Вечный союз

— Ничто не сравнится с неожиданным повышением по службе, не правда ли, Джон? — усмехнулся Эндрю.

— Сэр, для меня это большая честь, — взволнованно произнес Буллфинч, обретя наконец дар речи.

— Вы лучше всех знаете Кромвеля, и к тому же вы единственный офицер флота среди нас, — сказал Эндрю и добавил: — Учти только, сынок, если ты потерпишь поражение, нам всем крышка. Буллфинч нервно сглотнул и промолчал.

— Есть еще у кого-нибудь вопросы?

— Утро вечера мудренее, сэр — отозвался Фергюсон. — Завтра их будет миллион.

Все рассмеялись, но многие при этом сокрушенно качали головами.

Эндрю благодарно кивнул Чаку, признательный за то, что он разрядил обстановку.

— В таком случае все свободны.

Большинство тут же кинулось к Джону, засыпая его неотложными вопросами.

Эндрю, откинувшись на спинку стула, посмотрел на Эмила,

— Боюсь, когда-нибудь этот авантюризм сыграет с нами злую шутку, — заметил доктор.

— Да, до сих пор нам везло, просто удивительно везло, — вздохнул Эндрю. — По всем законам логики старина Ивор должен был стереть нас в порошок, как только мы ступили на его землю. И с тех пор мы так и висим на волоске.

— Но ты даже не заикнулся о мерках, — прошептал Эмил. — Если они двинутся на Русь прямо сейчас, то могут оказаться в Суздале даже раньше, чем мы. Кстати, уже больше недели о них ничего не слышно.

— Ох, Эмил, если они действительно повернут к северу, то мы никак не сможем им помешать, тем более находясь здесь. Так что какой смысл тревожить людей понапрасну? Пусть лучше они думают о Кромвеле и будут настроены на победу.

— Как бы только тебя самого не загрызла тревога,

— Я не могу не думать об этом, — тихо ответил Эндрю. — Если они нападут на Суздаль, ему не выстоять, и виноват буду только я, так как я клюнул на их удочку.

— Ты девствовал, исходя из того, что было известно на тот момент, и действовал правильно.

— Я должен был предвидеть это. Я упустил из виду, что они контролируют Внутреннее море, и не учел, какие возможности им это дает.

Эмил успокаивающе похлопал друга по плечу:

— Ты всегда делал все, что было в твоих силах, и даже больше.

— Возможно, этого было недостаточно.

Эмил замолчал. Было видно, что, утешая его, доктор на самом деле тревожится о чем-то другом. Не поднимая глаз, он чуть слышно прошептал:

— Ты действительно веришь, что у нас это получится? Эндрю улыбнулся и ничего не ответил.

— Кстати, Эндрю, я хотел спросить об этом древнеримском флоте, который они построили. Марк сказал, что корабли, попавшие сюда, принадлежали ко второму флоту. А что случилось с первым?

— Его потопили. — Эндрю встал. — Прости, Эмил, у меня еще куча дел. — Кивнув доктору, он медленно вышел.

— И все-таки мне больше по душе марш через лес, — пробормотал Эмил и, вытащив фляжку, медленно сделал большой глоток.

Вокруг все было спокойно. Прислонившись к парапету и глубоко вдыхая ночной воздух, Калин смотрел на Нейпер, который медленно катил мимо него свои воды к морю.

Ему вспомнилось, как он любил эту реку в детстве, когда он еще ни разу не видел тугар и мир еще не потерял для него своей невинности. Отец часто брал его с собой на рыбалку и неторопливо рассказывал ему истории, которыми развлекал бояр, — о приключениях Ильи Муромца, пленении князя Игоря, мести княжны Ольги или о жизни Ивана Ивановича, объехавшего полмира. Поплавки качались перед мальчиком на волнах, и он любил представлять себе, как он спускается по леске под воду, наблюдает за рыбами и плывет вместе с ними до самого моря и дальше, навстречу приключениям.

Легкий ветерок поднял рябь на воде, и луна бросала на нее красновато-золотистые отблески. Подняв голову, он взглянул на Большое Колесо, которое уже возвращалось в южную половину неба. «Где тот дом, откуда мы все вышли?» — подумалось ему. Однажды он рассматривал ночное небо через телескоп, изготовленный Эмилом, и видел, что блуждающая звезда Александра похожа на крошечную Луну, прибывающую и убывающую, и что вокруг Святого Станислава вращаются другие святые, поменьше. А в самой сердцевине Колеса звезд было столько, сколько снежинок в снежном вихре.

