Затянувшийся полет - книга вторая(СИ)

 Быстро осмотрев их, Воронов с зампотехом убедились, что их исполнение ничем не отличается в лучшую сторону от уже полученных. Все та же неаккуратная сборка и небрежная доводка.

 - Нет, товарищ майор, мы пока воздержимся от подписания акта, — вернул Андрей бумаги представителю военной приемки и пояснил, в ответ на вопросительно загнувшуюся у того бровь: — У машин наличествуют неприемлемые для нас производственные дефекты!

 - Самолеты приняты нашими специалистами в полном соответствии с полученными из Управления инструкциями! — завизжал было потрясенный до глубины души таким нахальством майор, но получив заверения от гостей, что никаких претензий к приемке они предъявлять не собираются, а просто хотят переговорить с директором завода, успокоился и небрежно бросил:

 - Как хотите, только вряд ли он с вами будет разговаривать! По крайней мере я за вас просить не собираюсь! И смотрите, как бы самолеты, пока вы тут упираетесь, не ушли в другую часть!

 - А вот уж за этим проследить — ваше дело, майор! — не попрощавшись, Воронов развернулся и вышел из кабинета. Терять время на это ходячее приложение к инструкции он более не собирался.

 Приемную директора они с несколько побаивавшимся слишком уж резкого развития событий военинженером Солнцевым миновали сходу, преодолев слабое сопротивление не ожидавшего такое энергичное вторжение секретаря. Постучавшись для приличия, Андрей толкнул дверь кабинета.

 Директор, пожилой лысый еврей, с одутловатым невыспавшимся лицом, поднял свои большие усталые глаза на непрошенных гостей. Вспыхнувший было в них гнев уступил место узнаванию:

 - Позвольте, позвольте, товарищ Воронов, кажется? Какими судьбами? — директор не раз встречался с Андреем, часто посещавшим предприятие год назад, во время внедрения По–пятого в серийное производство. И остался самого хорошего мнения об этом молодом и немного загадочном специалисте. Впрочем, мнение было взаимным.

 - Добрый день, Борис Соломонович! Теперь я ваш клиент, вот как все повернулось, видите?

 - Да уж! Ну, присаживайтесь! — директор показал на два стула, с трудом уместившихся на ограниченном пространстве небольшого кабинета, рядом со стоявшим у стены старым продавленным топчаном, на котором хозяин кабинета отдыхал, не отходя, так сказать, от рабочего места. Домой он явно возвращался далеко не каждый день.

 Попили чайку, выслушали рассказ директора о все увеличивающихся темпах выпуска истребителей и о скором переводе конвейера на производство следующей модификации поликарповской машины. Андрей, в свою очередь, ознакомил того с проблемами качества полученных машин.

 - Ну что же вы хотите, голубчик! — Борис Соломонович сочувственно покачал головой. — Темпы производства, и так почти предельные, за последние полгода выросли еще вдвое! А материалы приходят с задержками, некондиционные, производители агрегатов тоже срывают сроки. И самое главное — кадры! Я принял за последние месяцы на работу почти полторы тысячи женщин и подростков, не имевших до этого ни малейшего представления о производстве! Какое же качество вы ожидаете? И так делаем все, что можем!

 - Я все понимаю, Борис Соломонович! — мягко, чтобы не обидеть ненароком действительно отдающего всего себя работе директора, сказал настырный гость. — Но поймите и вы меня. Нам через пару недель на этом идти в бой! Вчерашним курсантам, которым и так еще не особо уютно в кабине истребителя!

 - Но чем же я могу помочь? — с сомнением пробурчал директор.

 Воронов поделился с ним своими идеями и вскоре консенсус был найден. В соответствии с договоренностью, директор выделял в распоряжение зампотеха Солнцева небольшую группу высококвалифицированных специалистов из личного «резерва». А Андрей должен был организовать доставку на завод небольшими партиями уже имевшихся в полку машин. Их загонят в цех и, под контролем зампотеха, быстренько доведут до кондиции. А перегонку техники на завод можно совместить с тренировкой личного состава на перелет по сложному маршруту.

Глава 4.

