Отчизне не изменяют

  Маринка завизжала, её алые сосочки на грудях затряслись, заколыхались как морские буйки при шторме:

  - Мама милая! Так не надо!

  - Успокойся красавица! - В ответ воительница кинула свою собственную морковку со свеклой.

  От это громыхнуло и во все стороны разлетелись хищные вурдалаки, и покрытые скользкими бородавками упыри.

  Босоногая Виноградова оскалилась, становилось все жарче, причем как в прямом, так и переносном смысле. Стрелять теперь приходилось уже почти вслепую, широко поводя стволом. Баллиста-арабалет сухо щелкнула и умолкла, выплюнув последний арбалетный болт со взрывчаткой, а из дыма на вершину уже набежали перекошенные вурдалаки с косматой шерстью, и клыками в форме шомполов. Принцесса-эльфийка успела перехватить гибрид арбалета и сиамского кота, когда сзади кто-то перепрыгнул через её окоп. А котик мяукнул смесью гремучей слюны, и стрел с многослойными наконечниками. Несколько разъяренных воительниц, мелькая голенькими пяточками, снова прыгнули, и извергая стали и пламя, врезались в японцев, покатились с ними вниз.

  Голоногая Виноградова рявкнула во всю глотку:

  - Не надо только паники! Не трупы, а подранники!

  Принцесса-эльфийка, сама выпрыгнула как тигр из засады, из окопа, успев увидеть справа неподвижные тела наполовину засыпанных землей Вики и какой-то еще воительницы, и оторванной ноженькой, а затем, всаживая смертельные "подарки" в дым, побежала вниз по склону.

  Виноградова тоже устремилась в атаку, пропев:

  - Войну любил отважно! И дрался как петух и в схватке рукопашной один он стоил двух!

  Маринка вякнула:

  - А мы десяти! Нам мочить не запрети!

   Из просвета в дыму на Виноградову выбежал высокий вурдалак в каске, воительница успела вильнуть в сторону, влепив врагу откинутым прикладом в лицо.

  - Но пасаран! В пекло вандал!

  Тот свалился, как подрубленный, запрокинув голову назад, и воительница, шарахнувшись еще дальше вбок, выстрелила в очередного упыря, с вытянутых рук.

  - И ты пойдешь в пекло, не быть тебе на коне!

   Но вот у появившейся спереди тени в руках запорхала сияющая желтая, затем синяя стрекоза, и спустившаяся темнота наконец-то притормозила напор солдат страны Восходящего Солнца и из союзников из преисподней.

  А Виноградова ощутив в себе прилив, невероятнейшей энергии вдруг оглушительно запела, причем от мужского имени:

  Да на войне Господь тебе не брат,

  Не надо только глупость эту - грешен!

  Я тоже согрешить представьте рад,

  Лишь только труп в амбициях утешен!

  Вот чередой стремительной бегут,

  Как скакуны лихи вехи-годы!

  Но ратный подвиг, он уж тут как тут,

  Пусть воспевают всем героям оды!

  Но что такое я во тьме пишу,

  Хоть даром говорят, не пахнет!

  Твой слог да лучше взять пилу,

  Чем слушать бредни про колхоза пашни!

  Но что же Боже для тебя я кто?

  Дитя родное, хоть порой в капризе!

  Ну почему ты говоришь одно,

  И мир безгрешный называешь призом?

  А я от скуки мерно холодею,

  Настолько надоело все одно!

  Да лучше весело служить злодею,

  Чем праведность нести - твое ярмо!

  Война конечно боль и разрушенье,

  Но хуже есть, еще поверь напасть!

  Испытываешь горькое сомненье,

  Ведь можешь в бездне навсегда пропасть!

  Как не охота быть больным и дряхлым,

  Но навязал Господь такой удел!

  Ну почему ты любишь Боже слабость,

  Неужто стоны слышать ты хотел!

  А как избегнуть, мразь - дурную старость,

  Чтоб не согнулся в муках крепкий стан!

  Не мог ты дать Всевышний людям малость,

  Быть вечной юности, крутой угар!

  Но для чего тебе нужны морщины,

  Иль зубы людям подло выбивать!