Восточная война

- Нет, нет, ты снова несказанно помог мне, ты вернул мне моего мужа - пылко заверила  императрица Ардатова - наши военные неудачи так сильно расстроили его, что я в серьез опасалась за его здоровье, Михаил. Сегодня же за обедом я совершенно не узнала Николая, так сильно изменилось его настроение. Государь полон решимости, довести войну до победного конца и это благодаря тебе.

Их воркование прервало появление Николая, который действительно рачительно изменился. Теперь перед Ардатовым был постаревший, но всё ещё очень активный государственный правитель, на лице которого не было и следа хандры и той серой безысходности и подавленности, что ещё с утра царила на венценосном челе.  

- Твое назначение моим личным представителем с особыми полномочиями уже подписано мною, как и приказ о произведении тебя в генерал-лейтенанты, это значительно уравняет тебя среди остальных господ военных - торжественно произнес царь, едва только все расселись за столом.

- И не спорь. Твое повышение в звании, это запоздалая награда за твоё участие в Аральском походе генерала Перовского. Приказ о его выступлении в Индию я так же подписал, и сегодня с фельдъегерем он будет отправлен в Оренбург, - продолжил Николай, заговорщицки подмигивая Ардатову, который сидел по его правую руку.

- И куда ты отправляешься Мишель? - тревожно спросила царица.

- Он едет в Крым, дорогая Шарлотта. Наш милый Мишель почему-то считает, что противник высадится именно там и нигде иначе. Я пытался его переубедить, но он упрямо держится за свою идею.

- Ну надо же, государь, придерживаться хоть какого-то плана. Поди их разбери этих французов и британцев, куда они ударят на этот раз. Стояние под Варной для них смерти подобно, значит, обязательно ударят - скромно ответил Михаил.              

- Насчет смерти - то тут ты абсолютно прав. Сегодня по полудни гонец привез донесение из штаба Горчакова. В лагере союзников свирепствует мор и по самым скромным подсчетам, они уже потеряли около двух тысяч человек больными и умершими.  

- Будь осторожен, Мишель, я так за тебя боюсь - попросила Александра Федоровна - с годами каждая потеря близкого тебе человека - это настоящая трагедия.

- Ну, что ты, матушка государыня, сейчас в Крыму тепло, много фруктов и свежий морской воздух.  Скорее всего, именно этим приятным временем провождения  и ограничится моё пребывание в землях Тавриды - успокоил её Ардатов - да и рано мне умирать. Внуков надо поставить на крыло, дать им наставление, благословить на женитьбу. Никак нельзя.

- Да, расскажи мне о них, давно хотел узнать о твоих сорванцах от тебя лично, а не в пересказах Шарлотты  - попросил Николай. И беседа за столом плавно перешла на мирную житейскую тему, в которой совершенно не было месту для войны, и о которой в этой комнате напоминал лишь военный мундир, одетый на царе. Со дня начала боевых действий, по давно заведенному Николаем распорядку, он каждый день одевал его, демонстрируя тем самым свою мобилизацию на нужды государства.  

Ардатов покинул государя императора около восьми часов, сославшись на необходимость подготовиться к дальней дороге.  К новому месту службы он собирался выехать немедленно, чем вызвал горячее одобрение монарха. Правда, расставаясь с августейшей четой, Ардатов несколько лукавил. Покинув Зимний дворец, он направился не к себе на квартиру, а прямиком в Большой театр. Господин граф как раз успевал к окончанию балетного представления. Подобно государю императору он так же был не равнодушен к прелестям молоденьких актрис, в среде которых он уже успел отметиться, сразу по приезду в столицу.  

С большим букетом цветов Ардатов чинно вошел под своды храма искусства, сразу направив свои стопы за кулисы, где его уже хорошо знали. За время своего короткого пребывания в столице, кроме изучения бумаг и прочей нужной работы, граф успел несколько раз побывать в этом милом его сердцу заведении.  Жизнь была так коротка, и брать своё, нужно было смело,  ни оглядываясь, ни на кого и ничего не откладывая на завтра. Ведь завтра его уже ждал Крым, Севастополь, война, с её кровью и смертью, и где совершенно не было места для тонких и романтических чувств.      

