Ветвь оливы

Я сам взбежал на стену с отличной модернизированной подзорной трубой наготове — дело рук Дианы, опередив Готье, который так и не попробовал тайного зелья Изабеллы, к которому я снова вернулся — на эту ночь, хоть зарекался еще утром.

Кто бы сомневался, что теперь от него невозможно будет отказаться, раз уж оно есть и раз может помочь держаться в самые сложные и ответственные моменты, которые никак нельзя пропустить и в которые никак нельзя себе позволить оказаться не в форме или невнимательным из-за простой усталости или по другим сплошь естественным причинам.

Не в последний раз. Из таких моментов состоит жизнь. И если все мы переживем эту ночь, это неизбежно станет еще одной проблемой. Это, или кое-что покрепче и основательней. Только последнее меня пока и извиняло.

— Что там происходит? — пыхтя вопросил Готье, наконец догнав меня у парапета.

Я напряженно вглядывался в окуляр.

Войска приблизились достаточно, чтобы разглядеть их и понять, что их много, но уже слишком стемнело, чтобы как следует разобрать… Разобрал!

— Это не хранители!

— Да ты у нас, смотрю, по ним самый большой дока после Рауля!..

— Они живые. Толкаются и плюются. А кто-то из командиров на ходу отчитывает подчиненного. Они не поют, стараются двигаться как можно скромнее, но это обычные люди и их слишком много, чтобы все шло гладко. — Я перевел обзор на голову колонны. Ну-ка… ну-ка… Есть! Знакомая фигура! И знакомый серый конь, чуть выделяющийся светлым пятном. Ну, надеюсь с ним все в порядке!.. — Это отец! С войсками из Парижа!

Готье выхватил у меня трубу.

— Он не говорил, что выйдет так скоро за нами! Девушки только сегодня с ним связывались!..

— Он прекрасно понимает, что наше радио ненадежно. И именно для того, чтобы иметь преимущество, подходит сюда, когда уже стемнело.

Готье что-то беспокойно пропыхтел под нос, вглядываясь в темноту.

— Или это очень вовремя или, может, мы упустили время…

— Время на что?

— Воспользоваться знанием Выскочки. У меня такое ощущение, как будто нас застукали спящими в полдень после гулянки…

— К черту, Готье! Тоже мне гулянки!

— Ну, не знаю, как у меня в Реймсе, а потом по всяким придорожным кустам, а у тебя в Труа…

— Ах да, было сплошное веселье.

— Прямо Dance macabre с живыми покойниками!..

Я отмахнулся и, оставив ему трубу, поспешил вниз. Готье совсем перенервничал. Может быть потому, что потерял по дороге Огюста и оба радиоаппарата, хотя тут не было никакой его вины. Просто они ехали вслед за нами, когда противник уже был лучше к этому готов. Но Готье вдруг догнал меня на лестнице и обрушил тяжелую руку плечо.

— Уф, как я все же рад, что он здесь. Как будто еще только чуть-чуть, и на этом деле можно будет поставить точку! Только не сглазить!..

— Шутник…

— Черт с ними, с проблемами, всегда будут, не одни, так другие, но только не эта! Господи боже… пожалуйста, только не этот запредельный маразм!.. — И снова от избытка чувств встряхнул меня за плечи, решительно всучил подзорную трубу и воодушевленно, с облегчением, понесся вниз. Мы тут были не одни, и дело шло к финалу. Впрочем, и в Париже мы уже были всем составом, а толку?

Тревога повсюду улеглась, сменившись обычным возбуждением. Но отказываться от намеченных планов я не собирался. Упустили мы момент или не упустили, отец бы не спешил сюда так, если бы предполагал, что мы должны успеть справиться сами. Но тянуть и откладывать было некуда. Да и какой смысл прибывать в эти края под покровом темноты, чтобы потерять преимущество при свете дня?

Войска остановились неподалеку и только небольшой отряд двинулся вперед, к замку. Скоро их копыта загрохотали уже по двору, в котором весело, как на странном карнавале, заплясали огни факелов, будто превращающие реальность в теплый безобидный дружеский маскарад.

Иллюзия, конечно, как и все маскарады на свете.

Я едва сдержал желание броситься отцу на шею — разве это было бы дело среди стоящей наготове армии, когда до конца на самом деле еще далеко?

Но едва он соскочил с седла и встретился со мной глазами, он подмигнул, бросил поводья, и в следующее мгновенье мы крепко обнялись, хлопая друг друга по спине, а еще через мгновенье разомкнули объятия и тут же приступили к делу.

