или то, что будет? Таким философским вопросом я решил закрыть эту тему, пойти купить бутылочку и пригласить в гости кого-нибудь из друзей. Хотя сегодня,

пользуясь случаем, что родителей нет дома, лучше пригласить какую-нибудь девочку и устроить хороший отдых на двоих, а выпивку отложить на другой раз.

Я так и сделал. Полистав записную книжку, я провел взглядом по алфавиту и в тот момент, когда мой палец остановился на букве л, вдруг отчетливо вспомнил, что сегодня вечером у меня встреча с Лерой. Маленькая, хрупкая девочка с испуганными глазами в очках и длинной косой, которую она старательно заплетала и потом обвивала вокруг головы, как это принято на Украине. Зато когда она распускала её, и волосы распускались вдоль её тела почти до колен, это производило неизгладимое впечатление. Я познакомился с ней года два назад. Мы ехали в одном автобусе, и я случайно толкнул её, когда водитель резко затормозил. Книга выпала из её рук, а сама она чуть не упала, но я вовремя схватил её за талию рукой, в этот момент водитель снова резко затормозил, и она невольно оказалась в моих объятиях. Она была такая хрупкая, что я испугался, что сделаю ей больно, но продолжал держать, считая, что она может упасть. Она смотрела снизу вверх на меня и смущенно улыбалась, не в силах что-либо сказать. Наконец пауза затянулась, и когда автобус наконец остановился, я отпустил её и произнес:

— Извините, пожалуйста.

Я нагнулся, чтобы поднять книгу. Она тоже нагнулась одновременно со мной, и наши глаза оказались на одном уровне. Я чувствовал, как она дышит, словно боится сделать лишний вдох и выдох, чтобы не вспугнуть меня или тех чувств, которые в ней проснулись. Когда мы поднялись, продолжая держать книгу, я с одной стороны, а она с другой, я заметил на её лице легкий румянец. Придя в себя и оценив ситуацию, я произнес:

— Алексей, а Вас как зовут?

— Валерия, но все называют меня Лера.

— А можно вопрос, почему?

— Не знаю, так зовут меня родные и те, кто меня знает.

— Значит Лера. Красиво, А что вы читаете?

— Это Ефремов, читали?

— Кое-что. Сборник рассказов, Сердце змеи, кажется, называется.

Она улыбнулась и произнесла:

— И как вам понравилось?

— Да, вполне интересно, не все конечно, но вполне, а вам?

— Да, очень. А вы любите фантастику?

— Хорошую да.

— А что значит хорошую?

— Как вам сказать. Если начинаешь читать рассказ или роман, и после пятой или шестой страницы, хочется поскорее перелистать книгу, чтобы узнать чем завершится сюжет, значит вещь меня не задела, а вот стоящую, читаешь с упоением, не взирая на то, что уже третий час ночи, потому, что интересно.

— Совершенно с вами согласна. И главное, не важно, как и про что написано произведение, главное, чтобы оно зацепило тебя и заставляло читать и читать до конца, а потом, спустя какое-то время, снова взять и перечитать, и причем с любого места, переживая все события, словно ты присутствуешь там среди героев.

— Ну, это может быть не про меня сказано. Но вполне соглашусь.

— Правда?

— Конечно.

— Как здорово, — она засмеялась и неожиданно произнесла, — ой, я, кажется, проехала свою остановку.

Мы вышли вместе. Перейдя на другую сторону, я, конечно же, проводил её до дома, и она дала мне свой номер телефона. Мы периодически созванивались и даже несколько раз ходили в кино. Лера была не из тех, кого можно было быстро затащить в постель. Это мне в ней нравилось и нет, одновременно. С ней можно было приятно провести время, сходить в кино или посидеть в кафе и поболтать о прочитанной книге или просмотренном кинофильме. Она была эрудированна и начитанна, много знала, хорошо разбиралась в художественной литературе. Фантастика была её коньком. Она могла пересказывать содержание книги, словно только что её прочитала. Иногда меня это напрягало и даже несколько утомляло, но её непосредственность, улыбка, нежный голос, брали верх над этим и приводили к желанию снова встретиться. Иногда я задумывался, не пора ли перейти к более решительным действиям, но что-то сдерживало меня, и каждый раз я откладывал это до следующего раза. Так длилось больше года, пока мы в очередной раз не встретились. Сходив в кино, я как обычно проводил её до дома. В этот момент начался сильный дождь с градом. Лера неожиданно пригласила меня к себе, хотя я всего один раз заходил к ней и то всего лишь на несколько минут, чтобы взять книгу, которую она дала мне почитать. Дома никого не было. Когда мы зашли, она вдруг прижалась ко мне, и крепко поцеловав, стала скидывать с себя одежду. Я был так поражен, что сначала даже растерялся, но потом мне ничего не оставалось делать, как последовать её примеру. В постели она была прекрасна. Однако позже, когда мы сидели голые на кухне и пили чай, она вдруг замкнулась и была совсем не такая, какой я привык её видеть все это время. Когда я уходил, она сказала:

— Прости, мне так стыдно, но я так хотела этого.

— Глупенькая, — ответил я, — все был так здорово. Разве тебе было со мной плохо?

— Нет, просто мне не надо было этого делать.

— Почему?

— Не знаю, мне так кажется.

После этого, мы какое-то время не общались. Сам не знаю почему. Возможно, Лера была права, что-то неестественное было в наших отношениях, а что, я не мог понять, как ни старался. Снова мы увиделись только через месяц. Наши отношения изменились. Нам словно по новой пришлось налаживать наши взаимоотношения. Встречаться стали реже, чем раньше, и сами встречи стали другими. Мы боялись чего-то, и я не понимал чего именно, и все-таки меня тянуло к ней, не знаю почему, но тянуло. Однако больше мы никогда не возвращались к вопросу о том, чтобы встретиться и интимно провести время. Хотя с моей стороны были слабые попытки, но то ли они были слишком неопределенными, то ли Лера не хотела этого, не знаю.