Шелест трав равнин бугристых(СИ)

Сооружённый прибор хорошенько проверили на берегу озера на горизонтальной поверхности, сравнивая его «показания» с результатами измерений верёвкой.

Надо сказать в здешнем километре пятьсот двенадцать метров — восемь в кубе. В метре шестьдесят четыре сантиметра. Зато сантиметр состоит из восьми миллиметров, равных примерно трём знакомым нам миллиметрам. То есть метр получается равным примерно полутора нашим, отчего километр примерно на четверть короче французского. Тем не менее, это стройная система, в которой аналог литра — кубический дециметр — имеет объём около восьми нынешних литров, за что называется «ведро». А его восьмая часть как раз и есть местный литр.

Петя нарочно не стал заморачиваться с производными от наименования числительного «восемь», а применил привычные приставки, описывающие десятичные соотношения размеров. Сам привык, а остальные и не знали, что он при этом схитрил.

Мерную дугу проложили от одной вершины холма до другой. Для начала что-то около десятка километров отмерили. Но разницу в углах расположения Полярной Звезды над горизонтом определить не смогли. То есть она как бы и есть, однако назвать цифру совсем никак не удаётся — меньше градуса, и всё тут.

Одни принялись удлинять дугу, а другие стали думать, как измерять малые углы. Потихоньку, шаг за шагом начали вычислять длину окружности Земного сфероида, то прибавляя продолжительности дуги, то всё более и более точно определяя угол на выбранную звезду. Вскоре получаемые значения стали колебаться где-то в окрестностях пятидесяти тысяч километров, что выражалось числом 150 000, если брать в восьмеричной системе. Оценив результат, Кын решил погодить с пешим походом вокруг шарика. Сказал, что этак дети без него вырастут, а тащить их в такую даль он не готов.

Так вот, после того, как удалось провести столь сложное измерение, гипотеза о шарообразности Земли и о том, что звёзды расположены очень далеко, более ни у кого сомнений не вызывала. Имеется ввиду та часть сообщества, что считается наиболее образованной — это уже с полсотни человек.

Глава 32. Битва за умы

Петя уже далеко не юноша — у него даже внуки появились. А вместе с ними и мысли начали копошиться в голове. Вот попал он в примитивный древний мир, в облик которого его трудами были внесены немалые перемены. Так, навскидку: керамика, заготовка продуктов на период бескормицы, режущий инструмент, начала гигиены, осознанный подход к процессу размножения… да разве всё упомнишь?! Но главное — образовалось нечто коллективное. Между питекантропами наладилось взаимодействие, позволяющее решать задачи, неподъёмные для одиночек или маленьких групп.

А ведь он — шеф багыр — не вечен. Пусть ещё нескоро, но наступит и его час. Кто же тогда продолжит начатое? Или, хотя бы позаботится о сохранении достигнутого? Хотя, по части прогресса сам Петя вряд ли сумеет чего-нибудь существенного присовокупить к уже совершённому — он попал сюда чересчур молодым и маловато знает. Маловато полезного для людей, живущих в период кануна каменного века.

Хотя, в области наук и технологий сами питекантропы уже способны на кое-какие продвижения и без посторонней подсказки. Его дело позаботиться о том, чтобы для этого сохранились благоприятные условия. То есть, организация, кормящая естествоиспытателей. Насколько он помнит из истории, в глубокой древности племена содержали специальных людей — шаманов. Считалось, будто они хранят сакральные знания.

Что такое сакральные? А такие, которые нужно держать в секрете, потому что так положено. Позднее, когда стали образовываться государства, такие же знания сохраняли втайне жреческие касты, допуская к ним только узкий круг избранных. Это здорово сдерживало ход прогресса, потому что хранителям секретов не было никакого резона широко распространять сведения, козыряя которыми можно было легко выдуривать себе обильную еду и другие блага жизни.

