Гроза 1940

Андрей начинал понимать причины своего присутствия на этом собрании. Сталин решил показать ему выводы, сделанные из рассказов Андрея. Больше всего радовало то, что вождь всё–таки решился заменить Кулика, хотя он и давал старому соратнику возможность исправиться, но тот сделать правильных выводов из его слов не сумел. Не стал Сталин придумывать и новых путей решения проблем, а повторил те, которые выбрал в 1941 году его времени. Не зря Андрей так подробно описывал всё, что было сделано в то время для увеличения производства новых видов вооружения. Не решился пока вождь только на создание танковых заводов в Нижнем Тагиле и Омске, но Андрей был уверен, что дойдёт дело и до этого. Создание оборонного комплекса на Урале и в Сибири было стратегически выгодным и создавать его всё равно придётся, не сейчас, так позднее. Сталин тем временем перешёл к проблемам авиации.

– Пятое. Большая часть наших самолётов уступает по характеристикам самолётам вероятного противника. – Генералы начали переглядываться. Сталин впервые с 1939 года почти открыто назвал главным противником Германию. – Необходимо увеличить производство современных самолётов, а выпуск устаревших моделей прекратить. Армии прежде всего необходимы истребители Як-1, не менее двух тысяч штук, как наиболее подходящие для воздушных боёв с Мессершмиттами. Также нужны штурмовики Ил-2. Нужны как воздух, как хлеб. – Повторил Сталин своё выражение другого времени, о котором ему говорил Андрей. – Их также нужно изготовить не менее двух тысяч, и даже больше. Кроме того увеличить производство бомбардировщиков всех новых типов. Чем больше мы их выпустим, тем лучше.

Шестое. Нам понадобится сильная противотанковая артиллерия. Нужно модернизировать наши противотанковые 45-миллиметровые пушки, чтобы они могли пробивать броню не менее 50-миллиметров с полукилометрового расстояния. Начать массовый выпуск модернизированной 76-миллиметровой дивизионной пушки, разработанной товарищем Грабиным. А также 57-миллиметровой противотанковой пушки, разработанной в этом же КБ.

Седьмое. Нашей армии нужна реактивная артиллерия. Принять меры к началу массового выпуска реактивных миномётов. Нужны и обычные миномёты. Нужно увеличить производство полковых 120-миллиметровых миномётов. Дать поручение конструкторским бюро ускорить работы над 160-миллиметровым миномётом.

Восьмое. Необходимо создание самоходной артиллерии. Пора уже переходить от экспериментов к делу. С тридцать пятого года проводите эксперименты, а самоходные установки в войсках до сих пор не появились. Для ускорения работ приказываю использовать для самоходных орудий серийные танки, на которые ставить серийные орудия. На базе КВ создать тяжёлые самоходные установки с орудиями калибром 122 и 152 миллиметра. На базе Т–34 среднюю противотанковую самоходку с пушкой калибром 85 миллиметров. Также нужно создать самоходное орудие с 76-миллиметровой пушкой на базе лёгкого танка для поддержки стрелковых подразделений. К проектированию приступить немедленно. Начать выпуск данной техники не позднее февраля.

Сталин прошёл вдоль стола, подошёл к своему месту, положил погасшую трубку.

– Конечно, для этой техники понадобятся люди. Поэтому нужно уже сейчас начинать переподготовку специалистов. Командующие округами должны через неделю предоставить в Наркомат обороны планы перевооружения и создания новых частей. Организовать переподготовку танкистов и лётчиков, обучение бойцов использованию новых видов вооружений по мере их поступления в войска. За проведение данных мероприятий командующие округами будут нести личную ответственность.

– Товарищ Сталин, – поднялся со своего места Берия, – все эти мероприятия будет трудно скрыть.

– За секретность, товарищ Берия, будете отвечать вы, лично. – Сталин остановился перед верным соратником, пристально посмотрел на него и добавил. – И если вы не уверены, что сможете её обеспечить, скажите об этом сейчас. Я думаю, что партия сможет найти вам замену.

Берия сел, не решившись больше ничего сказать Сталину. Тот опять прошелся вдоль стола, взял свою трубку, раскурил её заново. Повернулся к генералам и добавил:

– Конечно, я сказал не всё. Задача нашего Генерального штаба, – он посмотрел в сторону Шапошникова и его заместителя Василевского, – составить подробный план действий, в котором указать и то, о чём я забыл упомянуть. Кроме того, каждый командующий округом должен подумать, что необходимо сделать для усиления боеспособности войск его округа, но не за счёт других округов. Гражданским товарищам, – он посмотрел в сторону партийных и хозяйственных деятелей, присутствовавших на заседании, – также необходимо подумать о том, что они могут сделать для усиления обороноспособности нашей Родины.

