Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.

Колониальное положение бывшего Великого Княжества Литовского вынуждало многих патриотов покидать родину. Недовольны новыми порядками были и самые широкие слои населения. Вот почему война 1812 г. для Беларуси в отличие от ее восточного соседа не была Отечественной. С Наполеоном связывались надежды на восстановление ВКЛ. В беларуских полках "Великой армии" французского императора воевало не менее 25 тысяч солдат и офицеров. Надежды на возвращение независимости, как известно, не оправдались, а шесть месяцев войны России с Бонапартом унесли жизни еще миллиона беларусов — каждого четвертого…

После подавления восстания 1831 г. царские власти перешли к последовательной политике полной русификации Беларуси. С этой целью при российском правительстве был создан Особый комитет по делам западных губерний. Первым делом он предложил резко расширить на присоединенных к империи территориях земельные владения русских дворян и чиновников, даровав им многочисленные привилегии. В крае развернулась чистка государственных учреждений, судов, органов образования и культуры от служащих местного происхождения. Их место занимали уроженцы центральных российских губерний, которых привлекали большие надбавки к окладам и возможность быстрой карьеры. Все делопроизводство и обучение было переведено на русский язык. В 1832 г. власти закрыли Виленский университет, остававшийся единственным высшим учебным учреждением на землях бывшего ВКЛ. (Еще раньше, в 1820-м, та же участь постигла Полоцкую академию, имевшую университетский статус.)

Резко усилилось давление на униатов, которые знали, что они — не русские и не поляки, потому что религия у них не православная и не римско-католическая. Священники должны были служить по книгам, присланным из Москвы и Петербурга. Несогласных судили как церковных преступников. На глазах у верующих из храмов выбрасывали боковые "римские" алтари, ломали органы. Но даже в условиях жестокого преследования из 680 священников беларуской униатской диоцезии в 1838 г. за присоединение к православию подписались только 186. Тем не менее в следующем году под эгидой властей состоялся Полоцкий церковный собор, где было объявлено о возвращении верующих униатов "в лоно прародительской православной веры, дабы пребывать отныне в послушании Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода". Закрытие греко-католических храмов, монастырей и школ сопровождалось массовым сожжением религиозных и учебных книг, уничтожением церковных интерьеров.

О жестоких наказаниях беларусов униатов и издевательствах над ними с возмущением писали Лев Толстой и Александр Герцен. Вместе с принудительным возвращением к "истинной" вере предкам вбивалась в голову формула: "православный — русский, католик — поляк". Так беларусов лишали будущего, отводя им роль этнического материала, поставщика своих богатств и талантов другим. Упомянутая формула дожила в сознании многих граждан Беларуси до наших дней…

Российские власти планомерно искореняли на нашей земле все самобытное, родное, беларуское. В том же 1839 году, когда была уничтожена Уния, придворный царский историк Устрялов в своей "Русской истории" так отзывался о нашем языке и древней письменности: "Белорусское наречие, господствовавшее в Литовском княжестве, представляло безобразную смесь слов и оборотов русских, польских и латинских". Особенно "безобразной" в глазах ученого выглядела, должно быть, латынь, на которой несколько столетий писала и говорила вся образованная Европа. (Чтобы окончательно снять проблему, позже царь-"освободитель" Александр II запретит использовать в беларуской печати латинский шрифт, а затем наложит запрет на беларуское печатное слово вообще.)

Подготовив почву отменой народной веры — именно таково, по существу, было униатство, — Санкт-Петербург нанес новый удар по национальному бытию нашего народа: в 1840 г. особым царским указом было запрещено использовать в официальных документах названия "Беларусь" и "Литва", вместо которых вводилось обозначение "Северо-Западный край". Ровно через неделю вышел указ о прекращении действия на этой территории Статута ВКЛ.

