Моя миссия в Армении. 1992-1994

И смех и грех: меня не только никто не инструктировал перед вручением верительных грамот, но очень редко снабжали ориентировками по тем или иным параметрам или позициям российской внешней политики и тогда, когда я уже работал в Ереване. Да и была ли она, эта политика?

В МИДе с интересом и пониманием реагировал на меня, пожалуй, только Федор Шелов-Коведяев. Может быть, именно в силу своей интеллигентности, совестливости и хорошей осведомленности о событиях в Армении во время ее становления как независимого государства этот непрофессиональный дипломат мог бы принести больше пользы формированию российской политики в Закавказье, чем карьерные мидовские чиновники. Но, к сожалению, он явно не пришелся ко двору этим чиновникам, взявшим верх под чутким руководством порхающего министра, и после ухода Шелова-Коведяева из МИДа отношения с тремя республиками Закавказья были отданы под надзор Виталия Чуркина, который очень скоро увяз в югославских делах и от армянских проблем энергично открещивался.

Ну а российское начальство более высоких уровней питалось, как водится, лапидарными справчонками, при сочинении которых мидовскому чиновнику не до серьезных оценок и выводов: главная забота – чтоб без помарок и опечаток и чтоб все гладко, главное – чтоб не информировало, а выглядело информацией, главное – чтоб непосредственное начальство не боялось, а поскорей завизировало – и с плеч долой! А в результате – примитивный текст вместо анализа, что-то вроде «Волга впадает в Каспийское море, а в Армении есть озеро Севан». Да и о каком анализе могла идти речь, если нужда в этих бумажонках возникала в авральном режиме, а потом они могли лежать и лежать у начальника в сейфе, дожидаясь окрика сверху, чтоб надо было демонстрировать оперативность. В департаменте СНГ явно обрадовались, когда из его ведения фактически изъяли карабахскую проблему, отданную на откуп послу по особым поручениям Владимиру Казимирову, назначенному для выполнения посреднических функций накануне вручения мною верительных грамот. Впрочем ни этой проблемой, ни другими в департаменте по существу и заниматься-то было некому.

Вот почему, оказавшись в Ереване, я воспользовался уникальной возможностью обращаться со своими оценками и предложениями во властные структуры России, не оглядываясь на МИД, но, естественно, информируя его об этих обращениях. Я считал себя вправе делать это, ибо думал, что посол новой России не должен быть простым продолжением мидовского чиновника, а представляет все российское государство в его совокупности. Так оно и должно быть – и не только с чисто формальной точки зрения, нравится это или не нравится мидовскому начальству. Что явно не нравится, я почувствовал довольно скоро, но сознательно проигнорировал завуалированные «втыки», поскольку, не обращаясь на самый верх, полноценно работать было просто невозможно, учитывая личность министра и его профессиональную неполноценность, не говоря уже об отсутствии совести и гражданственности.

А в Ереван я прилетел с верой в то, что представляю демократическую Россию и работать надо в соответствии с ее государственными интересами на свой страх и риск, опираясь на собственный опыт и не дожидаясь ценных указаний, которых, как я уже отмечал, практически и не поступало, если не считать отдельные, довольно редкие поручения, преимущественно протокольного характера: подарите букет жене такого-то деятеля от имени…, вручите книгу, поздравьте и т.п. Даже информацию о тех или иных договоренностях между правительствами России и Армении посол был вынужден добывать на месте. И дело тут, конечно, не только в нерасторопности моих мидовских коллег, а в некомпетентности внешнеполитических служб всех подразделений верховной власти и правительственных структур, не без доли самоуверенного и глупого высокомерия игнорировавших не только посольства, но и сам МИД, координирующая роль которого, зафиксированная в нескольких указах президента еще в 1992 году, так и оставалась благим пожеланием, фикцией.

