РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)

В ответ доносилось "ура!" с продолжавшего вести бой "Громкого". Он продолжал вести бой. Положение самого русского эсминца было безнадежным. Исковерканные трубы и вентиляторы не давали тяги. Два орудия было сбито прямыми попаданиями, у третьего, кормового, лежал вповалку посеченный осколками расчет. "Оити", окутанный дымом пожара, отходил в сторону, но к "Громкому" подходили, ведя огонь из всех орудий, "Асакадзе", "Исонами" и "Уранами". Помощи ждать было не от кого ‑ остальные русские корабли остались по другую сторону от "Сетцу" и "Ибуки", которые замедлили ход, прикрывая гибнущего "Икому". "Громкий" отстреливался из последнего пулемета, на нем уже не осталось живого места, всё было изрешечено вражескими снарядами. Японцы подходили ближе, то ли чтобы расстрелять русских в упор, то ли ‑ взять на абордаж. Как ни странно, на эсминце была еще цела радиорубка. Пройдя туда с разрушенного мостика, Николай Новаковский продиктовал радисту: "Миноносец "Громкий", носящий имя своего геройского собрата, погибшего в Цусимском бою, верный традициям русского флота, не сдается неприятелю, а топится." Была дана команда открыть кингстоны и клинкеты, и вскоре эсминец с поднятым флагом стал уходить под воду. Японские миноносцы, не дожидаясь конца "Громкого", повернули прочь, они спешили забрать уцелевших из команды "Икомы". Над морем наступала ночь.

Потеряв половину своего дивизиона, Борис Жерве с "Поспешным" и "Пылким" вместо новых атак на японцев, несколько часов искал уцелевших с "Громкого" и "Быстрого". Кроме своих, подняли и несколько японцев с "Икомы", "Юдати" и "Оити", оставленных своей поспешно удалившейся эскадрой. Преследовать японцев продолжали только крейсера. На "Спиридове" при взрыве снаряда на броне рубки, рядом со смотровой щелью был тяжело ранен командир корабля Михаил Никольский. Начальство над отрядом перешло к командиру "Трапезунда" Павлу Остелецкому. Тот пришел к выводу, что неприятель, очевидно, оказался сильнее, чем предполагалось вначале. По мнению Остелецкого, его крейсера, пользуясь превосходством в скорости, должны были, воздерживаясь от новых атак, просто сопровождать японские корабли, чтобы утром, связавшись по радио, вывести на них главные силы русского флота. Продолжая следовать на север, Остелецкий ориентировался на пожары, продолжавшиеся на японских легких крейсерах.

Около 10 часов вечера пламя стало убывать. Очевидно, что японцы справлялись с огнем. Чтобы не потерять противника из вида, "Трапезунд" сблизился и осветил японцев прожекторами. К удивлению русских, лучи высветили только два силуэта. Тяжелые японские корабли исчезли, остались только два легких крейсера. "Сойя" и "Тоне", сражавшиеся весь день и получивший множество повреждений, уже не имели возможности ни уклониться от боя, ни оказать русским сколько‑нибудь серьезного сопротивления. Остелецкий просигналил на "Спиридов" приказ вести огонь по "Сойя", тогда как сам он с "Трапезунда" займется "Тоне". Однако "Сойя", развернувшись бортом, открыл огонь по обоим русским кораблям, чтобы дать "Тоне" шанс уйти. "Трапезунд", проходя за кормой "Сойя" обрушил на него несколько продольных залпов и продолжал вести огонь, когда японец свалился в беспомощную циркуляцию. С траверза по японскому крейсеру стрелял "Спиридов".

