Месть Атлантиды (СИ)

— Надеюсь, теперь хозяин доволен? Можно насиловать свою вещь и дальше, не опасаясь ее голодного обморока?

— Девочка моя, — лед в его глазах по-прежнему не предвещал ничего хорошего. — Я был настолько мягок с собой, что ты забыла, где ты, и кто ты. Мне напомнить, что ты теперь рабыня, и за подобные слова я могу содрать с тебя кожу? Я могу оставить на тебе метки кнута на всю жизнь. Или не оставить ни одной, но боль будет ужасающей.

Элика помедлила. Скосила глаза, выдерживая его взгляд. И внезапно ощутила беспечную усталость.

— Бей.

Мужчина вздрогнул от ее слов. Изумление в серых глазах раскололо оковы льда.

— Что? Что ты сказала?

— Бей, — повторила Элика, гордо вскинув голову. — Сделай это, наконец. Я устала бояться твоих угроз. Сделай, и покончим с этим!

— Эл, — вкрадчиво произнес мужчина. — Ты отдаешь себе отчет в своих словах? Чего ты снова хочешь добиться? Ты понимаешь, что не выдержишь поцелуев кнута? Что я поломаю тебя окончательно?

— А что тебе мешает? Я же в твоих руках! — сейчас страх капитулировал перед прорвавшейся яростью. Наверное, ей больше нечего было терять. — Только так ты можешь подчинить меня себе! Предлагаю покончить с этим!

Она отстраненно наблюдала, как его руки сложили кнут в три оборота, перед тем, как он шагнул ей навстречу. Но даже не дрогнула, когда свернутое орудие боли и унижения приподняло ее подбородок еще выше. Выдержка чуть не изменила ей, лишь когда она увидела очень близко его взгляд. И то, потому, что весь круговорот чувств в серых горных озерах не поддавался никакому пояснению.

— Эл, не испытывай мое терпение. Цикл Фебуса не вечен. Ты хочешь носить на себе поцелуй раскаленного железа? Я не хочу так поступать с тобой. Но от своих обещаний я не отступаю, — его тихий голос словно опалил.

Элика непостижимым образом перевела взгляд на губы своего мучителя, и тут же, словно проклиная себя за лишенное логики действие, встретила его взгляд. Смело. Гордо. Терять ей и вправду было больше нечего.

— Иначе что? Ах, да. Спустишь с меня шкуру. С кнутом ты смелый. Вот только без кнута ты ничего не можешь! Даже заставить меня тебя уважать! Только я больше не боюсь! Ни тебя, ни того, что ты держишь в руках!

— Заткнись! — Кассий не ожидал такой резкой отповеди.

— Попробуй, заставь меня замолчать! —Элика не думала ни о чем. Ни о последствиях, ни о том, как внезапно малознакомая сладкая дрожь вцепилась в ее позвоночник, пуская свои побеги. — Мне больше не страшно! Удивлен? Я устала быть для тебя правильной. Мне жаль, что я переживала о том, как ранили тебя мои слова тогда, на побережье. Потому что ты в полной мере подписался под каждым! Мне жаль, что вместо того, чтобы вылить весь яд тебе в кубок, я капнула всего лишь каплю! Мне жаль, что я думала лишь о том, что не хочу с тобой близости, когда следовало хотеть твоей смерти! И жаль, что я пыталась понять твои поступки и даже подыграть твоим правилам!

— Эл, замолчи! — принц шагнул еще ближе. — Ты просто не оставляешь мне выбора! Я причинял очень сильную боль и за меньшее. Хватит. Ты просто устала. Я надеюсь, тебе удастся прийти в себя и вспомнить, чей ошейник сейчас на твоей шее!

Дрожь сладкого безумия добралась до сознания, сжигая, опаляя, не оставляя ни единого пути, чтобы избежать этого. Но Элику было уже не остановить.

— Ты несчастный человек, Кассий. Ты не даешь никому права достучаться до твоего сердца, все эти попытки ты просто высекаешь кнутом и сковываешь железом. Как это, а? Когда хотят твоей смерти? Когда тебя ненавидят? Хорошо? Понимаю. Тебе комфортно именно так. Ломать, а не строить!

И он принял свое решение. Просто закрыть ей рот не было иной возможности. Или он просто не рассматривал иные? Как знать. Кнут с глухим стуком ударился о пол, в бессильной злобе он отшвырнул его ногой подальше, освобождая руки, сжимая плечи девушки в подчиняющем объятии, накрывая ее губы своими, движимый лишь одним желанием − выпить ее обвинения неистовым поцелуем, заставив забыть и больше никогда к ним не возвращаться.

