Волонтер: Неблагодарная работа

– Изменник.

– Барабанщик говорит, что тот пытался переманить Ларсона. А еще грозился взять шесть сот солдат и сделать вылазку, что бы пленить тебя.

– Клевещет твой соглядай, клевещет, – вспыхнул Петр, и вновь задергалась щека, как в тот раз, когда он бежал из Преображенского под своды монастыря. В те памятные события, когда его лживая сестренка, обманом натравила на него стрельцов. – Брешешь, и ты мой друг.

– А мне то, с какого лада брехать, – возмутился Алексашка, – мне и моему человеку не веришь, так ты у эстляндца спроси. Ему наговаривать не с руки. Он с Яном не знаком, и из одного котла уху не хлебал.

– Зови сюда золотаря!

Меншиков встал и вышел из палатки. Вернулся минут через пять с Андресом. Не привыкший к холодам (климат существенно изменился за последние триста лет) тот кутался в теплый плащ, подаренный герцогом де Круа.

– Ну, – громко произнес Петр, – садись! В ногах правды нет. А ты Алексашка встань. Постои немного, тебе это полезно. Ларсон опустился на табурет.

– Ну, – вновь молвил царь, – говори.

Андрес сначала хотел спросить «что?», но потом сообразил, что государь интересуется лифляндцем. Он решил, было сначала утаить информацию, но, увидев взгляд Меншикова, сказал:

– Ян Гуммерт переметнулся к шведской армии.

– Переметнулся? – переспросил царь

– Ян Гуммерт – изменник, – сообразив, поправился эстонец.

– А хвалился ли он, что с шестьюстами солдатами пленит меня?

– Так точно Ваше Величество.

И тут Андрес Ларсон заметил, как лицо царя побледнело. Или новость, которую он принес государю, или он сказал что-то не то. Эстонец поразмыслил, и решил, что поступил вроде правильно, но легкий удар в бок, и тихий шепот Меншикова внес объяснения:

– Не называй государя на Вы. Это не культурно. Андрес удивленно посмотрел на фаворита, но тот лишь добавил:

– Потом объясню. Тем временем Петр Алексеевич пришел в чувства.

– Изменник, – проговорил он. – Кто ж знал, кто ж знал. А причины своего поведения он не растолковал?

– Истолковал. Дескать, по родине тоскует. И война надоела.

– Мне и самому осада наскучила, – вздохнул Петр, – но что же мне делать. Отступать поздно.

– Мин херц, – проговорил Меншиков, – может, отпустим эстляндца. Все что нужно он сообщил.

– Да, да, – согласился Петр, – ступай. Ларсон встал, и уже подходя к дверям его, вновь остановил царь.

– А ты, почему не ушел? – спросил он, – ведь мне сообщили, что он тебя звал.

– А мне государь, не куда идти. Да и я вроде к тебе на службу заступил золотарем.

– Золотарем, – размышляя, проговорил Петр, – а может тебе фамилию Золотарев дать? Ну, или твоим детям. А то эта шведская Ларсон всех моих людей распугает. Ладно, подумаем.

Когда эстонец ушел, Меншиков вновь опустился на свою табуретку. Петр достал трубку и закурил:

– Ну, что делать будем? – поинтересовался он.

– Мне кажется, – ответил Алексашка, – что изменник мог выдать твое нахождение шведам.

– Тебе государь нужно немедленно остров Кампергольм покинуть, – вторил ему, де Круа.

– Трусы. – Проворчал Петр, – вокруг меня одни трусы!

– Ну, тогда хоть отправь всех пленных шведов, в том числе и золотаря в тыл, – посоветовал Меншиков, – ну, хоть бы в Москву.

– Я покумекаю над этим, – согласился царь, – вот только Ларсона, жаль отправлять. Но с другой стороны…

Как говорится: утро вечера мудренее. Если еще вечером государь не знал, как поступить, то уже с утра у него было решение. Первое, что стоило сделать, это отослать всех пленных немцев, в том числе и Ларсон, в село Преображенское под присмотр Федора Юрьевича Ромодановского. Второе, в случае приближения многотысячной армии Карла XII, он покинет войско. Петр уже понял, что с теми проблемами, которые возникли во время осады, шансов победить шведов – нет. Он не учел, когда начинал компанию, что доставшиеся ему пушки были не в лучшем состоянии, поминутно у них ломались лафеты, колеса и оси, а так как некоторые заряды не разряжались, то взрывало и стволы. Бомбы для мортир не соответствовали калибру орудий, и хотя дороги сковал мороз, подвоз провианта задерживался.

