Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия

— Браво! Видно чемпиона. Но запомните, солдат, здесь не ринг, и соблюдать правила джентльменов не будут. Для нас, немцев, война есть работа — тяжкая и неблагодарная порою. Но ее нужно делать старательно и эффективно, вкладывая все умение и трудолюбие. А для них…

Офицер с улыбкой взглянул на лежащих на земле англичан, что уже со стонами и оханьем начали шевелиться. Его лицо исказила гримаса, в которой восхищение наполовину было перемешано с презрением. Но тон лейтенанта продолжал оставаться холодным и деловитым:

— Они зачастую рассматривают войну как спорт, неким увлекательным занятием. А потому потерпят поражение. Так что благодарю за взятие «языка», Шмеллинг, так что можете связать их. Но на будущее запомните — в плен мы берем лишь по крайней необходимости, так что действуйте оружием, а не голыми руками. Оно для того вам рейхом и дано!

Глава третья

«ДЕСАНТ УХОДИТ В ПРОРЫВ»

«Фельзеннест»

— Мой фюрер! Да, английский флот имеет неоспоримое превосходство над нами. — Фрегаттен-капитан фон Путткамер, адъютант от кригсмарине, был на удивление спокоен, хотя всю ночь, Родионов мог побиться с кем угодно об любой заклад, провел как на иголках, принимая стекавшиеся отовсюду в Ставку сообщения.

— Но в Адмирал-штабе уверены в том, что наши минные заграждения помешают британцам ввести в Канал свои крейсера. Им потребуется время для траления, тем более предстоит находиться в плотной завесе наших подводных лодок. Это не столь легкое мероприятие, если вспомнить про потерю ими в Скапа-Флоу «Ройял Оука»…

Родионов задумался — дерзкая атака Прина английского линкора прямо в базе до сих пор обыгрывалась германской пропагандой, а из молодого офицера сделали героя рейха.

Но пример не из той оперы — атака из-под воды стоящего на якоре корабля, и торпедный залп по идущему полным ходом линкору — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

— Британцы вряд ли будут считаться с потерями. — Андрей задумчиво почесал переносицу. — Ведь речь идет о судьбе метрополии, сердца их огромной колониальной империи. Ведь стоит нам захватить этот проклятый остров, как от них сразу же начнут отпадать колонии, но первым делом, я думаю, отшатнутся доминионы. Да и где будет заседать правительство Черчилля в таком случае?!

— В Канаде, мой фюрер, — улыбнулся моряк с такой нескрываемой иронией, будто произнес «у черта на куличках».

— Поближе к Рузвельту, дабы поскорее втянуть Штаты в войну. — Родионов пожал плечами, как бы говоря, что до сего требуется не только дожить, но вначале захватить Англию.

— Кейптаун, как и Дели, отпадает. О Сиднее или Окленде и говорить не приходится, Австралия с Новой Зеландией вообще на задворках мира. Да и Америка сразу же начнет прибирать британское наследие к собственным рукам, благо прецедент уже создан.

— Мой фюрер, вы имеете в виду передачу США английских баз в Вест-Индии взамен на полсотни американских эсминцев?

— Конечно. И тут дело не в кораблях для эскорта атлантических конвоев. Америка тем самым начинает «холодную войну» с нами, а превратить ее в настоящую — уже вопрос только времени… И их пропаганды для обработки населения. Погодите, спустя полгода из Германии сделают исчадие ада и будут пугать обывателей!

— Но зачем, мой фюрер?!

— А так легче устроить войну, провести мобилизацию и в конечном итоге, прибрав британское наследие к собственным рукам, установить свою гегемонию в мире. Но это вопросы большой политики, фрегаттен-капитан, и вряд ли вам следует задаваться такими вещами.

— Так точно, мой фюрер! — Моряк понял свою оплошность и вытянулся. Родионов улыбнулся и тихо сказал:

— Возвращайтесь на свое место и давайте мне незамедлительно всю поступающую информацию о десанте. Я тоже, как видите, пока не сплю и сижу как на иголках. Идите, мой дорогой, я жду вас с вестями. Надеюсь, что они будут хорошими.

— Так точно, мой фюрер! — Моряк скрылся за дверью, Андрей же в который раз склонился над картой, которую два раза в день заботливо обновляли офицеры по приказу Манштейна.

Однако ничего нового на ней не могло появиться, но так устроен русский человек, который на дню может по десять раз заглянуть в холодильник, прекрасно зная, что ничего туда из продуктов не поставил. Но живя надеждой, что внезапно обнаружит там чего-нибудь вкусненькое и съест, к своему удовольствию. Менталитет у Иванов такой природой дан, если использовать научное объяснение.

— Мой фюрер, срочная радиограмма из Кале. — Дверь открылась, и в кабинет стремительно вошел Путткамер. Лицо моряка было несколько встревоженным, несмотря на нарочитое хладнокровие.

— Английские эсминцы атаковали наши силы на переходе. Имеются значительные потери…

— Прорвали хваленое заграждение и прошли завесу подводных лодок? — ощерился гневом Андрей.

— Нет, мой фюрер! — Моряк вытянулся. — Это эскадра пролива, из Портсмута. Они внутри заграждения…

— Я знаю, — оборвал моряка Андрей.

— А это значит, мой фюрер, что доклады люфтваффе о том, что пикировщикам удалось полностью уничтожить эти английские корабли, не соответствуют действительности!

«Да уж, назвал Геринга лжецом, если убрать дипломатический флер, и не поморщился. Молодец, режет правду-матку прямо в глаза!» — Сохраняя на лице гнев, в глубине души Родионов был доволен — немцы стали нести большие потери еще задолго до высадки.

А что будет потом?!

Па-де-Кале

Английские эсминцы продолжали окаянствовать в проливе, напоминая Майеру свирепых волков, забравшихся в овчарню.

Стрельба шла во все стороны, и чуть ли не каждый выпущенный снаряд находил себе цель, настолько море было плотно забито идущими к берегам Англии суденышками. И беззащитными — все эти буксиры, яхты, баржи, паромы, прогулочные пароходики и прочий с военной точки зрения хлам не могли постоять за себя ввиду полного отсутствия соответствующего вооружения. Не считать же за таковое обычные пехотные пулеметы, винтовки и автоматы, которыми пытались остановить грозных противников гибнущие солдаты. Все это было бесполезным, примерно таким же делом, как попытаться вязальной спицей остановить разъяренного быка.

Баркас, на котором находился гауптштурмфюрер с тремя десятками эсэсовцев, спас старый моряк, направивший его в темноту, подальше от лунного света. И офицеру с солдатами пришлось только скрежетать зубами от бессильной ярости, глядя на идущее перед их глазами избиение.

— Бух!

Длинный корпус английского корабля неожиданно подскочил на воде, словно подброшенный огромным столбом воды, что неожиданно вырос у его борта. И тут же со стороны донесся ужасающий шум дизеля, запущенного на максимальные обороты.

Баркас отшвырнуло в сторону, мимо него промчался на большой скорости приземистый, словно приплющенный, кораблик, на носу которого пульсировала огнем скорострельная пушка.

— Кригсмарине! Ну, наконец-то, — с облегчением выдохнул Майер, узнав по звуку «эрликон» — автоматическую 20-миллиметровую пушку.

— Шнелльботы, — произнес моряк, вытянув руку, и эсэсовец глянул в сторону.

Несколько хищных торпедных катеров набросились на второй эсминец, как собаки на медведя. Тот закрутился, как уж под вилами, но, видно, поздно — одна из выпущенных торпед все же поразила англичанина.

Страшный взрыв разорвал эсминец чуть ли не пополам, по крайней мере, когда упал столб воды, Майер разглядел две его части, нос и корму, стоящие друг против друга под небольшим углом.

— Ух, — с облегчением выдохнул гауптштурмфюрер — стрельба с английских эсминцев практически прекратилась. Вернее, на втором еще пульсировали огнем две пулеметные точки, а вот первый корабль уже отправился на дно — на поверхности плавали обломки и десятки черных шаров, в которых офицер признал спасающихся моряков экипажа.

— А, суки! Вот вам!

Длинная очередь МГ чуть качнула баркас — молоденький пулеметчик стрелял без пауз, выпустив длинную ленту на две сотни патронов. И тут же темнота моря взорвалась тысячью огоньков — стреляли со всех сторон, шальные пули свистели над головою, и капитан подумал, что от своего огня могут быть потери не меньше, чем от английских снарядов.