Октябрь, который ноябрь (СИ)

- Вы полагаете? - заинтересовался вождь. - У нас тут, знаете ли, вооруженное восстание намечается. Неординарное событие, прошу заметить.

- Несомненно! Серьезное, увлекательное дело. Но для молодых, горячих! - профессор воинственно выставил бородку, сверкнул пенсне, по-пистолетному наставил на собеседника трубку. - Я ведь в юности тоже... ого... "смит-вессоны" в серебре, с памятными зарубками на рукоятях... Впрочем, что я хвастаюсь. Мы с вами видали виды, дорогой Владимир Ильич. А сейчас вдруг изволите бежать, спешить. Романтика ночных улиц, да-с. Между тем, главное начнется потом. Не сомневайтесь, Зимний будет взят решительными силами большевиков. Вчера было рано, послезавтра будет поздно, совершенно верно.

- Эту формулировку вы откуда взяли, профессор? - прищурился Ленин.

- Как откуда? - удивился лукавый доктор. - Вы только что и прошептали. Тихо, но энергично.

Вождь в некоторой растерянности сел на диван.

- Я это вслух сказал?

Доктор покачал головой, присел рядом и сочувственно сказал:

- Это, батенька, ситуация нередкая. Нечто вроде потрясения основ нашего сознания. Летит наш разум возмущенный на всех парусах, скрипят мачты, гудят ванты, тут внезапный шквал в борт - бац! Захлестнуло палубу на миг пенным валом, закрутило, отяжелели потекшие трюмы, сдвинут балласт. Что в таких случаях делает опытный капитан или врач? Носом к ветру, воду откачать, снасти проверить, экипаж взбодрить оплеухами. Потом полный вперед - курс на опасность! Скажете - не логично?

- Отчего же. Но в данный момент долг и обстоятельства требуют немедля поднять все паруса...

- Да справятся там без вас, - профессор доверительно пихнул локтем пациента. - Революционную ситуацию мы с вами создали, взять власть теперь дело техники. Возьмут! Товарищ Троцкий в своей стихии, ВРК твердо стоит за штурвалом, Чудновский активно ведет переговоры, нажимает - талантливейший человек. Практически дело в шляпе. Красная гвардия отжала почти все мосты-телеграфы и, заметьте, практически бескровно. Стычки с немецкими шпионами не в счет.

- Не преувеличены ли эти слухи о германских пулеметчиках? - засомневался вождь.

- Отнюдь! Сам Керенский, скрипя зубами, но подтверждает. Готов к переговорам наш адвокат. Куда он денется, сдаст власть! И ведь власть, Владимир Ильич, идет в руки сама, практически легитимно и по любви. А это дорогого стоит, уж поверьте старому человеку.

- Хитрят! Вы не знаете эту мелкобуржуазную психологию. Сейчас мы можем сделать широкий, решительный шаг к социализму. Нельзя давать запугать себя криками запуганных буржуа. Необходимо действовать на опережение. Немедленно!

- Да, и необходимо, и немедленно! - подтвердил иезуит-профессор. - Смольный, смею вас заверить, не дремлет. Надежда Константиновна вам рассказывала об обстановке? И о действиях Общего орготдела, я надеюсь?

- Да, несомненно. Однако же...

- Власть ВРК возьмет. Удержать ее - вот ваша задача! Это ведь не рабочие батальоны на баррикады пихать. Тут дело поинтереснее. Тут такое громадье задач... Взять власть, утихомирить оппонентов. Один ВИКЖЕЛЬ^[32] чего стоит. Чугункины дети!

- Да, редкостные мерзавцы, - горячо согласился вождь.

- О том и говорим, - профессор похлопал пациента по локтю. - Завтра с утра в Смольный, и за дело. А пока отдых и никаких! Абсолютно серьезно вам говорю - повторные провалы в памяти и слуховые галлюцинаций в ближайшие часы не исключены. Шторм стихает, но тем не менее. Как политик вы не можете себе позволить демонстрировать всякие странности. Злые языки подхватят, о-хо-хо... Подумайте о революции, о жене, семье. Как, кстати, племянники?

- Старший беспокоит, - признался Владимир Ильич. - Был ранен под Барановичами, получил "георгия", выздоравливает трудно, еще невеста вдруг откуда-то появилась. В его-то годы...

- Ничего-ничего, образумится. Видимо в отца: бескомпромиссен, но хладнокровен. Что ж, передавайте поклон юным Александровичам, а я, пожалуй, пойду. Пациентов много. Такие дни - все питерцы на нервах, буквально все!

