Командир (СИ)

   Но надеждам, в отношении добычи, татарских воинов или кто их знает, какой они были национальности, не суждено было сбыться. Полухин атаковал первым. И начал он с классической артиллерийской подготовки, почти полсотни орудий в едином первом залпе, выбросили в сторону противника ядра. Дистанция в пятьсот метров, для 'единорогов' была 'детская', при их заявленной предельная дальность стрельбы в 2500 метров. Даже с учетом несоблюдения попаданцами всей технологии производства стволов, из-за чего применять повышенный заряд не рекомендовалось, возможен был разрыв ствола, и все равно предельная дальность не могла уменьшиться более чем на 1000 метров. А тут какие-то 'смешные' пятьсот метров. Ядра на вылет пробивали щиты и попадали в стоящих за ними пехотинцев, иногда пробивая и их тела и застревая в телах стоящих за ними товарищей. Залпы орудий следовали с интервалом от полминуты до минуты. Снеся практически все щиты, и почти полностью уничтожив три первых ряда пехоты, основательно проредив четвертый. Степняки смогли выдержать только дюжину залпов. Потом повинуясь команде своего предводителя конная тысяча, практически не пострадавшая от обстрела, переместилась между оставшимися щитами, за их линию и постепенно набирая скорость, переходя с рыси в галоп помчались на русские позиции. Обрушив на уросов рой стрел. В след за кавалерией в атаку бросились и остатки пехоты. Все равно их осталось еще много, более тысячи. За пятьсот метров артиллеристы успели дать еще шесть залпов ядрами и с сотни метров перешли на картечь. С двухста - ста пятидесяти метров к ним присоединилась и пехота, мушкетными пулями, пищальной картечь, арбалетными болтами и стрелами, внося свой посильный и судя по результатам не малый вклад в дело отражения атаки. Но, несмотря на стрельбу, конная лава продолжала накатываться на линию русских щитов. И только фланговый огонь двух пулеметов бронемашин, смог остановить этот отчаянный штурм русских позиций. Остроносая пуля калибра 7.62 сантиметра, выпушенная практически вдоль строя, прежде чем остановиться, пробивала три-пять человеческих тела или до двух конских туш и застревала в следующей жертве, выводя и её из строя. Завал из трупов и раненных затормозил галоп кавалерии, всадники пытались, преодолеет эту живую баррикаду, но сами попадали под пути и картечь или их кони обступались на телах несчастных, в боевом безумии наступая на мягкие человеческие тела и туши своих собратьев, падали, ломали ноги, увеличивая собой эту жуткую баррикаду. Даже подошедшая пехота не смогла переломить ход этой бойни. С трудом пехотинцы и спешившие всадники переползли кровавый завал и смогли добежать до русских щитов, но практически ни кто из них не вернулся назад, остался лежать перед щитами с рубленными, колотыми и стрелянными ранами. А когда к ним присоединился огонь еще пары пулеметов, почти двух десятком автоматов и двух автоматических винтовок с береговых утесов, да по очереди были подорваны заложенные на откосах монки, то атака захлебнулась окончательно и жалкие остатки атакующих, менее трети от первоначального количества откатились на прежние позиции.

  Но и там им не было покоя. С береговых круч раздались хлопки и шипящий звук. В скопления неприятия ударили пара огненных стрел, это группы Еремина и Иванова, не смогли удержаться и отработали по скоплению противника парой осколочных ОГ-7В, потом добавив к ним еще пару, за что в последствии получили от Черного по полной. Но Волжский лед к счастью для переселенцев оказался крепок и взорвавшиеся гранаты не пробили его. Видимо этими взрывами и были уничтожены последние командиры, которые могли управлять и командовать этой толпой, в которую превратилось еще недавно грозное войско. Целых полчаса пехотинцы растаскивали трупы в сторону, что бы можно было пройти всадникам и провести конную батарею. Так что фора у противника была, которой он и воспользовался. Сперва ушел вниз по Волге, а потом юркнул в первый подходящий левобережный овраг и вышел в степь, где русским в данной ситуации искать степняков было бессмысленно, все равно за имеющее время их было не догнать. Четыре сотни с артбатареей продолжили движение вниз по реке в конечной точки этого отрезка маршрута, устью реки Самара, а остальные стали строжкой у оврага, по которому остатки татар ушли от погони. Пехотинцы в это время, оказав помощь раненным и сложив отдельно своих убитых, с помощью, пришедших из обоза мужиков начали методический сбор трофеев и очищения завтрашнего пути.

