ХМАРА

 -Спозднились мы малость, - Матрена Тихоновна повертела в руках ухват, словно собираясь вытащить из печи фыркающие духовитым паром чугунки и чугуночки, коими был заставлен весь печной под, но, видимо, затем передумала и, аккуратно поставив его рядом с кочергой, продолжила. - Вишь, только вечереет - солнце из-за горизонта еще лик кажет, а тьма наползает серая, туманистая, злая, лес укрывает фатою черною. Не к добру это. И я, как на грех, охранные зелья лишь с утра варить сподобилась. Но ничего, ничего, - (это она, глядя на мою кислую рожу), - образуется. Утро вечера мудренее, нам бы только до утра продержаться. Тайком в дверь не войдут, мной заклятие на непрошеного гостя наложено, а напасть, чай, не осмелятся. Вечер в полночь перевалится, а там и рассвет, утро солнечное. Охранные и обманные зелья сготовлю, все сделаю, как уговаривались. Токмо тропка прямая теперь тебе заказана. Котик-то мой, почитай, недаром тебя на неё пускать не отважился. Видит, значит, беду неминучую. Пойдешь тропкой окольною. А к дядьке лешему уж в другой раз зайдешь. Из ларца злат монет в карман понасыпь. Много не бери, но не думай, что это я из жадности. Мне-то злато в лесу не требуется, держу для заезжих путников. Но и тебе много не надобно. Золото- оно зло притягивает. Спознает кто, что у тебя золотишко водится, и жди беды. Так ты уж возьми на пропитание и на крышу над головой, не более, да прежде чем расплачиваться - присмотрись, за что сколь платить следует. Меру во всём знай.

 Я благодарно покивал головой и сделал все как велено. Из большого кованого сундука (тоже мне ларец, уж скорее ларь зерновая), насыпал себе в карман полную пригоршню полновесного золота, серебра тусклого жменю и дюжину медяков с королевским вензелем. Разгрузку* с дюжиной магазинов, с пятью гранатами и автомат Калашникова аккуратно в тряпицы уложил и замотал. Яга все это добро за печь запрятала и только тогда накрыла на стол. Ужинали молча. Все было рассказано, выговорено. На душе гадко - муторно. И ведь вроде не навек уезжаю, да и гостил от силы дюжину дней, а на душе грусть непонятная. Спать легли едва стемнело. Уснул сразу, как только голова коснулась подушки. Толи подушка такая заговоренная, толи замаялся за последние дни.

 Ночью снился все тот же сон: окровавленное плечо, сбившаяся на бок, простреленная в двух местах разгрузка, стонущий неподалеку пулеметчик и непрекращающийся грохот боя.

 - Засада! Ложись! - мой крик потонул в грохоте выстрелов. Радист Серега перекатом скатывается за куст и замирает в неподвижности. По его окровавленному лицу бежит пульсирующая ярко-алая струйка. Пули, словно крупный дождь, шлепают по камням совсем рядом. В груди горячо, каждый вздох отдаётся болью. Кругом царит смерть. Хочется вжаться в холодную землю и не подниматься, но за мной пацаны... Я должен прикрыть их огнем и дать отойти, вырваться из-под свинцового шквала. Но не могу. Руки налились неимоверной тяжестью. Пальцы, державшие автомат, разжались. Ну же! Но рот наполняется утренней росой напополам с кровью. Сволочи... Боль пронзает всё моё существо. Я поднимаюсь и из последних сил жму на курок. Длинная, бесконечно-длинная очередь. Каждый удар вздрагивающего автомата бьёт по сердцу. Вместе с последней выброшенной гильзой проваливаюсь в кровавую пустоту беспамятства. В багровой пелене растворяются разбросанные по полю трупы...

 Грохот разрыва прервал опостылевший сон. Еще один взрыв вывел меня из сонного оцепенения. Третий, самый мощный взрыв-грохот, заставил меня вздрогнуть и едва не раскатал избушку по брёвнышку.

 -Беги, Колюшка! - пронзительно прокричала Баба-Яга, в одном исподнем бросаясь к жалобно застонавшей двери, и оба-на, ударом ноги выбивая её из петель. - Беги, - повторила она, и с её ладоней в кромешную темноту ночи посыпались желто-серебристые искры. За стенами взвыло и какая-то большая, черная тень метнулась в сторону чащи. Еще один удар потряс стены, и с потолка посыпалась штукатурка, запахло озоном и плесенью. Я привычно провел рукой по кровати, но верного АКСа* рядом не было. Я метнулся к печи, но был остановлен грозным окриком.

 -И думать не думай, уходи, пока поздно не стало, - новый сноп искр ударил в ночь, на мгновение высветив размытые очертания черной фигуры, сгорбившейся за смородиновыми кустами, - котик дорогу покажет!

 Сгусток бардового пламени рванулся навстречу искрам, сливаясь с ними в ослепительную вспышку. Мне показалось или на самом деле высветившаяся в глубине леса черная фигура была смутно знакомой?

 -Ф-фы, - зашипел котенок, шерсть на котором вздыбилась и искрила зеленовато-сиреневыми всполохами и, шмыгнув промеж моих ног, уверенно юркнул под печку. Я замешкался и он, высунув мордочку, снова раздраженно зашипел в мою сторону.

 -Со мной ничё не сдеется. Царапки коротки, - донеслось до меня бабкино, и я, уже не медля, опустившись на четвереньки, юркнул в узкое отверстие лаза. К моему удивлению вместо тесной "дыры" я ввалился в довольно просторный подземный ход, освещенный тускло мерцавшими во тьме гнилушками. За спиной снова громыхнуло, и до моих ушей донеслось трёхэтажное ругательство разгневанной Тихоновны. Ай да бабка! В звуках голоса лишь молодецкая удаль и ни тени страха или паники. Похоже, схватка её только раззадорила. Такая, несмотря на свои годы, не только коня на скаку, но и дракона на лету остановит. Уверовав, что Яга справится, я поднялся на ноги и, уже не раздумывая, кинулся вслед за котиком.

 Я бежал размеренным, скупым бегом, сохраняя ровное дыхание и не торопясь расходовать силы. Довольно скоро в воздухе запахло свежестью, а ещё через полсотни шагов мы выскочили на поверхность и оказались посреди густого, высокого малинника. Глаза Барсика, бежавшего впереди, словно два тусклых фонарика освещали путь. Он безошибочно петлял среди лабиринта тропок и вскоре вывел меня на узкую лесную просеку, на которой виднелись едва заметные следы тележных колес. Здесь он остановился и, указав лапкой направление, на мгновение прильнул к моей ноге своим мягким теплым тельцем. Я было хотел взять его на руки, чтобы на прощание погладить, но он только фыркнул, ловко увернулся и скрылся в кустах, направившись туда, где по-прежнему гремел гром и сверкали, переливаясь, разноцветные молнии. Вздохнув, я отогнал мрачные мысли и, успокаивая себя тем, что Яга лучше моего знает, как поступить, зашагал в указанном направлении. Вскоре звуки и всполохи продолжающейся битвы скрылись за деревьями и перестали долетать до моего слуха и взора. Я чуть замедлил шаг, чтобы отдышаться и привести в порядок свои мысли. Ничего путного из этого не получилось. Мысли скакали будто напуганные слоники. Мало-мальски вырисовывалась лишь одна: надо давать деру. И поправив на плече холщовую сумку, я продолжил своё бегство.

 Я топал уже с полчаса, когда позади раздался еще далекий, но быстро приближающийся вой. По телу неприятной волной пробежали холодные мурашки. Волкодлаки начали свою охоту, но на этот раз я вышел в путь подготовленным. Расстегнув нагрудный карман, я запустил туда пятерню, и вытащил на свет божий несколько одинаковых свертков. Выбрав один, я размахнулся и, изо всей силы (как учила Баба-Яга), шмякнул его о землю. Сверток лопнул, рассыпая во все стороны "гремучую" смесь жгучего перца, тарабарского нюхательного табака, едкой соли и еще каких-то дурно пахнущих и неизвестных мне трав. Вся эта мешанина светилась. В темноте образовавшееся облачко казалось белесым и призрачным. Бросив на него всего один взгляд и уже слыша шум преследования, я развернулся и снова побежал по дорожке, едва угадываемой в черноте ночи. Не успел я отбежать и полверсты, как позади раздался вопль-визг, тут же перешедший в пронзительный, разрывающий уши, жалобный хоровой вой-стон. Но вместо того, что бы пожалеть незадачливых преследователей, я облегченно вздохнул, злорадно ухмыльнулся и, уже не спеша, продолжил свой путь дальше. Что ж, смесь сработала как нельзя лучше, и я мог гордится собой: как никак, а идею и основные ингредиенты (табак и перец) противоволкодлакового снадобья присоветовал Яге ни кто-нибудь, а я. Немного переведя дух, я снова побежал, но через пару сотен метров дорога уперлась в частый, почти непролазный мелколесник и лишь сбоку виднелась маленькая, еле заметная тропка, ведущая куда-то вправо. Постояв на месте с минуту и немного поколебавшись, я махнул рукой, отметая все сомнения и, свернув в сторону тропинки, решительно зашагал в сгущающийся мрак чащи.