Великий перелом

— Понятно. Значит, Сергей хорошо отработал.

— Еще как! То, как Маннергейм атаковал красных, похоже на немецкую стратегию во Второй мировой войне.

— Только неплохо было бы согласовать это выступление с нами.

— А по-моему, они правильно сделали. И колчаковский, и деникинский штабы просто напичканы красной агентурой, а белые генералы все равно не признают Финляндию.

— Ну не скажи. Я же приехал сюда, чтобы договориться о взаимном признании. Я очень многое сделал, чтобы мы стали союзниками.

— Я знаю. Но это сделали вы. Разве без вашей помощи Колчак согласился бы на переговоры?

— Возможно, нет. Но я же убедил его, значит, теперь мы имеем дело с новой реальностью. А вот Пилсудского, скажу тебе, переубедить сложнее. У него слишком большие амбиции. И в русских он видит только врагов.

— Согласитесь, не безосновательно. Вспомните, что может произойти в тридцать девятом.

— Значит, и ты считаешь, что Россия — враг Польши.

— Нет, я считаю, что Польша должна стать сильной уже сейчас. Значительно сильнее, чем в нашем мире.

— И что же ты хочешь для этого сделать?

— Я много думал, есть ли возможность избежать разгрома в тридцать девятом. Как ни крути, а удара с двух сторон Польша не выдержит… если не станет Речью Посполитой. В нашем мире, в девятнадцатом, Пилсудский подставил под удар красных Петлюру. Он думал, что Красная армия ослабит украинцев, и они легко подчинятся Польше. В итоге Украина попала в руки Советов. Пилсудский захватил Вильно и поссорился с литовцами. Если бы этого не произошло, могла быть создана Речь Посполитая как федерация Польши, Литвы и Украины. Сейчас эта идея здесь очень популярна, и не только у поляков. Я общался с литовцами и украинцами, они мечтают о федерации. Согласны даже сделать столицей Варшаву. Если мы объединимся, у нас будет государство с хорошим промышленным потенциалом, богатое хлебом, с многочисленным населением. Оно сможет противостоять давлению и с востока, и с запада.

Крапивин удивленно посмотрел на Янека:

— Не ожидал от тебя таких выкладок. Ты серьезен не по годам.

— Когда есть великая цель, взрослеешь быстрее. Я хочу спасти Польшу и больше ничего. Дядя Войтек… то есть дядя Игорь, когда приходил ко мне, сказал, что у Польши есть шанс. Я много думал, что это за шанс, и понял, что она может спастись от раздела и оккупации только в союзе с другими странами Центральной Европы.

— Ну, Украина-то больше тяготеет к союзу с Россией.

— А вам не приходило в голову спросить об этом украинцев? За годы пребывания в России они насытились по горло русским империализмом.

— Но, кажется, из Речи Посполитой они тоже с боем уходили. Имя Богдана Хмельницкого тебе ни о чем не говорит?

— Говорит, — поморщился Янек. — Мы были неправы тогда. Надо уважать всех, кто живет с тобой под одной крышей. Поляки тогда попытались сделать украинцев людьми второго сорта и потеряли Украину. Старых ошибок повторять нельзя.

— Насколько я знаю, в Польше до тридцать девятого года украинцам тоже было несладко. По крайней мере многие из них искренне радовались присоединению к СССР.

— Я же сказал, мы не должны повторять старых ошибок. Ни Украине, ни Литве в одиночку все равно не выжить. Россия и Германия разделят нас и разобьют. Только сильное государство в центре Европы может противостоять им, и Пилсудский понимает это…

— Только не хочет и слышать о союзе, — усмехнулся Крапивин. — Он готов лишь подавлять. Речь Посполитая в границах тысяча семьсот семьдесят второго года — только о том и говорит. Но он не склонен к компромиссам и переговорам. Поклоняется лишь силе.

— Откуда вы знаете?

— Я недаром провел с ним уже три дня в переговорах. С опытом начинаешь понимать людей.

— И каково ваше мнение?

— Как бы то ни было, мы обязаны наладить взаимодействие. Поодиночке нам с красной чумой не справиться.

— Пожалуй, — согласился Янек. — А где гарантии, что, победив красных, белые оставят в покое Польшу?

— Ты прямо как твой Пилсудский. Те же вопросы.

— А у вас есть ответы?

— Для тебя — да. Ты прекрасно знаешь, что таких гарантий дать никто не может. Глупость человеческая безгранична. Но ты знаешь и о том, что красные уже в ближайшее время попытаются захватить Польшу. Вот эта опасность куда более реальная, чем реваншизм белых.

— Поэтому Пилсудский и разговаривает с вами. А красные уже начали наступление. Вы же знаете, как только немцы проиграли войну, красные сразу захватили Минск, Вильно и Ковно и создали Литовско-Белорусскую Социалистическую Республику Советов. Дальше, в Польшу, они не пошли только потому, что мы к этому моменту уже сформировали достаточно боеспособные части и дали понять, какой «теплый» прием ожидает здесь коммунистов. Да и ваши белые армии поднажали на них с юга и востока. Но поляки, которые жили в Литовско-Белорусской республике, в полной мере ощутили прелести коммунизма: и чрезвычайки, и реквизиции, и расстрелы. Они создали комитеты самообороны, и мы, конечно, не оставили соотечественников без помощи. Сейчас апрель, и мы уже очистили от большевиков Новогрудков, Барановичи, Лидо и Вильно. Все, как и в нашем мире. Потрясающе быть участником этих событий!

— А я думал, что польско-советская война начнется только в двадцатом.

— Это вы в Советском Союзе учились, — самодовольно заметил Янек. — Мы, в Польше, знаем, что это не так.

— Послушай, а как будут развиваться события дальше? Вернее, как они развивались у нас?

— Скоро красные начнут с нами переговоры, потому что им потребуются войска для боев с Колчаком и Деникиным. Эти переговоры провалятся к августу. Тогда польская армия перейдет в наступление и возьмет Минск и Бобруйск. Но еще до этого наши войска подоспеют на помощь Петлюре. Как раз в этот момент идея польско-украинско-литовской федерации станет популярна как никогда.

— Насколько я понимаю, действовать вы с Петлюрой будете так, чтобы красные могли разгромить Деникина?

— Что делать, русский империализм пугает здесь людей не меньше, чем коммунизм. Впрочем, Пилсудский подставит и Петлюру. К октябрю он снова начнет мирные переговоры. Под нашим контролем к этому моменту будут большие территории на Украине, в Белоруссии, Литве и Латвии. Переговоры продлятся до декабря, за это время красные успеют разгромить и Деникина, и Петлюру. Этот разгром я и хочу предотвратить. Думаю, как раз по осени можно будет создать федерацию и поддержать Деникина, если он, конечно, признает нас.