Поэтому первое, что Петр сделал, как проснулся, так это написал приказ, по которому следовало, как поступить со шведами, а затем позвал к себе Меншикова. Пока он не пришел, подошел к разложенной карте района. Долго всматривался в позиции своих войск, отчего не услышал, как скрипнула входная дверь. Государь так бы и не обратил внимания на пришедшего человека, если бы не холодный воздух, ворвавшийся в помещение. В дверях стоял Алексашка.

– Дверь закрой, – пробурчал Петр, поворачиваясь к нему лицом. – Застудить государя решил? Проходи. Меншиков захлопнул дверь и прошел.

– Я принял решение, – сказал царь. – Я отправляю все шведов в Москву. Дабы против шведов в войне их не употреблять.

– Всех? – уточнил фаворит.

– Всех, вот только Ларсон едет в село Преображенское. Даст Бог, Федор Юрьевич возьмет их под присмотр. Собери всех пленных шведов, и зачитай мой приказ. Выдели роту гренадеров, чтобы они в сохранности доставили их в Москву и лично передали князю-кесарю. Заодно пусть вручат ему письмо насчет золотаря. – Тут Петр на секунду задумался, – Да и выбери офицера понадежней.

Закончив говорить, государь протянул Алексашке запечатанное письмо и закрученную грамоту. Тот отсалютовал и вышел из избы.

Андрес проснулся от холода. Шинель из голландского сукна несколько не грела. Он вновь взглянул на спящего стрельца и улыбнулся. Этому даже холод не почем, спит словно убитый. Выбрался из палатки на свежий воздух. Лагерь еще спал. Только несколько костров караульных горели в темноте. Будь комендант Нарвы по смелее, и послушайся он Яна Гуммерта, то давно бы взял Петра Первого в плен. И война с русскими закончилась, так и не начавшись. Ларсон еще немного попрыгал, чтобы согреться, а потом вернулся в палатку. Спать не хотелось. Ему вдруг стало интересно, что сейчас сделает государь Московский. Если судить по тому, как нагло вел себя комендант, это была первая осада Петром крепости, а, следовательно, как он помнил из истории, русские проиграли. Поэтому честно признаться, судьба эстонца была какая-то туманная. События могли развиваться в любом направлении. А его жизнь – связана с действиями царя.

Ларсон вспомнил последние дни своей жизни в двадцать первом веке. Неожиданно в его голову пришла мысль, что какими рутинными были они. Хотя почему только последняя неделя, да вся жизнь была какой-то убогой однотипной. Работа, дом и вновь работа. И казалось, что он с уверенностью мог сказать себе, что с ним будет завтра, послезавтра, через неделю и даже через год. Сейчас же все в одночасье изменилось. Одна авария.

В реальность его вернул громкий звук трубы. Полковой трубач настойчиво будил побудку, пытаясь хоть как-то наладить в стане русских дисциплину. Ларсон встал и вышел из палатки. Он вновь заметил, что стрелец не пробудился, если бы не храп, то эстонец давно бы решил, что тот мертв. Замерз во сне. Удивительно, отметил про себя Андрес, а ведь они со стрельцом так друг с другом и не разговаривали. Ларсон ложился спать, да и вставал по полковой трубе, тот же приходил поздно, да и спал долго. Удивительно, что не один из офицеров этим не встревожился.

– Ларсон, – неожиданно окликнул его, подъехавший кавалерист. К какому роду войск он принадлежит, Андрес не имел понятия. Единственное, что предположил, что это вряд ли казак. При одной мысли о представителе иррегулярной армии, у него в голове сразу же всплывал образ лысого мужика, с клочком волос, в синих шароварах. Этот же был одет в зеленый мундир, длинные сапоги ботфорты на голове треугольная шляпа, на поясе шпага, за спиной короткое ружье с большим стволом.

– Да, – молвил эстонец.

– Вам надлежит пройти в дом капитан – бомбардира Петра Михайлова.

В небольшом домике (в нем Ларсон побывал, когда его доставили сюда солдаты Шереметева) собрались шведы. Среди приглашенных он признал майора Паткуля и капитана, фамилию которого Андрес, увы, не знал. Все приглашенные, кроме него были одеты в сине-желтые, малость помятые и испачканные, мундиры. Они выстроились в линию и слушали Меншикова. Тот в отсутствии государя (Петр как всегда рванул осматривать положение на фронте) зачитывал указ. Как понял эстонец, его и всех пленных шведов отправляют в Москву. Для охраны их во время пути, от народа, царь повелел выделить им стрельцов. Когда шведы ушли, Меншиков позвал к себе Ларсона и сказал: