Психическая атака из будущего. За Колчака и Каппеля!

— Хорошо, — с трудом выдавил из себя Ермаков, он прекрасно понимал, что за срочность придется сильно переплачивать, раза в полтора, а то и в два. А 4 миллиона золотых рублей — очень большая сумма, головокружительная.

— Еще надо закупить топливо для катеров — «Гринпортам» бензин нужен, для формирования двух рот морских стрелков нужно оружие, обмундирование, снаряды для морских пушек, всякое флотское имущество.

— Список составьте немедленно, отправлю во Владивосток. Обмундирование для морской пехоты, — Ермаков выделил два последних слова, — дам. Полковник Морроу нам три тысячи комплектов выделил, форма добротная. Я в нее все бронепоезда с десантом приодеть хотел, но так уж быть — выделю для флота 400 комплектов. Днем эшелон в Порте Байкал будет, возьмете. Оружие и пулеметы тоже выделю — американские. Это самое лучшее, что у нас есть. И снаряжение дам. Но учтите — форма только для морской пехоты, если на других примерить попытаетесь, не обижайтесь потом!

— Так точно, только для морской пехоты, — громко ответил Смирнов.

— И еще одно, Михаил Иванович. Оборудуйте одну баржу в гидроавиатранспорт, поставьте на нее кран-балку, лебедку и сходню для спуска на воду. Придайте буксир, вспомогательное судно для личного состава и запасов. Гидросамолеты к весне получите. Авиаторы у вас на примете есть?

— Так точно, морские летчики есть. Баржу отберем и поставим на переоборудование. К весне будет готова…

— А теперь еще об одном, — Ермаков машинально понизил голос. — Ночью в Порт Байкал прибудут эшелоны генерала Скипетрова. Там до тысячи штыков. Я думаю, что генерал займет туннели…

— Для чего? — искренне удивился моряк.

— Для того, чтобы Сибирское правительство стало более сговорчивым. Атаман Семенов пока не признал правительство, а потому надо принудить его к этому. Или вы желаете снова увидеть тот произвол, что творил атаман Семенов в начале этого года?

— Я понял, Константин Иванович. Что нужно сделать?

— Приведите корабли в полную боеготовность. Перед самым рассветом я прибуду на станцию и постараюсь объяснить генералу чреватость атаманщины в нынешних условиях.

— У меня мало сил и всего полурота морской пехоты…

— Со мной прибудут «Блестящий» и «Быстрый» с эшелоном десантного батальона броневой бригады.

— Ага, — только и сказал Смирнов. Если ротмистр бросает на семеновцев самые лучшие бронепоезда со своей самой боеспособной частью, то положение серьезней некуда. Ведь с чехами перемирие только до утра.

— Чехи не начнут наступление, пока есть хоть один шанс договориться. К тому же перемирие будет продлено еще на сутки, ибо завтра после полудня будут переговоры между послами и Сибирским правительством. А во время переговоров чехи атаковать не станут, они не дураки. А я за это время качну «маятник» и успею вернуться обратно…

— Что вы ответите Совету послов? — На Арчегова требовательно уставился пожилой седоусый генерал в высокой французской фуражке, смахивающей на расшитый позолотой обрезанный цилиндр с козырьком. Да и сам генерал был авантажен — чуть больше полтинника, крепкий, и даже привычного генеральского брюшка не было. Глаза злые, не смотрят на него, а прямо испепеляют, что твой гиперболоид.

— Наше правительство тщательно изучит предложения послов союзных держав, но, к сожалению, дать ответ пока не в состоянии. Текущих дел очень много накопилось, война все запустила, и приходится кропотливо восстанавливать порушенное, — голос Ермакова был до безмятежности ленивым, как бы говорил — «ждите, ребята, долго, ответ мы вам потом дадим, после дождичка в четверг».

