Спасти веру предков, или вынужденные язычники

– Хорошо, мы подождём здесь, возьми рыбаков, и быстрее возвращайтесь, – славянин указал на большое дерево на окраине города. В его тени устроились путники, расспрашивая своих проводников в меру понимания, кто мог напасть на горожан. Постепенно стало ясно, что таких городов несколько, и все они соперничают друг с другом, иногда устраивая набеги. Пока разбирались в предположениях, вернулась разведка. Вилфрид, десятник охраны, подтвердил предположения проводников, на горожан напали другие туземцы, и, судя по всему, скоро захватят город. Не менее двухсот нападавших вытесняли горстку городских воинов и сотню ополченцев с центральной площади к окраине.

– Посмотрел я на этих бойцов, – с усмешкой докладывал Вилфрид, тридцатилетний здоровяк с рыжей бородой, – чисто жрецы-друиды. Дубины из дерева с каменными вставками, топоры медные и бронзовые, мечи стеклянные, мутные такие. Против нашего десятка с поддержкой вертяков твоих моряков не устоят. Может, заступимся за горожан, а?

– Дело говорит Вилфрид, – поддержал десятника торговец, парень занимался этим делом ещё в Прикамье, – если горожанам поможем, глядишь, скидку дадут в благодарность. А победителям помогать нет смысла, они и так всё уже своим считают. После захвата города могут и на нас напасть, спокойно.

– Ладно, оставайся с тремя моряками и товаром, мы с охранниками и остальными ребятами пойдём помогать, – Ярька проверил оба своих вертяка и сбросил вещевой мешок, – веди, Вилфрид, командуй, я помогу.

Через полчаса моряки вышли в тыл нападавших, те прижали последних защитников города к стене длинного здания и остановились, отдыхая и перегруппируя своих бойцов. Пересчитав противников, коих оказалось почти три сотни, Ярька спросил у десятника,

– Ты уверен, что справимся?

– Я не самоубийца, адмирал, даже без вертяков, мы сотню таких завалим, а, если моряки с флангов прикроют, за полчаса управимся.

Вилфрид расставил свой десяток в плотную шеренгу, шестерых моряков с вертяками по флангам, чуть сзади линии нападения. Ярьку попросил идти позади, обеспечив прикрытие с тыла. Затем вывел крохотный отряд на площадь и, заняв место в шеренге, быстрым шагом направил свой отряд в сторону врага. Новых участников сражения за город без пяти минут победители заметили, когда чужаки были в полусотне метров. Удивлённые внешним видом неожиданных противников, нападавшие аборигены разворачивались к новому врагу без всякого страха. Кого могли испугать неполные два десятка чужаков, когда на площади лежали убитыми и ранеными полторы сотни защитников города, а у стены доживали последние минуты остатки городской стражи и дружины вождя, прикрывавшие городского правителя своими телами. В двадцати шагах от спокойно ожидавшего нападения противника, Вилфрид выкрикнул последнюю команду, и воины побежали, разгоняясь для удара по врагу.

Прикрываясь щитами, наклонив головы, укрытые шлёмами, скотты и пикты буквально растоптали первые две линии врага, оказавшись в гуще воинов противника. Несколько секунд они рубили мечами в полном молчании, пока обескураженные аборигены не попытались замкнуть за спинами горстки врага кольцо окружения. Тут вступили в бой стрелки из вертяков, немного отставшие от линии мечников. Револьверная пуля легко пробивала обтянутые кожей щиты туземцев с двадцати метров. Но, на такое расстояние стрелять морякам не приходилось. Первые выстрелы шли практически в упор, потому промахов не было. Расстреляв полные барабаны своих вертяков, все шестеро моряков, по неопытности участия в пеших сражениях, одновременно принялись перезаряжать оружие. Несколько секунд враги не могли понять, что происходит, пока не попытались прорваться к замолчавшим демонам.

Тут вступил в бой адмирал, внимательно следивший за флангами. Несостоявшиеся индейцы, которых так уже никто не назовёт, попав под огонь его оружия, замешкались и дали морякам драгоценные секунды для перезарядки вертяков. Наступила вторая стадия боя, враги уже не пытались обойти с флангов, они стали отступать под выстрелами моряков. Те, услышали грозные крики своего адмирала и стреляли по очереди, не давая возможности атаки. А воины Вилфрида продолжали свою кровавую жатву, пройдя насквозь строй нападавших на город аборигенов. Стальные мечи легко разрубали доспехи врагов, оказавшиеся изготовленными из плотной ткани, а дубинки и топоры из обсидиана, вулканического стекла, не пробивали доспехи моряков даже при прямом ударе. Пошатнувшись от удара в железный нагрудник, пикт продолжал рубить врага. Это завтра он будет стонать от боли в сломанных рёбрах, сейчас, опьянённый кровью, боец сражался, с каждым шагом, с каждым ударом меча, понимая и чувствуя наступление победы.