На "Сойя" тут же возобновился сильный пожар у грот‑мачты, огонь охватил и полубак, так что горящий крейсер стал хорошо виден. Он полностью лишился мачт и труб, превратившись в низкий черный силуэт, над которым стояло облако дыма, подсвеченное багровым заревом. Какое‑то время у японцев продолжала стрелять единственная правобортная 6‑дюймовка рядом с кормовым мостиком, потом замолкла и она. Понимая, что "Сойя" обречен, контр‑адмирал Канари Кабаяма отдал приказ выпустить торпеды, а потом открыть кингстоны. Пущенные неприцельно из неподвижных аппаратов, торпеды не принесли русским никакого вреда. На "Сойя" между тем стравливали пар из котлов, чтобы избежать их взрыва при затоплении. С проходившего мимо "Трапезунда" просигналили предложение спустить флаг и сдаться, на что остатки японского экипажа, собравшиеся на полуюте, прокричали "банзай!". "Сойя" кренился на левый борт и быстро уходил носом в воду. В свете прожекторов мелькнула, поднимаясь, корма с остановившимися винтами, потом всё исчезло. Остелецкий передал приказ "Спиридову " спустить шлюпки. Из четырехсот членов экипажа "Сойя" было спасено менее 20 человек, в том числе ‑ поднятый без сознания контр‑адмирал Кабаяма.

"Трапезунд" устремился вслед за "Тоне". Этот устаревший бронепалубный крейсер мог надеяться только на то, чтобы затеряться в темноте. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Залп, пушенный "Трапезундом" почти наугад, сразу дал накрытие. На "Тоне" вспыхнул полностью выдающий его пожар. Настигая, "Трапезунд" выпустил торпеду из левого поворотного аппарата. Японский крейсер получил попадание в правую раковину. Взрыв подбросил и разворотил корму, в машинное отделение хлынули потоки воды, остановив паровые машины. Проходя всего в 5 кабельтовых справа от "Тоне", русский крейсер расстреливал накренившийся японский корабль из всех орудий. Снаряды легко пробивали борт и рвались на жилой палубе; сквозь огромные пробоины было видно пламя, бушевавшее внутри. Потом "Трапезунд" развернулся и выпустил еще одну торпеду ‑ уже из правобортного аппарата. Она угодила "Тоне" прямо под носовой мостик. Взрыв поднял белесый водяной столб, еще выше взлетели куски разбитых бортов и палубы. Фок‑мачта рухнула вперед, передняя дымовая труба упала за борт, потом всё поглотила туча поднявшейся угольной пыли... Когда она рассеялась, в свете прожектора были видны лишь обломки, плавающие на поверхности черной воды.

Всю ночь адмирал Ямай шел за эскадрой Колчака, как голодный волк выслеживает путающее след стадо оленей. И также, как волк рискует во внезапном прыжке напороться на острые оленьи рога, так и японским миноносцам грозило, обнаружив, наконец, врага, вылететь прямо под убийственный огонь русских пушек. Японцам дважды удавалось перехватить совершавшие непредсказуемые маневры колчаковские корабли. Вначале на пятерке миноносцев типа "Момо", проходившей в темноте позади русской эскадры, буквально уловили стелящийся за ней запах дыма из многочисленных топок. "Момо", "Нара", "Кува", "Эноки" и "Цубаки" немедленно повернули вдогонку, разойдясь в стороны охватывающей сетью. Вскоре впереди на правой скуле были обнаружены неясные силуэты. При сближении японцы попали под огонь русских эсминцев дивизиона фон Гельмерсена ‑ "Лейтенанта Ломбарда", "Лейтенанта Дубасова" и "Лейтенанта Ильина". Пять японских эсминцев повернули налево, стараясь увлечь за собой втянувшихся в огневой бой русские корабли. Между тем идущие за малыми 2‑ранговыми "момо" более сильные 1‑ранговые эсминцы "Амацукадзе", "Умикадзе" и "Кавакадзе" под флагом вице‑адмирала Хироясу ринулись в атаку, чтобы прорваться к русским линкорам. Но на пути у них появились составлявшие вторую линию "Победитель", "Забияка", "Летун", "Михаил", "Брячислав" и "Автороил". В бой вступил и крейсер "Адмирал Грейг", обстреливая те цели, которые для него высвечивали прожекторами эсминцы. Больших русских кораблей японцы даже не видели. Несколько пущенных на удачу торпед пропали в темноте. Японские миноносцы получили по два‑три попадания и едва не попали в ловушку, когда к эскадре вернулись отогнавшие "момо" эсминцы Гельмерсена. Однако Хироясу удалось провести свои корабли в темноте прямо сквозь вражеский строй, разминувшись на встречных курсах.