Гоминиды

Адекор и Понтер прибыли к дому Дерна, инженера-робототехника. Дерн ввёл их в дом и включил визор. Понтер заметил, что Дерн, как и он сам, поклонник Луласма.

— Друзья, — сказал Дерн, — рад вас видеть. — Он указал на чёрный квадрат визора. — Вы смотрели визит Луласма в Экономическую Академию сегодня утром?

Понтер покачал головой; Адекор тоже.

— Известная вам Сард оставила пост арбитра. По-видимому, её коллеги посчитали, что на вашем процессе она была недостаточно беспристрастна.

— Недостаточно? — поражённо воскликнул Адекор. — Очень мягко сказано.

— В любом случае, — продолжал Дерн, — Серые решили, что её вклад будет более осмысленным, если она станет преподавать право 146-му поколению.

— Это вряд ли заинтересует кого-то из эксгибиционистов, — сказал Понтер, — но Даклар Болбай находится на лечении. Учится справляться с горем, гневом и подобными эмоциями.

Адекор улыбнулся.

— Я представил её скульптору личности, который помог мне, и тот свёл её с нужными специалистами.

— Очень хорошо, — сказал Дерн. — Вы собираетесь требовать от неё публичных извинений?

Адекор качнул головой.

— Понтер снова со мной, — сказал он. — Больше мне ничего не надо.

Дерн улыбнулся и велел одному из своих многочисленных домашних роботов принести напитки.

— Спасибо за то, что зашли, — сказал Дерн и улёгся на длинную кушетку, скрестив лодыжки и закинув руки за голову; его округлое брюшко поднималось и опускалось в такт дыханию.

Понтер и Адекор взобрались на седлокресла.

— Ты хотел поговорить о чём-то важном, — мягко напомнил Понтер.

— Ага, — сказал Дерн, перекатывая голову на бок, чтобы взглянуть на них. — Я думаю, мы должны найти способ сделать проход между двумя версиями Земли постоянно открытым.

— Похоже, он открыт, пока сквозь него просовывается материальное тело, сказал Понтер.

— Э-э… да, на коротких отрезках времени, — сказал Адекор. — На самом деле мы не знаем, можно ли это состояние поддерживать неограниченно долго.

— Если бы получилось, — сказал Понтер, — то какие открылись бы перспективы. Туризм. Торговля. Научный и культурный обмен.

— Именно, — сказал Дерн. — Взгляните на это. — Он скинул ноги на пол и поставил на полированный деревянный стол какой-то объект. Это была сплетённая из проволоки труба, чуть длиннее самого длинного его пальца и не толще самого толстого. — Это деркерова труба, — сказал он. Он втиснул внутрь трубки кончики двух пальцев и стал разводить их в стороны. Отверстие расширялось и расширялось, решётка с натянутой на ней эластичной мембраной растягивалась и растягивалась, пока края трубки не разошлись на целую пядь.

Дерн отдал трубку Понтеру.

— Попробуй её теперь смять, — сказал он.

Понтер обхватил трубку рукой, насколько хватило длины пальцев, потом приложил вторую ладонь и двумя руками обхватил её по всей окружности. Потом нажал, сперва легко, потом изо всей силы. Трубка не сжималась и не сминалась.

— Эта совсем мелкая, — сказал Дерн, — но на шахте есть такие, что растягиваются в диаметре на три сажени. Мы ими пользуемся для укрепления тоннелей в местах, где есть опасность обрушений. Горные роботы стоят недёшево, не хочется их терять.

— Как это работает? — спросил Понтер.

— Сетка на самом деле состоит из набора шарнирных сочленений с храповиками на концах. После того, как её растянули, вернуть её в исходное состояние можно лишь войдя в неё со специальным инструментом и разблокировав фиксатор на каждом элементе.

— То есть ты предлагаешь, — сказал Понтер, — после того, как мы снова откроем портал в другую вселенную, просунуть в него такую штуку — как ты её назвал? Деркерова труба? Просунуть в портал деркерову трубу и растянуть её до максимального диаметра?