Указы и постановления имперских властей о Беларуси пестрели словами "запретить", "закрыть", "не позволить". Запрет преподавать не по-русски. Запрет ученикам разговаривать в учебных заведениях на родном (не русском) языке. Закрытие Горы-Горецкого земледельческого института… Колонизаторы стремились превратить Северо-Западный край в глухой угол империи, где вся жизнь держалась бы на трех китах великодержавной российской идеологии: "самодержавие, православие, народность".

Созданная царизмом империя в отличие от, скажем, Британской была не заморской, а континентальной. Иначе говоря, колонии располагались рядом с метрополией. Такая географическая, а иной раз и этническая (как в случае с беларусами и украинцами) близость давала возможность не только маскировать угнетение, но еще и навязывать порабощенному народу чужую историю, чужих героев.

Вот едва ли не самый яркий тому пример. Освободительное восстание 1794 г. (являвшееся протестом против второго раздела Речи Посполитой) во главе с белорусом по крови и литвином по духу Тадеушем Костюшко железной хваткой подавляла регулярная, закаленная в захватнических походах армия Александра Суворова. Последний всю жизнь верно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России это в самом деле выдающийся полководец, для Беларуси — прежде всего каратель, командир захватчиков. За кровавые подвиги своих солдат Александр Васильевич получил от императрицы в Беларуси Кобринскую волость с 13 279 душами беларуских крепостных "мужеска полу". Кому-то это покажется невероятным, но и сейчас в Беларуси сохранились десятки улиц Суворова, а улицы имени Костюшко можно пересчитать по пальцам одной руки. А есть же еще Суворовское училище, Кобринский музей Суворова…

Жесткую имперскую политику, как ни горько это признавать, поддерживали и приветствовали "властители дум" передового российского общества. На публикации европейской печати о расправах с участниками освободительного восстания 1831 г. и их семьями Пушкин откликнулся известным стихотворением "Клеветникам России":

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…

Характерно, что эти строки, кроме всего прочего, свидетельствуют: защищая имперские интересы, Александр Сергеевич не сомневался, что историческая Литва — славянская страна. В унисон с Пушкиным пел еще один защитник империи — Федор Тютчев, видевший миссию России в том, чтобы:

Славян родные поколенья

Под знамя русское собрать

И весть на подвиг просвещенья

Единомысленных, как рать.

Во все времена бациллами великодержавного шовинизма были заражены и российские демократы. (Кажется, абсолютное их большинство сегодня тоже воспринимает существование независимой Беларуси в качестве некоего исторического казуса, подлежащего исправлению.) Некрасов, как известно, посвятил душителю национально-освободительного движения в Беларуси Михаилу Муравьеву (в молодости — участнику декабристского движения) целую оду, где восхвалял его в таких словах:

Бокал заздравный поднимая,

Еще раз выпить нам пора

Здоровье миротворца края!

Так много ж лет ему. Ура!

Обращаясь к представителям беларуского дворянства, "миротворец", заслуживший у наших предков прозвище Вешатель, говорил: "Забудьте наивные мечтания, занимавшие вас доселе, господа, и помните, что если вы не станете по своим мыслям и чувствам русскими, преданными Отечеству, то вы будете здесь иностранцами и должны тогда покинуть этот край". Как был бы рад царский сатрап-русификатор, если бы смог заглянуть в нашу нынешнюю реальность. Закрываются беларуские газеты, родной язык титульной нации по приказу сверху исчезает из телевещания, в национальный позор превратилась многолетняя волокита с открытием в Менске памятника Франциску Скорине. Совет министров (а почему не Министерство внутренних дел?) в 2003 году принял постановление о ликвидации единственного в стране, а значит, и в мире беларуского гуманитарного лицея… Дело Муравьева не пропало, его продолжают те (точнее, тот), кто представляет собой продукт усилий разного рода муравьевцев всех времен. Я уверен, что если бы сегодня у нас был беларуский национальный университет, за создание которого упорно борется "Таварыства беларускай мовы", то этот университет постигла бы та же участь, что и лицей. Единственная разница состояла бы в том, что закрывали бы alma mater не постановлением Совмина, а президентским указом…