Ленинград-34 (СИ)

   -Почему она Москвина?- спрашиваю Олю улучив момент.

   -По отчиму. До недавнего времени он занимал высокие посты в партии, был членом оргбюро ЦК, но после семнадцатого съезда пошёл вниз. Сейчас работает в Совете Народных Комиссаров на незначительной должности.

   -Откуда знаешь?- Недоверчиво заглядываю ей в глаза.

   -Изучаем в институте материалы партийных съездов... ну и так помню кое-что из истории спецслужб.

    'Дела... Лёва-то у нас, оказывается 'враг народа' в квадрате, удачно женился- нечего сказать'.

    На следующий тур вальса мы, по предложению Разгона, поменялись партнёршами, затем Олю пригласил какой-то лётчик. В итоге через час мы повели наших раскрасневшихся дам в буфет на второй этаж выпить чего-нибудь и закусить.

   -Здравствуйте, Евгения Соломоновна,- слышу звонкий голосок Оксаны, возвращаясь от прилавка нагруженный бутылками лимонада и бутербродами с колбасой.- С наступающим Новым годом!

    'Женя- жена Ежова, а это кто рядом с ней? На её мужа не похож, с тем я имел честь'...

   -С Новым Годом, Ксюша,- нервно бросает Ежова, собираясь уйти, но, переменив решение, останавливается.- здравствуй, Лёва. Как здоровье Ивана Михайловича и Софьи Александровны.

   -Привет, Женя!- раскладываю на высоком круглом столике угощение. Мучительный вопрос отражается на её лице.

   -Крым, парк 'Чаир', этим летом,- прихожу я на помощь женщине.- вы ещё с Зиной были с подругой...

   -Чаганов, Алексей,- протягиваю руку её спутнику, невысокому мужчине лет тридцати в галифе, сапогах, шёлковой косоворотке и чёрном пиджаке наброшенном на плечи.

   -Шолохов, Михаил.- В тон мне отвечает он и улыбается, показывая жёлтые прокуренные зубы.

    'Вот это встреча! Как? Почему с ней'?

   -Наш журнал готовит материал о творчестве Михаила Александровича.- Начинает лепетать Женя, покусывая нижнюю губу.

    'Это, конечно, всё объясняет... может и не зря тогда писали в бульварных журналах, что Николай Ежов из этих... вот жена и пошла по рукам'.

   -Так, непорядок...- Шолохов живо окидывает взглядом наш стол и несётся в буфет, откуда возвращается через минуту с бутылками коньяка и шампанского в руках.

   -Белую не держат,- как бы извиняется он, отдаёт шампанское Разгону, который начинает умело разливать его женщинам по бокалам, а сам занялся залитой сургучом коньячной пробкой, ловко справился с ней и наполнил рюмки, появившиеся из карманов его пиджака, маслянистой коричневой жидкостью.

    Со своей рюмкой подошёл к Оле и Оксане, узнал их имена, чокнулся с ними, что-то сказал им весёлое и, не отрывая от них взгляда, пожал руку Лёве.

    Теперь понятно, что писатель на самом деле имел ввиду, когда говорил о себе: 'Я и с тремя бабами под одной крышей уживусь'...

   -Со знакомством.- Шолохов делает серьёзное лицо и медленно не глотая выпивает коньяк.

    Морщины на его обветренном смуглом лице разглаживаются, он поворачивается ко мне и...

   -Скажите, Михаил Александрович,- встревает Разгон.- когда будет продолжение 'Поднятой целины'?

    Шолохов, вздохнув, вежливо рассказывает о своей занятости правками 'Тихого Дона', подготовкой его к новому изданию. Их диалог, подогреваемый новыми вопросами Лёвы, всё больше переходит на околоиздательские темы, пошли фамилии Фадеева, Серафимовича, Киршона, Тавского и я потерял нить.

    На женской половине стола Женя держа левой руку Оли, будто боясь что та вырвется и сбежит не дослушав её историю, правой рукой доливает остатки шампанского в свой бокал.

   -Как это мне всё надоело...- несётся по залу её прокуренный голос.

    На неё, не трогаясь с места и согласно кивая, глазами полными слёз смотрят Оля с Оксаной.

    Потом, видимо, ещё что-то пили, так что вкуса коньяка не осталось совсем...

    Холодный ветер пахнул в лицо, блестящей в свете уличных фонарей, порошей. Рядом размахивая левой рукой, зацепившись за меня правой, семенит Оля. 'Где это мы? Похоже, Мясницкая... слева остался четырёхэтажный Дом номер 2 НКВД. Значит, возвращаемся домой с Новогоднего бала. Ничего не помню после того Кизлярского коньяка. Может палёный'?

    Поднимаю руку с часами к глазам. Два часа показывают фосфорецирующие стрелки.

    'Погуляли'...

   -Представляешь, он Оксане во время танца предложил навестить его в гостинице 'Националь' ознакомиться с его творческой лабораторией.- Смеётся Оля, останавливается и заглядывает мне в глаза.

   -А тебе ничего не предложил?- Интересуюсь я.

   -Меня Женя ни на шаг от себя не отпускала, грузила своими семейными проблемами,- легонько стукнула мне по губам подруга.- теперь я- её лучшая подруга.

   -А кто у нас муж ты знаешь?- Делаю загадочное лицо.

   -Догадалась..., кое-что помнила.

   -А вот я, представь себе, не помню ничего после того чёртового коньяка.- С нетерпением жду новостей.

   -Вообще ничего?- Оля недоверчиво поворачивает ко мне голову.

   -Абсолютно.

   -А мне понравилось как ты доходчиво объяснил Шолохову стилистические особенности романа 'Тихий Дон'.- Начинает экзекуцию подруга.- а что, обычный трёп мужиков с бутылкой.

   -Это я бывшей подруге-литературоведу статью набивал на компьютере...- не пытаюсь сопротивляться я.- ты её помнишь.

   -Я то помню,- мстительно парирует она.- а вот тебе с этой минуты пить больше нельзя совсем.

    Укоризненно смотрит на меня, повиснув на моей руке.

    'Ну укуси меня если тебе от этого станет легче'...

   -Думаю наутро твои собеседники тоже ничего не вспомнят,- продолжает Оля, не дождавшись моей реакции.- под конец хороши были оба. Да не волнуйся, по тебе не заметно было... нормально себя вёл.

    'Глеб Жеглов в юбке, ни дать-ни взять... А с другой стороны посмотреть, где бы я сейчас был без неё? В небытие. К тому же, единственная родная душа'...

    Ленинград, ул. Приютская,

    Физико-Технический институт,

   6 января 1936 года, 11:00.

   -Здравия желаю, товарищ Чаганов,- старичок-швейцар на входе 'ест' меня глазами и с охотой принимает шинель,- Абрам Федорович ждут вас.

    'Узнал,... проникает культура в несознательные массы. Ждут, в этом и загадка, с чего вдруг'?

    Вчера утром позвонил на домашний телефон, чудом застав меня там, зашедшего умыться и побриться буквально на полчаса, и начал многословно и путанно приглашать подъехать на совещание по важному вопросу, который имеет отношение к моей работе. 'Похвально, не ляпает по телефону всё подряд, как другие. Надо уважить человека, совещание в выходной, а если ехать на 'Красной стреле', то послезавтра утром буду на работе'. Амалия Львовна, секретарь директора института, поспешно выдохнув дымом к потолку, молча открывает дверь, ведущую в кабинет шефа.

    'Что это с ними? Военную дисциплину ввёл академик или где? Хм... пусто, а как же совещание'?

   -Здравствуй, Алексей,- Иоффе появляется из-за двери, расположенной справа от его письменного стола и ведущей, видимо, в его квартиру, судя по женским голосам и звону посуды.- большое спасибо, что нашёл время для поездки. Присаживайся.

   -Здравствуйте.- Вопросительно гляжу на моего собеседника.

   -Тут видишь какое дело,- решается наконец он, напряжёноо глядя мне в глаза.- Яков Исидорович решил отказаться от постройки РВМ...

    'Перельман, значит, решил отказаться'...

   -...а наш институт приобрёл всё оборудование, что относилось к ней. 'Приобрёл, говоришь, только вот интересно, как Яков Исидорович мог продать чужое 'оборудование'? Формально оно уже принадлежит моему СКБ. Досталось при разводе с пашиным ОКБ'...

    Продолжаю держать паузу, наморщив лоб.

   -Но тут выяснилось, что это оборудование,- как о несущественном пустяке добавляет академик.- Дому Занимательной Науки и Техники не принадлежит.

   -Абрам Фёдорович, а зачем вам РВМ?- меняю направление беседы.- Что вы с ней собираетесь делать?

   -Амалия Львовна,- директор снимает трубку телефона.- приглашайте товарищей.