Миры отверженных(СИ)

Промиус привел внучку шаманки. Та подозрительно посмотрела на Хильдебальда и Леонтия.

– Чего надо? – с вызовом спросила девчонка на вандальском языке.

– Ого, ты что, знаешь мой язык? – спросил удивлённо вандал. – Откуда?

– Не твоё дело. Немного понимаю, – не смутилась Эрдэнэ.

– А ты у нас с характером, смотрю, – Леонтий хотел снисходительно потрепать ее по голове, но девочка увернулась, и отбила его руку.

– Чего надо, спрашиваю? – с вызовом спросила девочка.

– Да, ты у нас серьёзная, – расхохотался Леонтий. – Хорошо, серьезная. Тогда слушай, и ответь мне на вопрос. Что это за человек, который всё время ходит за вами? Кто он такой, и почему он так ведет себя?

– А вам это зачем? – Эрдэнэ наклонила голову и прищурила один глаз.

– Ну, потому что, раз он собирается здесь жить, вместе с нами – пусть тогда и выполняет обязанности, как и все здесь. Позови его, и переведи ему то, что мы сейчас скажем.

Эрдэнэ устроили объяснения Леонтия. – А, теперь понятно. Его зовут Тургэн. Он к нам привязался ещё с Земли. Он напал на наше племя, и убил нашего вождя. А потом прилетели эти, зеленокожие, ну и схватили нас всех. Вот с тех пор, он от нас не отстает. Видели у него шрам на лице? Это Октай за меня вступился. Не знаю, зачем бабушка этого Тургэна до сих пор держит с собой рядом? Она давно хотела его убить, но видимо придерживает его для какой-то, особой мести. А он её боится и во всём слушается. Так вам, что, его позвать?

Эрдэнэ развернулась, чтобы уйти, но видимо передумала, и повернулась к воинам. – А вот Промиус сказал, что ему нож дадут. А мне можно тоже? Я умею с ним управляться.

У Хильдебальда от такой наглости вытянулось лицо. – А ты случайно не обнаглела?

– Ну, раз не дадите, – тогда сами с ним разговаривайте. Всё равно, он вас не поймет и вообще не станет с Вами разговаривать. Эрдэнэ демонстративно развернулась и пошла прочь.

– Стой, – остановил ее Леонтий. – Хорошо, ты получишь свой нож.

– Точно? – спросила девочка. – Тогда дай слово.

– Слово римлянина.

– Не имею понятия, что это значит, но я тебе поверю. Когда?

– Завтра, на рассвете.

– Ну, смотри, если не сдержишь, – Эрдэнэ, погрозила пальцем, и побежала разыскивать бабушку и Тургэна.

– Такая маленькая, а какая ведь интриганка, – со смехом сказал Хильдебальд.

– Ну да. Но без неё мы не сможем разговаривать ни со старухой, ни с Тургэном, – сказал Леонтий.

– Ну, вообще-то, этот язык знает и Тэсия. Вы же сами её отправляли спать в те камеры. Вы что забыли? Могли бы и её попросить, – подал голос Промиус, стоявший рядом.

Хильдебальд не смог сдержать улыбки, смотря на удивленное лицо Леонтия.

– Вообще-то, ты мог и раньше об этом напомнить. Я что должен помнить – кто тут что знает? Вот пришлось зазря скакать, перед этой девчонкой, – пробурчал недовольный римлянин.

Хильдебальд уже не мог больше сдерживаться и рассмеялся во весь голос, но его тут же остудил Промиус. – Отец, а ты не будешь ругаться? Честно говоря, и я тоже знаю этот язык, – мальчик опустил голову. – Я давно хотел тебе это сказать.

Теперь роли поменялись. У Хильдебальда отвисла челюсть, а Леонтий сгибался от смеха.

– Ну, ещё и Неро его знает и Ид, – продолжил Промиус. Я думал, вы помните об этом.

Теперь хохотали уже оба взрослых.

– Чего ж ты раньше нам об этом не напомнил, сын? – вытирал слезы от смеха, Хильдебальд.

– Отец, ты же меня учил, чтоб я не влезал в разговоры и дела старших, пока меня не спросят.

– Так он тебя именно за это звезданул, чтоб ты не лез в разговоры? И ты поэтому молчал? Леонтий в изнеможении упал на песок, корчась от смеха.

– Сын, – Хильдебальд старался удержать на лице серьезное выражение, – ты всё-таки должен сам научиться чувствовать, когда можно и нужно вмешаться. А вот, как ты научился говорить на её языке, мы с тобой ещё отдельно поговорим, – насупился Хильдебальд.

