Человек человеку волк или Покорение Америки

Я отвел нож от его глаза, но руку не опустил. Он был жив, но душа его уже умерла. Не человек, а его пустая оболочка стояла у стены с безвольно опущенными вдоль тела руками. Резко взмахнув рукой, я одним молниеносным движением рассек ему горло и тут же отскочил назад, чтобы не запачкаться. Несколько секунд наблюдал за тем, как кровь била широкой струей на подбородок и на грудь, затем под жуткие хрипы умирающего бандита нагнулся, подхватил его пальто и подошел к телу Крысы. Завернув в него труп Джека, взял его на руки и стал осторожно пробираться к своему дому. Под ногами хрустел мусор, и звук моих тяжелых шагов отражался от старых кирпичных стен.

Через сутки, труп, висящий в петле, нашел домохозяин. Рядом с опрокинутой табуреткой валялся листок бумаги — посмертная записка с одной фразой: "Больше не могу жить с виной в сердце". Полицейский эксперт, сличив ряд документов, написанных рукой Моррисона с этой запиской, признал, что она была написана его рукой. Через несколько дней дело было закрыто, а затем было отправлено в архив на пыльную полку.

ГЛАВА 11

Полиция Нью-Йорка, начиная с 50-х годов девятнадцатого века, была настолько коррумпирована, что в книге "Истории Таммани Холл", написанной по официальным документам муниципалитета, Густав Маерс приводит избранные примеры взяточничества, в том числе и 368 подношений суперинтенданту полиции Джорджу Мацеллу и его партнеру, капитану Норрису. В полицейской системе того времени было принято, чтобы патрульный констебль платил по 40 долларов капитану своего участка. Капитаны полиции платили как минимум по 200 долларов своим хозяевам из коридоров власти. К тому же полицейские всех рангов регулярно использовались как сборщики взяток, а также как посредники в проведении сомнительных сделок политиков. Продажность полиции сводило на «нет» работу по избавления города от преступников, давая им возможность уходить от правосудия. Да и сами действия полиции по наведению порядка получали много нареканий со стороны общественности и властей, так как мало чем отличались от бандитских методов.

— На конце полицейской дубинки больше закона, чем в решении Верховного суда, — так было сказано начальником 21-го полицейского участка капитаном полиции Александром Уильямсом, против которого восемнадцать раз возбуждали уголовное дело и каждый раз оправдывали.

Патрик О`Нил был бы стопроцентным ирландцем не будь американцем до мозга костей. Смелый, открытый, умный, с неплохим чувством юмора, вдобавок к этому он еще обладал деловой хваткой. Отличные качества для любого человека, как для капитана корабля, так и для коммерсанта, но к удивлению всех кто с ним сталкивался, не по службе, а в жизни, узнавали, что он являлся полицейским, да не просто постовым, а работающим в сыскном бюро полицейского департамента Нью-Йорка. До тридцати лет он много чего видел и где побывал. Валил лес в Канаде, плавал по Миссисипи в качестве моряка на речном пароходе, был шахтером и свободным старателем. Но однажды ему предложили должность шерифа в небольшом городишке, и он понял, чего хочет от жизни. Искать пропавших коров и ловить конокрадов, было интересно, но уж очень просто. Ему хотелось раскручивать сложные дела, участвовать в настоящих полицейских расследованиях и он решает вернуться в Нью-Йорк, где родился и рос до восемнадцати лет. Его способности заметили, спустя четыре года работы постовым полицейским он дорос до сержанта, а затем его перевели в сыскном бюро. В те времена без хороших связей или денег сделать это было почти невозможно, но благодаря своим способностям, пробивному характеру и железной хватке он сумел проложить себе дорогу через все бюрократические препоны и комиссии. Его мечтой было выбиться в детективы, стать в ряд тех, кому поручают самостоятельное расследование, но для этого он должен был заявить о себе раскрытием пары — тройки громких дел, а вот этого ему никто не собирался давать. Это был замкнутый круг, который он при всех своих способностях был не в силах разорвать. Правда, тут еще могли помочь деньги, но про таких, как Патрик всегда говорили: "Честный, но бедный". Поэтому он третий год участвовал в расследованиях в качестве помощника. Не раз начальство отмечало его интуицию и цепкость в ведении следствия и смелость при задержании преступников, но дальше благодарностей и денежных поощрений дело не шло. Как ему объяснил один из его начальников, когда тот пришел к нему с очередным рапортом о выделении ему самостоятельного дела: — Ты как помощник просто не заменимый человек. Такими людьми не бросаются. Поэтому оставим все как есть.

