Древняя Русь (СИ)

  Евпатий снял шлем и отер пот с широкого лба.

  -А что бы вы делали черниговцы?

  -Мы шли помочь братской Рязани, а пришли на страшное пепелище. Кости наших мертвых братьев вопиют об отмщении.

  Взгляд у Евпатия посветлел.

  Старейшина встал в гордую позу и запел низким басом.

  Не стерпеть славянам униженья

  Друг за друга станем мы горой

  Не потерпим больше оскорбленья

  Сокрушим врага стальной рукой!

  Наша Русь святая век сияет

  Позабудем мерзкий подлый страх!

  Пусть костром негаснущим пылает

  Родины огонь в наших сердцах!

  Евпатий низко поклонился.

  -Спасибо вам братья! Я и наш батюшка Ратибор тоже так мыслим. Не станем медлить пойдем по мугланским следам. Будем жалить, и рубить злую стаю, выручать пленных, освобождать рабов.

  -Мы готовы! Веди нас Евпатий! - загудели воины.

  Старшой заговорил зычным голосом.

  -Кому как не тебе Евпатий вести нас на татар? Ты все дороги знаешь, да и человек ты в ратном деле только белым ангелам уступаешь. Да был я в белой армии. Сильно там гоняют, готовят стальных парней, даже девки там... Да что говорить, но и мы не луком шиты, сумеем постоять за Русь.

  -И мы тоже - загалдели остальные ратники

  -Будем рубить мугланов как сосновый бор!

  -Ну, спасибо вам братья Черниговцы!

  -А теперь батюшка, давай колокол назад повесим и вдарим! Что слышно было всем, что жива, свята Русь.

  Воины притащили бревна и поняли громадный колокол.

  -Теперь ты Ратибор ударь по нему.

  Обратился черниговский старшой.

  Ратибор раскачал тяжеленный язык и ударил с размаху. Звук был сильный протяжный.

  -Давай сильнее!

  На подмогу подскочил другой ратник.

  Медный гул пронесся над опустошенным городом, спаленными ближними городскими посадами, долетел до разгромленных дальних погостов. Евпатий стоял на вечевом помосте и зорко смотрел по сторонам. Неужто никто не откликнется. Вдруг со стороны леса стало заметно движение. Лохматые всадники на кривых конях неслись на звон колокола.

  -Мугланы! Всем приготовиться к битве!

  Крикнул Евпатий.

  Татары хищным шакалом выскользнули из соснового бора и поскакали мимо полуразрушенных стен. Их было не более полутора тысяч.

  -А всего то было бы возни! А ну ребята в мечи их.

  Черниговцы и киевляне на добрых крупных конях устремились на встречу монгольским всадникам. Впереди стремительным галопом мчались Ратибор и Евпатий.

  Сшиблись, потекла злая сеча. Русские воины были настолько разъярены картиной сплошного разрушения, что дрались с нечеловеческим исступлением. Хотя татар было больше, русские теснили их, более тяжелые мечи и увесистые секиры ломали сабли, круша легкую конницу. И все же монгольские ратники огрызались. Ратибор и Евпатий шли плечо, в плечо, укладывая врагов штабелями. Темник Куяномар-хан пал от удара палицы Ратибора, тысячника Когана зарубил мечом Евпатий. В разгар боя из черных дыр, из-под избищ, не приметных тайников и подклетей вылезали изможденные, выпачканные в саже и пыли ратники, старики, женщины, дети. Многие из них шатались, но даже кульгая и, падая, подымались спеша к месту схватки. В пешем строю обгорелые и измученные из-за всех сил помогали сражавшимся русским ратникам. Кто подрезывал коням ноги и брюха, кто стаскивал крюком ордынцев. Наконец монголы, чьи ряды редели, как овечья шерсть во время линьки дрогнули и обратились в бегство.

  -Жива, Свята Русь! Дави гадов! Не давай им уйти!

  Татар гнали семнадцать верст, завалив почти всю волчью свору - так состоялось первое боевое крещение новой рати.

  В дремучем вековом лесу стояла тревожная тишина. Отчетливо было слышно, как падает с ветки клочковатый снег, мягкие прыжки оранжевой белки или бархатный шелест перьев одиноких белых птиц. Иногда постреливает мороз, короткие очереди разрезают тишину, замирая вдали в густом ельнике. Ветер время от времени наигрывает мелодию, задевая верхушки статных сосен, а когда на мгновение стихает бор, наполняет величественная тишина.