Командующий союзными войсками в Сибири генерал Жанен пошел по лицу пятнами оскорбленной гордости. Русский ротмистр вел себя внешне довольно корректно, но, по сути, омерзительно нагло, такое поведение не допускал даже вспыльчивый адмирал Колчак, не то, что этот выскочка, парвеню. Но тем же ленивым тоном русский тут же ткнул генерала еще раз и даже не поморщился, только глаза чуть прищурил:

— Я не уполномочен давать политические решения или ответы на политические проблемы. Это в компетенции Совета министров Сибирского правительства. Я лишь скромный ротмистр, командующий действующей армией на западном направлении. И здесь на обсуждении условий перемирия между противостоящими сибирскими и чешскими войсками.

— Послы союзных государств требуют немедленной встречи с министрами вашего правительства, немедленной!

— Союзных кому? Если вы имеете в виду Сибирское правительство, то оно никаких соглашений пока с послами не заключало. Соглашения же Всероссийского правительства утратили силу в связи с созданием Сибирского правительства и объявлением полной независимости Сибири. До созыва законной Всероссийской власти, — Ермаков говорил нарочито спокойным тоном, ему понравилось, что Жанен уже кипел гневом, как чайник на раскаленной плите — еще немного, и крышку сорвет. — Если же вы имели в виду разгромленный вчера нами Политцентр, мон женераль, то недавно предпринятые чехословацким корпусом определенного рода действия позволяют считать его действительным союзником красных, а, следовательно, нашим врагом. Наши действия против него полностью оправданы сложившейся обстановкой.

На сидящих напротив Ермакова генералов Жанена и Сыровы нужно было любоваться — лица побагровели настолько, что можно смело спички по ним чиркать и зажигать.

А вот третий собеседник, хоть и сидел на той же стороне стола, но подчеркнуто дистанцировался от генералов. Впрочем, и противоположную сторону не поддерживал — четко соблюдал строгий нейтралитет. По бесстрастному лицу полковника Фукуды было невозможно понять, что думает этот японец о собравшихся здесь генералах и офицерах.

— Вы клевещете на доблестных легионеров…

— Во-первых, генерал, — резко прервал Жанена Ермаков самым жестким голосом, — уже четко установлено, что за попыткой переворота Политцентра стоит именно чехословацкий корпус. Есть множество показаний арестованных нами членов этого самого Политцентра и плененных чехословацких офицеров. А все политические декларации корпуса не более чем фиговый листочек, которым они прикрывают свою задницу…

— Да вы…

— Я еще не все сказал, пан Сыровы, извольте потерпеть, — Ермаков свирепо глянул на чешского генерала, тот заткнулся, только гневно выпучивал единственный глаз.

— Во-вторых, если генерал Жанен не имел никакого понятия о предательских действиях чешского корпуса, это один разговор. Если же имел, то в дальнейшем я буду рассматривать вас, мон женераль, совершенно иначе. И в-третьих, если вы, господа генералы, вздумаете еще раз оскорбить меня и в моем лице русские войска, то увернуться от дуэли вы уже не сможете, ибо сразу получите достойный ответ, но уже действием, — выплюнув последнее слово, Ермаков сжал свой отнюдь не маленький кулак.

— Извините, господа генералы, но мы здесь собрались для обсуждения условий перемирия, — голос Фукуды успел прервать начавшийся на высоких тонах разговор, который мог завести собравшихся в ситуацию, весьма далекую от любого мирного разговора.

Сыровы и Жанен опомнились, переглянулись. Стоявшие за их спинами два полковника впились в Ермакова взглядами — у француза с длинной фамилией в удивлении хлопали только ресницы. Не мог в разум взять офицер, как какой-то ротмистр может грубить его генералу, он же должен вскакивать и под козырек брать.

А вот чех Ермакову не понравился, взгляд оценивающий, въедливый. Но так и должен смотреть опытный контрразведчик. Ермаков решил усилить впечатление своей несговорчивости — принял позицию «отрицания», скрестил на груди руки. Психологию им в голову вдалбливали, жаль, что теорию подзабыл, зато практический опыт остался.

А вот майор Мике, низенький самурай с приятным лицом, смотрел на ротмистра подбадривающим взглядом. «Поддай-ка этим гэндзинам хорошенько», — читалось в его раскосых глазах. А Ермаков чуть улыбнулся в ответ — они сегодня утром весьма дружелюбно пообщались на языке сынов Ямато, закрепляя братство по оружию.