Наступил вечер, солнце уже давно село, луна пошла на убыль, и становилась уже не такой голубой, как в первую ночь их пребывания, на этой планете. Подростки, как и вчера, опять собрались у огня.

– Ид, а расскажи о своем доме, где ты жил? – Тэсия лежала на животе, подложив кулаки, себе под подбородок.

– А чего рассказывать? У нас дома, вроде как бы похожи на ваши, но всё же отличаются. Они у нас все имеют форму круга.

– Ой, прямо как у нас, – захлопала в ладошки, Эрдэнэ. – У нас юрты тоже круглые.

– Ну а чем вы занимаетесь, во что играете? – спросила Эрдэнэ.

– Это трудно объяснить. Это связано с нашими технологиями, вы всё равно это не поймёте.

– Не хочешь говорить, ну и больно надо, – Тэсия надула губы и встала.

– Да, вы действительно не поймете, честно, – оправдывался Ид.

– Ладно, тогда и я тоже пойду, – сказал Промиус, а то чего-то спать охота.

Эрдэнэ встала, и потянула за руку Ида, – Пошли со мной, ляжешь вместе с нами. Бабушка ругаться не будет. Ну, или будет, но не долго. Ну, пошли уже. Не бойся. Ид послушно встал и пошел за ней.

Неро побежал к матери. – Мама, а ты не видела Бруно?

– Да вот же он, твой Бруно. Налопался рыбьих косточек, и уснул. Давай, и ты ложись уже. Вот, я пока постелила тут лежанку из листьев. Спасибо Самакс натаскал. Вот здесь мы и ляжем.

– Мам, а у тебя сейчас болит голова?

– Ну, зачем ты об этом спросил, ведь до сих пор не болела, а ты взял и напомнил о ней. Молчи уже. Только-только, под вечер себя нормально почувствовала, а тут ты со своими расспросами.

– Мам, а тебе здесь нравится?

– Где здесь? Здесь на озере или там, в пещере?

– Нет, мам, на этой планете.

– А почему ты это спрашиваешь?

– Ну, мне кажется, что здесь гораздо лучше. Если бы у тебя еще и голова бы не болела,– Неро обнял маму, – я бы считал, что здесь точно, во много раз лучше.

– Это почему так? – Луциния ласково потрепала сына по волосам.

– А, здесь нас никто так не гоняет, как на земле. К нам относятся, как-то по-другому.

– Странно, а я ничего не заметила. Ну и как к нам относятся, по-твоему?

– Ну не так, как раньше.

– Ну как?

– Ну, не как ……мальчик запнулся, – как к рабам.

– Ох, напридумываешь себе всякого, фантазер ты мой. Спи уже, и дай маме уснуть, первый раз с не больной головой.

– Прости мама, спокойной тебе ночи.

– И тебе, милый.

Ранним-ранним утром всех разбудил вопль Ольдиха. Все, кто смог проснуться, прибежали на его вопль. Толстяк пел какую-то песню и танцевал какой-то странный танец на песке. Хильдебальд подошел к нему с хмурым лицом, – Ты, что совсем сдурел, так сильно орать в такую рань?

А толстяк лишь загадочно улыбался и танцевал, потом показал рукой куда-то в сторону. Там у кромки леса была Цэрэн с Эрдэнэ, а рядом с ними сидел, прислоненный к стволу дерева, раненый солдат. Хильдебальд тут же всё вспомнил, и побежал к ним. Раненый сидел с закрытыми глазами.

– Что с ним старуха? Он умер? – Хильдебальд с тревогой смотрел на шаманку.

– Командир, а можно я ещё поживу, или мне нельзя просто посидеть с закрытыми глазами? – ответил раненый.

– Он пришел в себя? – воскликнул Хильдебальд. – Ой, то есть, ты уже пришел в себя?

Старуха приподняла рубаху раненного и начала осматривать раны. Раны перестали кровоточить и уже начали кое-где зарубцовываться.

– Старуха, это что, – так твое зелье помогло? Да ты – великий лекарь, – вскрикнул пораженный вандал.

Цэрэн встала и улыбнулась. Она, конечно, не понимала, что именно кричит этот мужчина с безумными глазами, но смысл его возгласов она поняла хорошо.

– Может зелье и помогло, но без моих молитв Всевышнему, – тут вряд ли бы обошлось. Отца Дариона тоже разбудили крики Ольдиха.