— Именно так, — сказал Дерн. — И люди смогут просто ходить из одной вселенной в другую.

— Им придётся пристроить с той стороны платформу и ступени, чтобы подниматься до уровня перехода, — сказал Понтер.

— Я уверен, это им будет нетрудно сделать, — сказал Дерн.

— А что произойдёт, если портал всё-таки нельзя держать открытым вечно? — спросил Адекор.

— Ну, я бы порекомендовал не мешкать в туннеле, — сказал Дерн. — Полагаю, если портал самопроизвольно закроется, то просто разрубит трубу пополам. Или так, или трубу выдавит на одну из сторон.

— Возникнет много других проблем, — сказал Понтер. — Когда я был там, мне стало очень плохо; на той стороне существуют микробы, к которым у нас нет иммунитета.

Адекор кивнул.

— Придётся принять меры безопасности. Мы, разумеется, не хотим, чтобы патогены свободно переносились из их мира в наш, а наши путешественники перед переходом туда должны будут проходить иммунизацию.

— Это всё можно организовать, — сказал Дерн. — Хотя лично я не представляю себе, какова могла бы быть процедура.

На короткое время наступила тишина. Потом Понтер сказал:

— Кто будет принимать это решение? — спросило он. — Кто решит, что мы должны установить постоянный контакт с другой Землёй — или хотя бы снова установить временный контакт?

— Я уверен, что установленной процедуры решения таких вопросов не существует, — сказал Адекор. — Сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь всерьёз обдумывал возможность путешествия в параллельную вселенную.

— Если бы не опасность заражения тамошними микробами, — сказал Понтер, — я бы считал, что мы должны снова открыть портал как можно скорее, но…

Снова повисла тишина, потом заговорил Адекор:

— Они… они хорошие люди, Понтер? Стоит ли нам общаться с ними?

— Они очень разные, — сказал Понтер, — в очень многих отношениях. Но они сделали мне много добра, и обращались со мной очень хорошо. — Он помолчал, потом кивнул. — Да, я считаю, что нам стоит вступить с ними в контакт.

— Тогда ладно, — сказал Адекор. — Я думаю, нашим первым шагом должно быть обращение в Серый Совет. Нам надо начинать над ним работать.

Понтер много думал о том, что Мэре сказала ему в клети подъёмника, везущего их в нейтринную обсерваторию. Да, она прочла его намерения верно; она действительна была ему интересна. Некоторые вещи остаются понятными даже сквозь границы биологических видов и вариантов истории.

Сердце Понтера забилось сильней. Кажется, им предстоит увидеться снова.

И кто знает, что из этого выйдет на этот раз?

Был только один способ узнать.

— Да, — радостно сказал Понтер Боддет. — За работу.

Обычно Торонто лишь в сентябре становится таким щемяще прекрасным, небо над ним — таким глубоким и безупречно чистым, ветерок — шёлково нежным, а температура — идеальной; город наполняется той разновидностью гармонии, которая всегда напоминала Мэри, почему она всё-таки верит в Бога.

Но до сентября было ещё две недели, и, разумеется, когда наступит День Труда [38], этот внезапный знак препинания в конце лета, для Мэри придёт время возвращаться на работу, к своей старой жизни: преподавать генетику, не сходиться ни с кем особо близко и многовато есть. Но сейчас, вот прямо сейчас, под этим восхитительным небом Торонто казался раем на земле.

За время, проведённое в Северном Онтарио, Мэри растеряла несколько из обычных своих фунтов, но она знала, что это ненадолго. Все диеты, на которых ей приходилось сидеть, напоминали ей растительное масло «Crisco», которое «всегда возвращается, кроме, может быть, одной столовой ложки» [39].

Конечно, в Садбери она не сидела на сбалансированной диете, а просто ела меньше, чем обычно. Одна причина была в возбуждении по поводу всех этих невероятных событий, сопровождавшем всё её пребывание в Садбери, с Понтером. Этой причины больше не было.