Ардагаст и Братство Тьмы

Теперь всем стало заметно, насколько похожи бог и царь. Оба молодые, золотоволосые, с тонкими золотыми усами. Отважные, весёлые и добрые, они внушали к себе у добрых людей не страх, а любовь. А что один могущественнее другого, то ведь всяким могуществом нужно уметь распорядиться. Можно следовать своей прихоти. А можно — той великой и доброй силе, что превыше богов и людей. Силе Огненной Правды.

   — Братец Ярила за тебя рад. И сестрица Морана, и отец Сварог с матушкой Ладой. Не ошиблись мы, видно, когда тебя избрали. А дяде Чернобогу сейчас не до тебя: отлёживается после битвы на востоке, а Морана с тётушкой Ягой его выхаживают... Только ты не спеши ни радоваться, ни зазнаваться, — с улыбкой сказал бог.

   — Понимаю. Это ведь только начало. Я же все гадючники разворошил от Днепра до Ледяного моря, всё Братство Тьмы разозлил, всех рабов Чернобожьих. А разозлю и разворошу ещё больше! — лихо тряхнул золотыми волосами царь. Потом он протянул богу детский ножик. На простой деревянной рукоятке была выжжена тамга росов. — Вот, не побрезгуй даром. Это ножик моего сына Ардафарна. Я обещал положить его там, где найду золотую стрелу.

   — Дар твой для меня ценнее золотого меча. В нём теперь судьба твоего рода. Он ещё вернётся к тому из твоих потомков, кто окажется достоин обрести все три золотых дара.

На Священном острове было шумно и весело. Одни сииртя разделывали туши морских чудовищ, другие готовили пир для войска, вернувшегося с Белого острова. Из добычи, награбленной Андаком и Хан-Хаденготой, благодарные северяне щедро одарили росов и манжар. Особенно довольны были Ардагунда и лучшие из поляниц: им поднесли большие куски шкуры громадной выдры — на шубы. Шаманы во главе с Абарисом колдовали, очищая святилище от скверны, нанесённой Чёрным Быком и его шайкой.

А у края провала стояли Вышата и два эллина.

   — Вот теперь, друг Харикл, тебя можно посвящать в Братья Солнца. Ну как, не тянет тебя больше гоняться за самоцветами, золотом, слоновой костью и прочим, из-за чего на юге режут глотки и обманывают? — спросил Хилиарх.

   — По правде сказать, богато жить лучше, чем бедно, — откровенно ответил бронзовщик, — но если я ещё совершу ради богатства хоть одно недостойное дело или заберусь снова в такую даль только из-за богатства... Пусть тогда явятся духи тех, кто погиб в этом походе, и низвергнут меня в Тартар! Чтобы, глядя на меня, никто не сказал, что даже храбрейшие из людей подлы и корыстны. Только с вами я понял, что может человек и для чего ему стоит жить!

   — А раз понял, то милости прошу в нижний мир — завершать посвящение. В горнем мире ты, считай, уже побывал. — Хилиарх закрепил гарпунный ремень на выступе скалы и первым принялся спускаться в пропасть.

На дне провала было темно и холодно. Где-то вверху белел клочок затянутого облаками неба. Под ногами хрустели кости, в темноте горели чьи-то глаза. Вышата зажёг плошку с китовым жиром. Старый, облезлый волк зло зарычал. Сердито затявкала стая песцов. Увидев мечи, звери разом бросились в тёмный ход, из которого доносился шум моря. Всё дно было завалено останками оленей и людей. Растерзанные, обглоданные тела молодых сииртянок выглядели страшно и омерзительно. Кто пожирал трупы — песцы, волки, тунгаки?

   — Сейчас тут ещё ничего. Холодно, трупы не смердят. И ветра нет. А вот в бурю так ревёт и воет: бесы рвутся наверх, — буднично произнёс Вышата.

Хилиарх велел Хариклу встать лицом к проходу, дал ему в руки плошку. Потом завязал глаза. Полумрак сменился полной тьмой. Через некоторое время впереди послышался голос Вышаты:

   — Кто ты? Чего ищешь в царстве мрака?

   — Я — ищущий света и Царства Солнца.

   — Что есть свет?

   — Правда, добро, истина. Он един, как и огонь, — в солнце, луне и звёздах, в пламени очага и костра, в душах добрых людей.

   — Где Царство Солнца?

   — На небе, на Белом острове, в сердцах чистых и праведных.

   — Кто достоин войти в него?

   — Тот, кто, как я, стремится перенести его в этот мир.

   — Тогда иди вперёд.