   Бой у Слепцова прошел по иному сценарию, чем у Полухина. Видимо учетший предыдущий опыт атак на урусов, татарский военноначальник не стал бросать своих воинов в лоб на орудия русских, а затеял истинно степную забаву конную 'карусель' со стрельбой из луков. И у него все бы могло получиться, даже не смотря на щиты 'гуляй-городов' по фронту и пехотные щиты сверху над воинами. В конце концов, но законы математики, ни кто не отменял. И большое количество стрел, за приличный отрезок времени, упавших сверху на ограниченной территории, способны поразить почти всех воинов укрывавшихся за щитами. Стрел у нападавших было запасено с избытком, территория была жестко ограничена с трех сторон, и менее жестко, на первый взгляд с четвертой стороны или тыла для защищающихся. Но любая попытка выйти из-под защиты щитов, при таком плотном обстреле, была гарантированная смерть. А по времени командир степняков явно просчитался, рассчитывая, что передовой отряд свяжет урусов боем очень надолго. Но самыми катастрофическими его просчетами являлись: не знание предельной дальности стрельбы русских пушек, непредвиденные пулеметы и РПГ на флангах, на почти неприступных утесах и порхающие в вышине 'птички' с радиосвязью. И первый его просчет аукнулся кочевникам почти сразу. Как только на расстоянии четырех - трех с половиной сотен метров закрутилась эллипсовидная степная карусель из всадников и в сторону обороняющихся взмыли к небу первые стрелы, в ответ рявкнули почти семь десятков русских пушек. И здесь, в отличие от Полухинского фронта, в неприятеля полетели не только ядра, но и дефицитные гранаты, что их жалеть в такой обстановке, когда или пан или пропал. Сперва татары пробовали огрызаться, посылая в артиллеристов особо густые стаи стрел, но орудийные залпы с интервалом в полминуты, быстро поставили точку в этой забаве. Потеряв не менее трех- четырех сотен степняки откатились до самого устья Сока. Но и там русская артиллерия доставала врага, и её гостинцы постоянно выхватывали жертвы для Мары. Продержавшись полтора десятка залпов, атакующие откатились за угол, в русло Сока. На какое-то время орудия 'витязей' смолкли, чтобы через пятнадцать-двадцать минут приступить к одиночной пристрелочной стрельбе гранатами по руслу Сока. После пристрелки одиночными выстрелами, успевали дать один, редко два, шести орудийных залпа, после чего опять приходилось пристреливаться к новому месту сосредоточения противника, ибо с предыдущего места всадников, как ветром сдувая, но каждый раз на этом месте оставались трупы людей и лошадей. Навесной огонь гранатами, по спрятавшимся за береговым откосом татарам, вели только шесть 'единорогов' конной батареи, которые по конструкции своих лафетов, могли круче задирать в зенит свои стволы, чем 'единороги' 'гуляй-городов' установленные на лафеты, конструкция которых не позволяла высоко поднимать стволы при стрельбе. Корректировали огонь кружащиеся в вышине 'Соколы'. Ни кто из нападавших не смотрел на небо, а если бы и посмотрел, то вряд ли он мог заметить кружащуюся на пятисотметровой высоте по километровому радиусу 'птичку'. Которая посменно со своей товаркой исправно передавала изображения с телекамер на пульт управления в 'Тигр' - 'Сокол', а он транслировал его в БТР, где за экраном ноутбука Басманов по разрывам рассчитывал поправки и выдавал новые данные на батарею, орудные расчеты которой исправно выполняли приказы подполковника. Раз за разом, хоть и со снижением интенсивности огня, поражая укрывшегося за изгибом устья Сока врага. Татарский военноначальник продержался чуть более часа и опять поменял тактику, а может и не менял. Возможно, какая-то особо удачно выпущенная граната нашла свою особенную цель, в виде вражеского командующего. Как было, ни кто специально впоследствии не устанавливал и не специально истина так же не открылась. Но как бы то не было, всадника начали быстро накапливаться на сокском льду, что бы неукротимой лавой выплеснутся на волжский лед. И даже пристрелявшиеся и перешедшие на беглый огонь 'единороги' переселенцев не смогли разогнать эту густеющую прямо на глазах волну. Взрывы, вырывавшие из рядов кавалеристов по три-четыре их товарища, не смогли поколебать боевой дух татар, все же они были достаточно закаленные воины, тем более что гибель этой тройки или четверки бойцов, могли видеть только их соседи. А для остальной массы всадников уменьшение войска на эту малость было не заметно.