Глава II. Севастопольская страда на море.

Тревожна и напряженна была жаркая крымская ночь с 30 на 31 августа для личного посланника государя императора в Севастополе. Расположившись на открытой  мансарде небольшого флигелька на берегу моря, генерал-лейтенант Ардатов спал, что называется в пол-уха и полглаза. Сильно измученный непрерывной дневной канителью Михаил Павлович и ночью не мог позволить себе полноценно отдохнуть. Этой ночью должны были поступить важные известия от  патрульных судов. Уже третьи сутки они бороздили морскую гладь в ожидании появления врага. По расчетам Ардатова, вражеский флот должен был появиться у русских берегов не сегодня, так завтра, с чем многие из высокого начальства были категорически не согласны

Это не согласие своих же боевых товарищей больше всего и тяготило личного посланника, который буквально во всём ощущал скрытое противоречие своим идеям и действиям. Конечно, будучи умным и дальновидным человеком, Ардатов по прибытию в Севастополь не стал заниматься таким глупым делом как перетягивание каната для выявления кто самый главный среди местных командиров. Он полностью отдал  армию и флот на откуп князю Меньшикову и вице-адмиралу Корнилову, демонстративно не вмешиваясь в их дела с первого дня, своего пребывания в Севастополе.

Всё чем занимался Ардатов, это была подготовка главной базы русского флота к отражению возможной высадки вражеского десанта. Известия, непрерывным потоком поступающие из Варны о жестокой эпидемии среди экспедиционных сил союзников, ничуть не успокаивали графа. Хорошо зная подлую сущность англичан, вопреки общему мнению генералов и адмиралов, он был уверен, что вражеский флот, просто так не покинет Черное море, не попытавшись нанести России тяжелый удар.

Поэтому, он всё свободное время внимательно изучал расположение бастионов и батарей города, а так же его окрестностей. Единственным человеком, на чьи плечи легла тяжесть по превращению фантазий приезжего сановника в реальность, был военный инженер Тотлебен присланный из Дунайской армии Горчаковым. Впрочем, Эдуард Иванович был только рад этому, так как в лице Ардатова он получил не только могучего союзника, но и горячего единомышленника.

Князь Меньшиков только скептически поморщился, когда Ардатов, потребовал начало немедленного строительства оборонительных укреплений не только на северной, но даже и на южной стороне Севастополя. Не будь граф личным посланником императора с особыми полномочиями, все предложения транш-майора Тотлебена так и остались бы на бумаге, в ожидании высадки вражеского десанта на крымской земле. Узнав, что государь придает особое значение обороне города, князь не посмел перечить Ардатову, что, впрочем, не помешало ему вдвое сократить требуемую помощь и в тот же день отписать царю бумагу, в которой выражал озабоченность действиями посланника. По твердому уверению Меньшикова, враг не посмеет высадиться в Крыму, а Ардатов развил ненужное строительство, только желая пустить пыль в глаза за счет казенных средств.

Другим поводом к столкновению со светлейшим князем, было требование Ардатова о выселении с побережья на время военных действий всех крымских татар как потенциальных сторонников противника, способных нанести удар в спину русским войскам.

С этим требованием Меньшиков был категорически не согласен, с пеной у рта доказывая Ардатову, что подобные действия только нанесут вред мирному сосуществованию в Крыму русских и татар.

- Вы, господин граф, плохо представляете себе к чему, приведет это выселение! Татары озлобятся на наше притеснение их прав и непременно ответят восстанием и жуткой резней в нашем тылу! - пафосно вещал князь, давно привыкший к тому, что подчиненные должны относиться к его словам как к истине последней инстанции.