Вилфрид, первым пробился сквозь строй противника и почти уткнулся шлёмом в вождя нападавших на город воинов, едва успев увернуться от удара бронзовым топором. Чутьё бойца, развитое за годы сражений, подсказало единственно правильное решение, десятник упал, вперёд кувырком, быстро поднявшись на ноги. С разворота отразил второй удар топора щитом, привычным движением меча нанёс удар снизу слева, рассекая лицо врага. Противник, ослеплённый хлынувшей в глаза кровью, замешкался на долю секунды, достаточной для второго удара мечом, пришедшимся по незащищённому доспехом горлу вождя. Едва успев подставить щит под сдвоенный удар опоздавших телохранителей убитого противника, Вилфрид почувствовал толчок в плечо подоспевшего пикта, полоснувшего мечом по голени врага. Второго телохранителя уже срубили сразу два скотта, прошедшие строй врага за своим десятником.

Наступил перелом сражения, после гибели вождя, воины противника бросали оружие, становясь на колени. Тот час к покорившимся врагам бросились защитники города, размахивая своими топорами. Без перевода были понятны их выкрики, подкреплённые недвусмысленными жестами.

– Стоять, – что есть силы, крикнул Ярька, стреляя под ноги осмелевшим горожанам, – парни, не пускайте их к пленным!

Вилфрид, возмущённый поведением горожан, не меньше адмирала, быстро распорядился, оттесняя немногочисленных выживших защитников города от пленников. Бой закончился также быстро, как и начался, моряки привычно связывали руки пленникам. Ярила с Вилфридом, насели на проводников, уже объяснявшихся с горожанами, с вопросами о других отрядах, нападавших на город. Их вопросы были понятны без перевода, как и ответы израненных защитников города. Судя по всему, здешний народ был на удивление бесхитростным, даже войны велись грудь на грудь, как в детстве. Отряд, разгромленный моряками, оказался единственным, напавшим на город Цатль, как назвали его спасенные горожане. Пока Вилфрид распоряжался сбором трофеев и сбором пленников, Ярька пытался разговорить местного вождя, мрачного черноволосого мужчину, с окровавленным плечом, разодранным до мяса, судя по всему, ударом дубины с осколками стекла.

Вождь по имени Ченоко, по мере разговора всё больше бледнел, даже сквозь яркую раскраску чётко обозначилась серая кожа на лице. Перерывы между его ответами затягивались, Ярьке стало понятно без перевода, что тот нуждается в отдыхе. Он прервал разговор, и моряки отправились обратно к опушке леса, где оставили своих товарищей. С собой они уводили полторы сотни пленников, заботливо охраняемых от горожан. Те, повылазили из всех щелей и строений, набрасываясь на связанных врагов с кулаками. Моряки и воины Вилфрида лениво расталкивали горячих южных парней и женщин, таких смелых против связанных врагов и таких робких в настоящем сражении. К месту, где их ожидал торговец, Ярька с командой добирался больше часа. Не обращая внимания на любопытных мальчишек, провожавших отряд чужаков до самой опушки, моряки устраивались на ночлег.

Пока готовили пищу, перевязывали раненых, пленников окружили кострами, связав вместе, прихваченными из города верёвками. Вилфрид порекомендовал адмиралу организовать ночное дежурство, с чем Ярька, понятное дело, согласился безоговорочно. Было бы глупостью лечь спать в окружении сотни пленников и непонятных горожан, судя по всему, ничуть не лучше своих врагов. Ночью Ярила регулярно просыпался, проверяя посты, собственно, сон и без того не шёл. Духота, москиты, стоны раненых пленников и дружный храп измученных переходом и сражением моряков не способствовали крепкому сну. Вилфрид тоже практически не спал, понимая опасность положения мореплавателей. Пленники, на удивление обоих командиров, вели себя спокойно и даже хладнокровно, показывая пренебрежение к боли и страданиям. Только потерявшие сознание начинали стонать, остальные умудрялись даже дремать сидя, прислонившись, друг к другу спинами. Дремали, видимо, не все, потому что под утро, в предрассветной дымке, два десятка самых молодых воинов развязались и попытались бежать.