«Интересно, правда ли, что световой туннель достигает всех этих далеких миров? — подумал он. — Музта сказал Винсенту, что доходит, и утверждал, что туннель был сделан Тугарами. Но как они сделали его? Почему он захватывал людей только в определенных местах и в определенное время? Иногда проходило несколько столетий, прежде чем здесь появлялся какой-нибудь новый народ, — так было и в случае с янки».

Это были приятные мысли. Он мечтал о том, что когда-нибудь, оставив президентский пост, он построит башню и будет сидеть там по ночам, наблюдая звездное небо в телескоп и предаваясь размышлениям.

Протянув руку, он обнял Таню, и она тесно прижалась к нему.

— Как ты думаешь, они еще живы?

Вопрос сразу нарушил временно воцарившуюся в его душе гармонию. И успокоить самого президента было некому. Единственным, кому он мог откровенно поведать свои страхи, был Эндрю, но Эндрю не было с ним. Калин чувствовал себя одиноко.

— Я уверен в этом, дорогая.

— А почему ты уверен? — спросила она, совсем как маленькая.

— Кесус и Перм хранят их, и нас тоже. Не может быть, чтобы они позволили нам построить новую жизнь только для того, чтобы отнять ее.

— Но все говорят такие ужасные вещи.

Он выругался про себя. Михаилу удалось-таки растревожить умы значительной части Суздальцев. Калин неоднократно заявлял и в сенате, и на центральной площади, что телеграмма не может не быть ложью, что она послана Кромвелем для того, чтобы посеять смуту и ослабить их дух. Но единственной новостью, дошедшей до них за последние пять дней с востока, было сообщение о том, что враг постепенно разрушает железную дорогу. В конце концов Ганс выслал в восточном направлении полк, который был для них так ценен, и несколько тысяч ополченцев, чтобы сдержать дальнейшее продвижение диверсантов. Однако ни об Эндрю, ни о Винсенте ничего не было слышно.

Он посмотрел, что делается на городской стене. По всей ее длине работали люди, за исключением небольшого участка, где он сидел, — они отошли в сторону, чтобы дать ему возможность отдохнуть в тишине. Но дальше кипела работа — они забрасывали землей бревенчатые заграждения, укрепляли пушечные гнезда, затаскивали бочки с водой на крыши домов, чтобы тушить пожары.

Вчера по его приказу все жители, кроме тех, чье присутствие в городе было необходимо, покинули Суздаль. Более десяти тысяч человек направились в Новрод или разъехались по деревням к друзьям и родственникам, чтобы пересидеть там бурю. Уже были сообщения, что по всей республике распространяется паника, и слова Михаила подливали масла в огонь.

— Таня, то, что говорит Михаил, — чистейшая ложь и ничего больше.

— Да, но это действует. Люди глядят на меня с таким сочувствием, будто мой муж действительно умер.

Калин пожалел, что их конституция запрещает арестовывать сенаторов. Михаил был очень осторожен и никогда не переступал опасной черты, за которой мог быть обвинен в измене, а лишь твердил, что армии больше не существует, что они беззащитны и обречены и что виноват во всем этом их президент.

— Надо еще усерднее молиться об их спасении, — ответил он, целуя дочь в лоб.

— Что толку молиться? Это не разрешит наших проблем.

— Дочка, иногда молитва — единственное, что нам остается. Я, конечно, не знаю, что именно делает сейчас Эндрю, но уверен, что он не сидит сложа руки.«Если только он действительно еще жив», — подумал он.

— Господин президент?

— Я здесь, — откликнулся он устало.

Какая-то неясная фигура приблизилась к нему, миновав охранников, неотступно следовавших за Калином повсюду.

Это был Ганс. Сердце его сжалось, ибо тот факт, что их командующий разыскал его в три часа ночи, мог означать только одно.

— Они уже здесь, — прошептал Калин.

Ганс кивнул и, перегнувшись через парапет, пустил струю жевательного табака в темные воды реки.