Сталин вернулся на своё место, сел, посмотрел на присутствующих и добавил:

– Мы думаем, что гражданские товарищи и некоторые приглашенные военные могут быть свободны.

Все гражданские, в том числе и Молотов с Калининым, немедленно поднялись и пошли к выходу. Встал со своего места и Андрей, понимая, что упоминание приглашенных военных товарищей, относилось к нему. Вслед за ним двинулся Егорцев. В коридоре их уже ждал лейтенант сопровождения, чтобы отвести в комнату Андрея.

Через некоторое время они сидели за столом и пили чай, принесённый по их просьбе. Егорцев с интересом посматривал на Андрея, но задавать вопросы пока не торопился. Наконец, он отставил стакан в сторону и спросил:

– А скажите мне, товарищ батальонный комиссар, зачем вы попросили куратором именно меня?

– Затем, чтобы тебя не расстреляли. – Андрей решил отбросить дипломатию и с самого начала выработать между ними откровенный стиль общения. – К тому же мне будет намного легче работать с тобой. Один раз ты уже решился мне поверить, значит и дальше будет проще тебя убедить.

– Убеждать нужно не меня, – усмехнулся Егорцев, – а вышестоящих товарищей.

– Вот ты мне и нужен для убеждения этих товарищей. – Сказал Андрей. – Мало знать о том, что будет. Нужно ещё заставить поверить в это других, причём преподнести это не как готовое знание, а заставить их самих до этого додуматься. А для этого нужно знать много такого, о чём я понятия не имею.

– А что именно?

– Да хотя бы то, как принято обращаться к начальникам разных уровней. Где можно приказать, а где просить нужно. Что известно всем, а что является божьим откровением. И информацию нужно передавать стилем этого времени. – Начал свои объяснения Андрей. – К тому же раз ты у нас в политехническом учился, значит и физику должен знать.

– Учить приходилось, – ответил Сашка, – но, по отзывам преподавателей, больших высот в ней не достиг.

– Ничего, если партия поручит выучить, то куда ты денешься.

– А зачем физику учить? – уже серьёзно спросил Егорцев.

– Нам с тобой придётся в срочном порядке сделать несколько открытий. – Пояснил Андрей. – Но современного научного языка я не знаю. Твоей задачей будет всё это сформулировать так, чтобы ни у кого не вызвало сомнений, что это открытие какого–то гения, безвестно сгинувшего в лагерях НКВД.

– Это сделать будет не сложно, ну а дальше? Ведь всё это нужно будет защищать от нападок других учёных. Ты не представляешь какой «"гадюшник"» представляют собой все эти научноисследовательские институты.

– Почему не представляю, – усмехнулся Андрей, – в наше время нравы в них не намного лучше. Разве что возможности повесить на оппонента ярлык врага народа не получится, и отправить его лес валить, как это принято сейчас. Подожди, скоро товарищ Сталин начнёт воздавать по заслугам всем нашим академикам.

– А что они не так сделали? – поинтересовался Егорцев.

– А что они могли сделать? Отправили самых талантливых и способных в лагеря. Хорошо, если им там дают возможность работать, хотя бы в «"научной шарашке"». А то ведь первые годы попросту расстреливали. Но к этой теме мы ещё вернёмся, и очень скоро, как мне кажется.

Андрей посмотрел на часы. Времени до возможного вызова к Сталину оставалось ещё много. Он достал тетрадку и карандаш, который ему принесли на второй день по его просьбе. Перо Андрей просить не решился, понимая, что, привыкнув к шариковой ручке, писать им вряд ли сможет. Он уже сделал наброски некоторых вопросов, «"открытие"» которых требовалось в первую очередь. К таким он отнёс радиолокацию, жизненно необходимую для борьбы с авиацией противника. Вторым номером у него стояло открытие полупроводникового диода и транзистора. Третьим номером значилось начало работ над электронной вычислительной техникой. Ничего сверхъестественного для данного времени в этих открытиях не было, всё необходимое уже было, оставалось только подтолкнуть научную мысль в нужном направлении, или убрать с её дороги некоторые препятствия, активно мешающие движению.