Вот этого человека я поджидал в уютном баре, в который заходил после работы, когда ему позволяла служба. Я сидел за столиком перед стаканом джина, в глубине зала, у стены, в ожидании заказанного ужина. Мокрая шляпа и плащ висели на вешалке в углу. Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые в любой момент разверзнуться хлябями небесными. В ожидании его прихода, я пытался проиграть в уме разговор с Патриком, но тот был человеком себе на уме, к тому же было неизвестно какие черты характера возьмут вверх при нашем разговоре. Ирландские или американские? Да и знакомство, можно сказать, у нас шапочное…. Познакомились мы с ним на одном из представлений, даваемых заезжей театральной труппой, которые так любила смотреть Луиза. Один из подвыпивших зрителей, стал сильно возмущаться, ругая и оскорбляя актеров. Не успел я подняться со своего места, как плотный и широкий в кости мужчина, лет тридцати пяти, рыжеволосый, встал и попросил выйти хулигана. Тот сначала подчинился, встал и пошел к выходу, но сделал пару шагов, резко развернулся и бросился на рыжего, шедшего сзади него. Лавки со зрителями резко сузили пространство маневра, увернуться рыжему здоровяку от броска не удалось, и они клубком покатились по полу. Я пришел ему на помощь, после чего мы скрутили молодчика и доставили в участок. Патрик остался там оформлять задержание, но перед тем как расстаться со мной дал мне адрес этого бара. Я заходил сюда два раза. Первый раз мне повезло и мы встретились. Во второй раз я прождал около полутора часов, но так его и не дождался. Может, повезет сегодня. Тут мои мысли перебила трель дверного колокольчика. Хлопок входной двери, отсекший сырость и холод улицы, и расплываюсь в довольной улыбке. На пороге стоял тот, кто мне был нужен. Цепкие и внимательные глаза полицейского по привычке сноровисто оббежали присутствующих, только после этого он улыбнулся мне в ответ. Подошел к моему столику. Его пальто и шляпа были влажные, очевидно его также где-то прихватил дождь.

— Так-так-так, и кого я здесь вижу? Джек, собственной персоной!

— Привет, Патрик. Как насчет джина?

— Он еще спрашивает! Эй, Освальд! — закричал он официанту, в этот момент рассчитывающемуся с клиентом. — Мне как всегда!

Повесив пальто и шляпу на вешалку, сел за столик: — Привет, Джек! Если дело, которое тебя привело ко мне, не испортит мне аппетита, то ты можешь начинать прямо сейчас.

При этом его глаза искрились хитрым любопытством. Дескать, как я тебя поддел. Никуда не денешься — давай выкладывай!

— Ну, раз ты так ставишь вопрос… — тут я как бы замялся. — Дело, в общем, касается не столько меня, сколько тебя.

Выражение его лица не изменилось, зато глаза стали острыми и колючими, как льдинки. Сейчас он напоминал клинок, который осторожно вытягивают из ножен, чтобы не привлечь внимание противника.

— Даже так… — некоторое время он молчал, потом сказал. — А ты точно уверен, что это нам нужно. И мне, и тебе?

— Нужно, Патрик. Если ты, конечно, считаешь, что закон есть восстановление справедливости.

Он некоторое время смотрел на меня, пытаясь понять по моему лицу, что это: констатация факта или двусмысленная колкость, которую надо отнести на счет полиции. И когда решил, что я не ерничаю, а говорю серьезно, ответил: — Формулировка грубовата, но суть верна.