Элика опешила на короткий миг. Рванулась из этих сильных рук, испугавшись впервые по-настоящему. Испугавшись не его ярости и возмездия. Испугавшись того ощущения, что вместе с прикосновением его губ опалило все ее существо в пламени всепоглощающего возбуждения.

Его язык властно проник в ее податливые от неожиданности губы, размыкая, распространяя по телу мириады искр удовольствия, во стократ сильнее того, что вчера пыталась показать ей Керра. И все сознание девушки инстинктивно подчинило тело неистовому, первобытному танцу близости, хотя она и сама не осознавала, что отвечает на этот поцелуй. Бездумно подалась навстречу, стремясь прижаться еще ближе, ощутить тепло его тела, защитить свой поломанный рассудок от боли и страдания последних дней, чувствуя непонятную защиту в этом действии, которая усиливала желание, отдаваясь приятной болью между ее ног, сделав грудь чувствительной к прикосновениям шелка и его тела, которое не смогла приглушить даже преграда из черной ткани. Все исчезло. Ее страх, боль, попытки выстоять против окружающего кошмара. Тело инстинктивно прижималось все ближе и ближе, без страха и сожаления, искусанные губы бились сладкой пульсацией в тисках его губ. Руки мужчины успокаивающе гладили ее спину, вызывая новый прилив сладких, неведомых ранее ощущений, и это новое безумие не имело ничего общего с прежним. Не существовало ничего. Даже ненавистного отрезка металла на ее шее. Даже этих цепей, которые слегка впились в ее кожу вследствие тесных объятий, и лишь усиливших чувство сладкого восторга. Колени дрогнули, увлекая вниз, и Элика, бездумно, резко развела руки в стороны, чтобы обнять его плечи и удержаться на ногах, и...

Резкая боль в запястьях ошеломила ее, вырывая из круговорота первой страсти. С криком загнанного зверя девушка рванулась прочь из его объятий, в изумлении уставившись на руки. Возвращение к реальности было таким жестоким, что ударило в глубину души во много раз сильнее насилия.

Ничего не изменилось. Оковы рабыни по-прежнему держали в плену ее тонкие кисти, и там, где края браслетов впились в кожу от ее отчаянного рывка, выступили маленькие капельки крови. Боль от осознания этой несправедливости затопила сознание, смывая отголоски страсти, лишая точки опоры. Горло сжало тисками подступивших слез от обиды и безысходности. И вместе с этим вся уверенность, весь боевой задор покинул ее, казалось, навсегда. Ничего не изменилось. Она была его рабыней. И только от него зависело, что она будет испытывать в его руках − боль или удовольствие. Цепи не дали ей забыть о своем положении. Справиться с этим неожиданным ударом жестокой реальности оказалось для нее невозможным. Элика уязвимо прикрыла глаза ладонями, чудом оставшись стоять на дрожащих ногах.

— Эл? Девочка моя, что случилось?

Только этого ей не хватало. Элика испуганно замотала головой, уходя от ласковых прикосновений принца.

— Нет, прошу тебя! Уходи!

— У тебя кровь. Тебе больно? Не молчи!

От впервые прозвучавшего участия в его голосе стало только хуже. Элика прикусила язык, чтобы не разрыдаться раньше, чем он покинет покои.

— Эл, потерпи немного. Все пройдет. Я не хотел причинять тебе боль!

Его шаги затихли вдали. Элика, с трудом справившись с рыданиями, без сил упала на постель. Судьба была безжалостна к ней. Тем, что дала хрупкую, иллюзорную надежду на то, что она сможет выстоять в этом поединке. Керра предрекала, что она получит удовольствие в мужских объятиях, но стоили ли эти жаркие мгновения полного опустошения, накрывшего ее сейчас с головой?..

Она даже не заметила, как он вернулся. Поморщилась от боли в скованных запястьях, когда мужские руки легонько подняли ее цепь.

— Потерпи. Совсем немного. Хорошо?

Она все же не удержалась от стона, потому что в результате его непонятных действий металл еще сильнее впился в израненную кожу. Сжимая, причиняя боль, а затем внезапно отпустив свою стальную хватку. Цепь с глухим стуком упала на шкуру тигра под ее ногами. Элика в изумлении уставилась на освобожденные запястья.