  Внушительные сугробы покрыли леса, холмы и кусты. Ни пешком не пройти, ни верхом на конях не проехать. Только на коротких и широких лыжах с подбитым мехом, можно пробраться через глухую чащу.

  Именно на таких лыжах по извилистой тропинке и пробирались остатки Белого легиона и а также разрозненные группы уцелевших защитников Владимира.

  Многие серьезно поранены, их несут на носилках, между ними снуют волхвы. Хотя рука у Дикороса и перевязана, уцелевшей конечностью он совершает пассы, стремясь исцелить покалеченных ратников. Воины мечутся и стонут, тяжелые монгольские стрелы прошивают страшными ранами кожу, разрывают внутренности.

  Ратники, состоящие в Белой армии, аккуратно разжигают костры, накрывая их сверху двухслойной марлей с угольком между слоями. В таких "противогазах" не виден дым, можно отогреться, сварить еду, подкрепить силы, измотанные непрерывными боями.

  Нарубив и обломав веток витязи прилегли. Могучий кипчак Турган затянул песню.

  Безбрежные бурные ручища крови

  Бескрайним потоком текут по Российской земле

  Все грады селения стонут от боли

  Пожар океаном бушует по нашей стране!

  Орда Чингисхана когтистым крылом заслонила

  России просторы - равнины, леса и поля

  Империя варваров от льдов полярных до Нила!

  Копытом монгольским растоптана в пепел земля!

  И стонет несчастный народ под петлею ордынской

  И злобно играет в руках ятаган палача!

  Но верю, победа над войском шайтановским близка

  Возьми кладенец и сруби супостата с плеча!

  Ратники приглушено приветствовали певца.

  -Это ты сам сочинил. - Обратился к нему его названый брат Полкан - Или опять Пантера.

  -Потише бы вы, шикнул Дикорос.

  -И без того тошно, а напоминаете своим пением о боли.

  -О боли напоминает нам каждый наш шаг. Песня же призывает к борьбе.

  Турган гордо выпятил грудь.

  -Наш дух еще не сломлен и я верю, что наши старшие братья Леопардов и Пантера еще вернуться.

  Дикорос перекрестился.

  -Я сам был бы рад их возращению.

  К костру заплетаясь в глубоком сугробе подошел княжич Владимир.

  -Привет волхв! И вы Турган с Полканом. Не знаете ли вы, что стало с моим старшим братом Всеволодом?

  Из дальнего костра выступил тысячник Олежный.

  -Плохи его дела! Я видел как он, будучи тяжело раненым, исчез под монголо-татарской сворой.

  -Значит мой брат погиб. А нам ничего иного не остается как, будучи разбитыми, идти к секретному граду.

  Владимир смахнул с ресницы слезу.

  -А это что за гости.

  Из лесу на лыжах пробрался широкий и коротконогий крестьянин. К костру он положил большой куль муки. Где-то рядом разделывали кабанчика.

  -Я тоже так думаю.

  Вступил в разговор Олежный.

  -Но по пути было неплохо слегка пощипать отдельные отряды монголов, а то они думают, что теперь у Руси и вовсе нет защитников. Слушай крестьянин ты где муку взял?

  -Меня зовут Звяга! Хутор тут рядом имеется и охотничья изба при нем. Мужики молодцы и муки дали и лыжи справили. В трауре народ, говорят слух прошел, что погибли белые ангелы, да не верят они в это!

  -Тихо слышите опять кто-то едет.

  Приставил палец ко рту Олежный.

  -И кони монгольские двое.

  На поляну выехали два всадника. Тот что на переднем горбоносом коне, с поджарым животом коне напоминал мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати в дорогом монгольском кафтане. Сбруя на скакуне была очень богатой - отливала жемчугом, рубинами и златом. Второй был еще меньше на вид "пацанчик" от десяти до двенадцати лет конь тоже в дорогой серебряной сбруе, правда, чуть поскромнее.

  -Это что за вояки? Ты Прокуда!

  Растеряно присвистнул Олежный.

  -Ишь вырядилась так можно и не узнать, по ошибке срезать стрелой.

  -Нас только двое. А значит по инструкции вы должны захватить нас в качестве языка.