Харикл шёл пригнувшись, то и дело задевая головой за свод, обдирая руки и одежду о выступы стен. Ноги вязли в мокром песке, под ними хрустели кости. Из тьмы доносились вой, рычание, клёкот, хлопанье крыльев. Ехидный скрипучий голос произнёс:

   — Ищешь света в земном мире? Этот мир грязен, страшен, мерзок. Разве ты не знаешь жизни?

   — Знаю. Но если мир грязен, его надо очистить. Если тёмен — осветить. На это стоит потратить жизнь.

   — Ты так уверен? Почему? Что даст тебе для этого сил, да ещё на всю жизнь? Смотри, потеряешь в этой жизни много приятного. Ты же слаб, алчен, труслив. Как и все люди, — издевался голос, чем-то похожий на голос Хилиарха.

   — Я видел свет Белого острова, — просто и твёрдо ответил бронзовщик.

И снова он шёл вперёд. К жутким звукам добавился запах хищников, горячее дыхание у самого лица. Было холодно и сыро. Лишь светильник, вырезанный из мягкого камня, согревал руку, и это тепло вселяло уверенность. Харикл знал: огонёк горит. И вдруг он увидел этот огонёк, увидел сквозь плотную повязку! Теперь он шёл всё увереннее. В свете плошки из тьмы выступали то львиная морда, то голова орла, но грек уже знал: это — обличья Солнца. Всё ближе шумело море, воздух свежел. Наконец стены расступились, и чья-то рука сняла повязку с глаз бронзовщика.

Он даже не зажмурился от неяркого осеннего солнца, еле выглядывавшего из-за туч. Море плескалось у самого выхода из пещеры. На волнах покачивалась байдара, и в ней сидели Вышата с Хилиархом, добродушно и хитро посмеиваясь. Что же он, Харикл, видел, слышал, ощущал в подземелье? Волхв умеет и морочить, и оборачиваться, и вызывать духов.

   — Приветствуем тебя, брат. Теперь ты один из нас. Да светит тебе Солнце, Харикл из Эмесы! — сказал Вышата.

   — Да светит оно всем людям! — ответил бронзовщик.

Раньше он показался бы себе щепкой, выброшенной на суровый гиперборейский берег. Но теперь недавний пройдоха и раб знал: щепкой он никогда уже не будет.

Глава 7

РУКА БРАТСТВА ТЬМЫ

Войско Ардагаста возвращалось на юг. Оно становилось всё меньше. В тундре остались сииртя, в тайге — печорцы. Ненцы ушли за Урал по берегу моря, манжары — по Чусовой и Исети. Из оставшихся росских дружинников меньше половины было тех, кто выступал летом с Тясмина. Места погибших заняли мордвины, удмурты, аргиппеи, пермяки, манжары, даже один сииртя — Хаторо. И все они стали росами.

По льду Печоры, Камы, Pa-реки конники шли быстро. Не нужно было пробираться через леса, сражаться, опасаться засад. Да и кто посмел бы тронуть воинов Солнца, дошедших до края света! Радушно принимали их пермяки и удмурты. Ядыгар, вождь удмуртов, сохранил добычу, взятую росами и манжарами у Золотой горы, и даже доставил её в землю пермяков, чтобы манжары не делали крюк по пути домой. Табун коней привёл Санаг, царь аргиппеев. Тепло прощались росы с Лунг-отыром и обоими Зорни, отыром и шаманом, с Кудымом и Перей, Хэсте и Арвантой, с Санагом, Зариной, Ядыгаром. Улетели на Белый остров Абарис и Аристей. Понимали: вряд ли удастся ещё свидеться в этой жизни. Бескрайняя Скифия — не Империя с её мощёными дорогами. И всё же... Ведь все они теперь знали: мир велик — и мал.

Однажды вечером к костру перед царским шатром подошли трое: седовласый старец, белокурый зрелый муж и златоволосый юноша.

Одежда их напоминала скифскую. Башлыки и длинные плащи были снежно-белыми. Как пришельцы вошли в стан — не заметил никто.

   — Здравствуй, Ардагаст, царь росов! Рахманы, жрецы арьев, шлют тебе привет из недр Урала! — торжественно произнёс старик.

Царь с Вышатой отвесили гостям земной поклон, а Вишвамитра почтительно сложил ладони. Сев у костра на еловые лапы, старец продолжил:

   — Некогда мы владели священным городом Аркаимом и пытались научить людей ценить мир и знание больше битв и добычи. Вражда двух безумных царей, арья и тохара, обратила город в руины. Небо покарало оба племени суровой зимой и потопом, и они ушли на юг и восток. Мы же удалились в нижний мир, чтобы не нести вместе с ними грозу и пламя народам. А два царя даже мёртвые продолжали сеять вражду и разжигать войны среди живых.