ВЕРИТЕЛЬНЫЕ ГРАМОТЫ

Утром 20 июня я посетил МИД Армении и передал, как положено, копию своих верительных грамот первому заместителю министра иностранных дел Арману Джоновичу Киракосяну (министр Рафи Ованисян был в отъезде: мы с ним встретились в аэропорту, когда я прилетел в Ереван, а он куда-то улетал). И уже в 16.00 я был принят президентом Левоном Акоповичем Тер-Петросяном в его официальной резиденции на проспекте маршала Баграмяна.

Скажу прямо, это был волнующий момент, хотя с Тер-Петросяном я виделся не в первый раз. Да и заочно он был мне знаком неплохо по публикациям в нашей печати и большому материалу в «Огоньке» с его портретом на обложке. Этот номер он прислал нам в Милан с автографом еще в 1991 году.

Левон Тер-Петросян родился в Алеппо 9 января 1945 года в семье известного сирийского коммуниста, который в 1946 году переехал с семьей в Армению как репатриант. В 1968 году Левон окончил филфак Ереванского госуниверситета, после чего учился в аспирантуре Ленинградского Института востоковедения, работал младшим научным сотрудником Института литературы Академии наук Армении. В 1978 году защитил диссертацию в Ленинградском университете и уже кандидатом филологических наук был принят в знаменитый Матенадаран на должность ученого секретаря. Здесь он вырос в серьезного ученого, большого знатока древнеармянского языка – грабара – и старинных рукописей, истории армянского народа и его государственности. Опубликовал несколько монографий и массу статей на армянском и русском языках. Стал членом Союза писателей Армении, членом Ассоциации востоковедов СССР и Азиатского общества Франции. В 1988 году защитил докторскую диссертацию. В том же году возглавил комитет «Карабах» Матенадарана и вошел в состав руководства общенационального движения в защиту Карабаха, за что угодил в московскую тюрьму, если не ошибаюсь, в Матросскую тишину. Вышел на свободу 31 мая 1989 года благодаря вмешательству народных депутатов СССР от Армении, а также некоторых российских депутатов-демократов. Тогда такие еще были и даже влияли. 27 августа 1989 года Левон Тер-Петросян был избран депутатом Верховного Совета Армении, в ноябре возглавил Армянское общенациональное движение – АОД. 20 мая 1990 года переизбран в Верховный Совет, а 4 августа стал его председателем. В этом качестве он и приезжал в январе 1991 года в Милан, где мы с ним познакомились. 21 сентября того же 1991 года народный референдум превратил Армению в независимое государство, подтвердив Декларацию о независимости от 23 августа 1990 года, которая пять лет служила Армении временной конституцией. 16 октября 1991 года Левон Тер-Петросян всенародным голосованием был избран первым президентом Республики Армения.

До меня он уже принял верительные грамоты у посла Франции г-жи Франс де Артинг. Не надо удивляться такому написанию ее фамилии. Ее муж Дмитрий – из русских и на русском его фамилия звучала бы как Гартинг, а на французском она начинается с придыхательного «аш», которое и не позволяет писать д’Артинг, как д’Артаньян. Франс де Артинг автоматически стала дуайеном дипкорпуса в Ереване. С ней и с ее мужем у нас установились теплые, я бы даже сказал, дружеские отношения. Кроме нее, свои верительные грамоты президенту Армении вручили три посла-совместителя с резиденцией в Москве, и их я в Ереване никогда не видел. Прибывшие раньше нас американцы, иранцы и китайцы в тот момент были представлены перед армянским правительством временными поверенными в делах и грамот, естественно, президенту не вручали, но были им приняты и он участвовал в приемах, которые все они устроили в гостинице «Раздан» по случаю открытия своих посольств.

Текст моей верительной грамоты невелик, но представляет символический интерес, поэтому стоит привести его полностью.

Обращаясь к президенту Армении, президент России писал:

«В это историческое для России и Республики Армения время политика укрепления братской дружбы и сотрудничества между русским и армянским народами несомненно должна получить дальнейшее развитие и углубление. Во исполнение этой благородной цели я решил аккредитовать при ВАС Владимира Петровича СТУПИШИНА в качестве своего Чрезвычайного и Полномочного Посла.