 Несмотря на довольно ярко горевшие в начале и конце взлетно–посадочной полосы костры, обозначавшие границы фронтового аэродрома, сесть удалось лишь со второго захода. Спрятанная в заснеженном зимнем лесу расчищенная площадка уже с высоты пары сот метров была совсем незаметна — постаралась аэродромная команда, грамотно замаскировавшая свое немаленькое хозяйство от внимательного взгляда вражеских воздушных разведчиков. Но зато и для своих пилотов обнаружить собственный аэродром теперь становилось нетривиальной задачей — необходимо было найти и хорошо запомнить несколько косвенных ориентиров. А вот впервые прибывшему сюда Андрею сразу выполнить расчет на посадку не помогли даже зажженные, вопреки инструкциям, костры.

 «Когда будем перебазировать основной состав полка, придется придумать что–то более основательное. Иначе, как пить дать, половина побьется на посадке!» — озабоченно подумал он, с некоторым трудом удерживая машину от разворота на пробеге по скользкой заснеженной полосе. Достаточно, впрочем, укатанной, чтобы не использовать уродующее чистые аэродинамические формы истребителя и отъедающее два десятка километров от максимальной скорости зимнее лыжное шасси. Хотя, в особенную непогоду, спасти могло только оно. У противника такое шасси не предусмотрено, вот он, чуть снежок посильнее пойдет, и не появляется в воздухе. А мы летаем!

 Еще не опала до конца вызванная колесами садящегося самолета небольшая снежная буря, как тот, с выключенным двигателем, был уже надежно укрыт на замаскированной стоянке под развесистым деревом. А Воронов, удовлетворенно потянувшись всем телом после длительного перелета, отправился осматривать будущее место расположения своего полка. Федоткин, под предлогом наличия у своего зама фронтового опыта, отправил того на разведку — готовить перебазирование части на фронт. Личный состав БАО большей частью уже находился здесь, переброшенный несколькими рейсами транспортников Ли–2, благо оборудования с собой тащить почти не приходилось — его унификация позволяла воспользоваться оставшимся от предыдущего полка, хозяйничавшего на аэродроме ранее и отправленного на переформирование. Такая практика позволяла быстро маневрировать воздушными силами, оперативно концентрируя их на нужных участках фронта. Так что теперь оставалось только перевести сюда самолеты с пилотами и можно приступать к несению боевой службы. А приступать придется уже скоро…

 …Осенняя передышка в активных боевых действиях на советско–германском фронте, вызванная как неблагоприятными погодными условиями, так и, в гораздо большей степени, истощением сил противоборствующих сторон в летней кампании, явно подходила к концу. Это четко ощущали бывалые бойцы по обе стороны линии фронта, даже лишенные возможности заглянуть хоть одним глазком в карты советского генштаба. И гораздо сильнее чувствовали те, кто такую возможность таки имел. Как, например, Андрей. Нет, он не видел, конечно, подробных, вплоть до батальонного уровня, планов зимнего наступления, но его основные направления вполне представлял. Достаточно, чтобы понять, что полк будет находиться не на самом спокойном участке зимней кампании.

 А что же немецкие карты? Какие планы присутствуют на них? А никаких. Если какому–то особо любознательному Штирлицу и удалось в них заглянуть, то он не обнаружил там решительно ничего интересного — Вермахт зимой не наступает. Вот весной — совсем другое дело! Только планы весеннего наступления немцам придется скоро серьезно корректировать. Если не отменять вообще…

 Судя по докладам разведки, германская военная промышленность была полностью переведена на военное положение еще в конце лета. И неудивительно! Только танков за первые три месяца войны Вермахт потерял более восьмидесяти процентов от начального количества! С самолетами, артиллерией и боеприпасами дело обстояло немногим лучше. Так что наступательная потенция у немецкой армии на некоторое время оказалась отбита полностью. Но не навсегда! Германская промышленность, пожалуй лучшая в мире, принялась стремительно ее восстанавливать. Две удлиненные смены, отсутствие выходных — теперь немецкому рабочему пришлось попасть в те же условия, в которых его советский коллега трудился уже, почитай, два последних года. Ничего не поделаешь — поход на Восток оказался несколько тяжелее, чем уверяло руководство Рейха. И теперь ударным трудом приходилось исправлять ситуацию.