Так, если вернуться к вопросу об организации, способной содержать деятельность учёных, тут Петя почти ничего не знает из своей прошлой жизни ни о том, как собирали налоги, выделяя часть средств на поддержание научных школ, ни о том, как вообще функционировали огромные организации, именуемые государствами. Зато он немного знаком с образовательной системой, потому что вращался в ней с того момента, как помнит себя. Вот — единственное, что он может после себя оставить. Детские сады и школы, не просто доступные всем, но и обязательные для посещения чадами обоего пола. На этом и следует ему сосредоточиться.

И ещё следует похлопотать о том, чтобы у тех, кто будет жить потом, была мотивация.

Раскатал перед собой лист пергамента, обмакнул в тушь гусиное перо и вывел:

«Люди рождаются и умирают, прожив срок, отведённый природой. Главное из того, что остаётся после них — дети, выросшие, воспитанные и обученные так, чтобы ими можно было гордиться»

Подумал немного, и начал с красной строки:

«Самое полезное для каждого — это знания и навыки. Они позволяют выбирать то занятие и тот образ жизни, который приносит радость. Они дают человеку свободу, потому что образованному, просвещённому и умелому есть из чего выбрать — ему известно достаточно для принятия верного решения»

Ещё немного поразмышлял, а потом написал следующий абзац:

«Знания, хранящиеся в секрете — обычно, суеверия. Потому эти заблуждение и скрывают от остальных, что боятся: а вдруг их опровергнут? Ведь тогда секретничающие окажутся или дураками, или обманщиками. Настоящая же истина не боится проверки полемикой. Тому, кто узнал новое о природе вещей, почётно выслушать сомнения в достоверности постигнутого и практикой либо всесторонним рассмотрением публично убедиться в правильности или ошибочности сделанного заключения»

Ух, как-то слишком закручено стало получаться. Ну-ка, следующее положение стоит изложить попроще:

«Чем больше детей человек обучил, чем более обширные и глубокие знания он преподал тем, кто будет жить после него, тем большего уважения он заслуживает. Те же, кто не только наставляет и просвещает, но и приумножает знания об окружающем нас мире, почёт и признательность»

Посидел ещё немного, но больше ничего такого, что следовало бы добавить к изложенному, не придумал. Вернее, ничего годного для общих тезисов. Дальше пошла работа по созданию системы всеобщего образования, в которую должны попадать все без исключения детишки, оказавшиеся на территории пэтакантропов. Тут главное не упустить недорослей из состава «привлечённых» бродячих групп.

Но главное сейчас, всё-таки учебные программы. Вот за их составление и принялся шеф-багыр. Остальное погодит. Или как-то утрясётся в рабочем порядке.

Ветряк, установленный на западном берегу Длинного озера, гонит воду по бамбуковым трубам вглубь Бугристых Равнин. Здесь в долине, расположенной в десятке километров от большой воды, создан уютный оазис, где работает селекционная станция. Петя примчался сюда, когда узнал из письма Гхора, что, оказывается, злаки могут влиять друг на друга при помощи мелкой пыли, образующейся в них в период цветения.

После допроса с пристрастием и тщательного изучения записей присел на лавочку в тени и огорчённо вздохнул — знал же про опыление, а ничего питекантропам не сказал. Вот и пришлось им самим делать столь очевидное для него открытие. Это же, кажется, путь получения гибридных сортов растений, если он ничего не путает!

— Гхор! А ты пробовал использовать для посева семена, получившиеся от растений, опылившихся с соседней делянки?

— Конечно. А как бы иначе я приметил, что что-то тут не так?

— И как урожай? Выше или ниже? Или вкус лепёшек меняется?

— Урожай бывает и выше, и ниже. И вкус не меняется. Но листики немного иначе расположены и в устройстве колоса можно углядеть различия. Я уже начал примечать, что если пшеницу, привезённую с северного берега посадить рядом с низкорослой пшеницей от пятой пирамидки, то из семян низкорослой вырастают колосья с более тяжелыми и крупными зёрнами. Но у самих этих зёрен потомство бывает редко — низкая всхожесть. И сами растения опять смахивают на северный вид.