— Ну как? — спросил он, оглядывая двор и мимолетно дружески кивая всей нашей команде и просто знакомым лицам. Его глаза сдержанно искрились. — Вы готовы?

— Мы готовили вылазку. Должны были выйти прямо сейчас.

Он задумчиво слегка потряс меня за плечо, пристально вглядываясь в глаза и понизил голос.

— Ты еще принимаешь ту штуку?

— Не собирался, но пришлось… По крайней мере, сегодня… Он захватил Жанну.

Почему-то это прозвучало неубедительно. Но как еще я собирался протянуть эту ночь с какой-то пользой?

Он покачал головой и понимающе вздохнул.

— Плохо. Это я о Жанне. Но даже если бы нет… Сегодня — да, пожалуй, иначе нельзя. И все же надеюсь, что больше не придется…

Он шагнул навстречу державшимся чуть позади девушкам, обнял и их тоже, пожал руку Готье, снова огляделся и кивнул.

— Выскочка все рассказал вам, верно?

— Да. А ты, конечно, вышел сразу, как только услышал, что все действительно здесь?

— Введи меня вкратце в курс дела…

Я ввел:

— Мы собираемся проникнуть маленьким отрядом через подземный ход.

— Но вам понадобится прикрытие.

— Желательно. Оставшиеся части отрядов должны были подойти и ждать нас немного поодаль, присматривая в то же время, чтобы из замка никто не пытался ускользнуть, или хотя бы проследить за теми, кому это удастся.

— То есть, замок должен быть окружен. Но людей для этого у вас было маловато. Теперь они есть.

— Да, — улыбнулся я, понимая, что он имеет в виду — две части одной мозаики идеально совпадали сами собой.

— А кто из вас должен был проконтролировать остающиеся снаружи войска?

— Никто.

— Не очень хорошо и почти бессмысленно.

— Но нас слишком мало! — тихо воскликнула Диана.

— Надеюсь, что сможешь ты, — вставил я. — Ведь и все эти войска — твои. Кто управится с ними лучше?

Он вздохнул и окинул нас пристальным взглядом.

— Что ж, тогда давайте выдвигаться, не теряя времени! Надеюсь, вы справитесь внутри. Если вы долго не будете возвращаться, видно, придется осадить замок и вступить в переговоры, уж конечно, перекрыв известный ход. Или попробовать еще раз пройти через него же. Надеюсь, что он единственный.

— Надеюсь, что не придется.

— А вы не подумывали о том, чтобы оставить снаружи, с войсками, дам?

— Папа, — возразила Диана, — там могут понадобиться специалисты! А сколько нас осталось? Мы идем через подземный ход!

Отец, казалось, все еще колебался, будто привычки одной жизни пытались спорить со знанием другой.

— Мы не можем позволить себе такую роскошь, как не использовать все, что у нас есть.

Отец кивнул, абсолютно безрадостно.

— Зато наконец мы будем совершенно спокойны, зная, что за нами стоит целая армия! — заключила Диана.

— Понимаю. Мне это не нравится. Как и… даже обезвреженное зелье. И как то, что происходит с самого начала. — На этих словах я присмотрелся к нему повнимательнее. Насколько именно ему все это не нравилось? Если, я был уверен, настоящей опасности для нашего… нет, для этого нашего времени опасность была. Еще какая. Но есть и другие наши времена, в которых, похоже, все было не так плохо. Своим мнением я пока ни с кем не делился, не хотел лишать решимости перед решающим моментом. И все же, что-то во всем этом было… — Но это уже происходит. Удачи нам всем! Исполняйте свой план как задумывали, а мы поддержим вас снаружи.

Но еще прежде, чем мы выбрались за ворота, наш отряд предполагаемых диверсантов увеличился. Среди прибывших оказалось немало знакомых — и Фортингем, который, правда, не стал к нам присоединяться, собираясь всемерно поддерживать нас снаружи и из замка «никого не пущать», и веселый Пуаре и азартно заинтересованный де Лейва. И глядя, чуть позже, как этот последний шутливо пикировался с англичанами, я подумал, что эта безумная компания исторических личностей отстаивает право на собственное будущее, на жизнь той эпохи, символами которой они должны были стать. Пусть это не безоблачное будущее. Пусть уже неизвестно какое. Может быть, его у них уже и не будет, но пока они есть, они все еще таковы, какими должны быть, чтобы об этом времени было потом что вспомнить, неважно, враги они или друзья — и то и другое обычно бывает на время.