Переписанная кровью история

  Расправится с бессчетною ордой!

  Фантом лик смерти: вечный спутник-странник,

  Но тоже нам не нужен сон-покой!

  Кто в лени тот везде изгнанник,

  Как нелегко обзавестись мечтой!

  А что мечта - эфир-любовь,

  Путь к ней порой бывает ложный!

  Поль тяжело, то мерзко не злословь,

  Порой жесток просчет неосторожный!

  Тогда и годы схлынут в миг младые,

  И отшумит сраженье словно пир!

  Вот ветер крутит вихри круговые,

  Как ливень страстно, яростно полил!

  Верь, будут пашни колоситься,

  Хлеба златые вырастят, сожнут!

  Ну, а с икон святых мерцая лица,

  Отдарят благодатью, за сей труд!

  Но словно вихрь - Сероко из пустыни,

  Пришла на Землю страшная война!

  Бегут ребятки ножками босыми,

  Хотя уж выпал снег - царит зима!

  Дома враги в руины превратили,

  А кто-то горе - потерял детей!

  Повесели на шею людей гири,

  Жжет пляска бессердечных палачей!

  Народу скорбь не выразить, так туго,

  Ни крова, ни еды, ни теплых лож!

  Свистит как кобра, злая в поле вьюга,

  Где, правда, благородство - к черту ложь!

  Придет день светлый - славный час победы,

  Орел Отчизны выше скал взлетит!

  Пусть будут подвиги солдат воспеты,

  У нас есть острый меч и прочный щит!

  На последнем слоге воительницы, уродливый тролль рухнул, а срубленная голова отлетала на добрых двадцать метров. Из нее вдруг вызвался ослепительный сноп пламени, и на месте уродливой башки осталась лишь горстка пепла.

  . ГЛАВА Љ 17.

  Елизавета Петрова молоденький лейтенант погранвойск, была ошарашена. Слухи о возможном начале войны ходили уже два месяца. Но все равно как-то не верилось... Будучи неглупой девушкой, Елизавета не разделяла пафосного форс-мажора официальной доктрины - будто Красная армия всех сильнее. Ее дядя сражался на финской войне, был ранен и очень горячо, с жаром рассказывал о ее ходе.

  - Наши танки медленно текли как кисель из кастрюли. Впереди двигались грозные СМК, с двумя дулами, по шестьдесят тонн. Своего рода таран для взлома обороны. А грохочут то как! Раскаты грома как писк мыши, по сравнению с ревом быка. А под гусеницами рытвины. Несколько дней назад была оттепель, черная земля покрылась ледяной коркой. Танки прут все медленнее, их догоняет кавалерия. Тысячи всадников, их приходится сдерживать, чтобы не обогнали танки. А впереди финны заложили мины, и закопанные бочки с нефтью. Множество наших танков горело как свечки. Страшное зрелище, особенно ранней полярной ночью, бензин и нефть разливались, смешивались с тающей водой. Кони испугались и бешено ржали, их жгло и, живая лавина ринулась на пехоту. Зрелище просто ужасное, танки не могли, ни остановиться, ни развернуться. Да и командование запретило нам останавливаться.

  Если идти то только вперед - ломая противника. А танки взрывались и горели, кавалерия потоптала собственную пехоту. Наступление захлебнулось, казалось, звезды рухнули с неба.

  Дядька закашлял кровью и прервался. Глотнул сто грамм и продолжил.

  - Вот так без разведки, без авиационного прикрытия мы поперли. Дрались всю зиму и половину марта, укрепления прорвали, но тысяч двести наших солдатиков, никогда не порадуются победе. Свет для них навсегда померк.

  Девушка удивленно спросила:

  - Неужели так много?

  Дядька кивнул:

  - Точно я думаю, никто не знает, но трупы вывозили эшелонами. Это было жутко. Нас заставили идти на штурм обороны, а финны выкашивали наши шеренги. Просто дикое безумие.

  Елена, запинаясь, спросила:

  - И что, мы не так уж сильны?

  Дядька ответил:

  - Сила танка не в броне, а танкиста голове!

  Девушка кивнула:

  - Замечательно ты сказал!

  Этот разговор Елизавета запомнила надолго. Спрашивала, какие у немцев и финнов есть танки. У Финляндии впрочем, танков вообще не было, если не считать дюжины легких трехтонных танкеток. А немецкие танки, о дядя их знал, ему рассказал двоюродный брат, который ездил в сорок первом в Германию. В целом его техника фашистов на тот момент не впечатлила.