Шпионки спускались по лестнице. Катрин не выдержала:

- И как?

- Поработает на квартире. Подправит декреты, пока времечко есть. Имеются там слабоватые места. О свободе водопользования почему-то вообще всецело упущено...

- Да причем тут водопользование?! Он что, согласен дома сегодня оставаться?

- Что значит "оставаться"?! Работать над законодательной базой будет наш Владимир Ильич. Великий аналитический ум, думает на два шага вперед, о завтрашнем дне. Что абсолютно верно и дальновидно! - л-старичок помолчал, потыкал тростью в завитушки перил. - А вообще ты была права. Не тот уже Ильич. Сбавил в политической свирепости и партийной непримиримости. Племянники - это сильный ход. Признаю.

- Ход?! Да откуда мне было знать?

- Мы с тобой тетеньки старые, многодетные, интуитивно проницательные. Ну да ладно, что-то я перехваливаю нас сейчас. Что революционные дамы? Про меня выспрашивали?

- Еще бы. Вы, товарищ Островитянская - загадка. Удивляются вашей внепартийности. Завотдела, и с такой не определившейся платформой.

- Поздно удивляться, - со сдержанной скромностью заявила знаменитая функционерка. - Ко мне уже анархисты подкатывали, и левые эсеры. Маша Спиридонова^[33] дважды лично заходила. Душевная тетка, между прочим. Но я принципам внепартийного цветочно-лодочного профсоюза не изменю! Да и времени уже нет. Так, действуем по плану?

- Угу, ждут уже. Ганн заговорил, наплел порядком, будем проверять. Слушай, а ведь тебя в Смольном в ближайшее время за жабры возьмут. Завотдела без роду и племени, без партийной поддержки, без тюремного стажа - действительно ни в какие ворота.

- Не успеют. И вообще все уже залегендировано. И с чего это появляются сомнения в моем тюремном стаже?!

Катрин помогла старичку-профессору загрузиться в "лорин", довезли медика до Акушерского института, а на Боткинской подхватили товарища Островитянскую с багажом. (Проходной двор там был короткий, да еще Лоуд выкроила хронологически миг перевести дух, перекусить и выспаться, отчего заимела донельзя возмутительный, цветущий вид).

- Так, время не ждет, грузимся и едем! - провозгласила завотделом, суя Кольке здоровенный лепешечный бутерброд.

- Это что, змеюка!? - изумился юный пилот, глядя на свисающий из "гамбургера" хвост.

- Сам ты змеюка. Это угорь, приморской копчености, - пояснила Лоуд, забрасывая в машину мешки. - Ты вот что - прогуляйся вокруг, сжуй угря не торопясь. Гастриты нам не нужны! А мы пока с товарищем Катериной слегка переоденемся.

Колька отошел зажевывать экзотический бутерброд, а оборотень распотрошила увесистый мешок.

- Напяливай!

- Угм-м, - запротестовала Катрин, рот которой так же был занят угриным бутербродом.

- Никаких возражений! У нас в отделе дисциплина, а сейчас вводится еще и военное положение, - Лоуд встряхнула бронежилет. - Скрытого ношения, не особо стопроцентный, но качество мне гарантировали. Не хватало еще, чтоб тебе ненароком шкуру продырявили. Меня тогда ваш злопамятный замок вообще со свету сживет. Знаю я ваши гуманистические ухватки.

- Слушай, это нехорошо будет. Парни без брони, а я в кирасе, - промычала Катрин, пихая в себя сочный бутерброд.

- Их дело военное, а твое следовательское и шпионское. Разницу все понимают, - оборотень ерзала по сиденью в весьма странном виде, поскольку разумно надевала защиту прямиком на видавшую виды толстовку, а не на иллюзорный костюм завотдела. - Чего там на спине цепляется?

Катрин помогла подогнать липучие застежки. Пришлось надеть и самой - бронежилет был незнакомый, не армейский, довольно удобный.

- Винтовочную пулю держит, я определенно узнавала, - с облегчением сказала упаковавшаяся Лоуд. - А если я под картечь или пушечную гранату попаду, то требую признать эту версию революции - тупиковой! Колька, хватит жрать! Поехали!

Катрин высадили у Таврического сада. Бойцы "попутного" взвода уже ждали у машин. Катрин увидела и Гру - мальчишка не особо выделялся среди фигур в шинелях, но делать обормоту в штурмовой группе было абсолютно нечего.