Товарищ император

– Заждался, милый?

Горло слегка перехватило, пришлось кивнуть в знак согласия, а супруга уже щебетала:

– Милый, девочек я уложила спать. Нянечка присмотрит. Так что можно сегодня…

Её узкая рука скользнула к ширинке, и Святослав мгновенно ощутил, как там, внизу живота, стало вдруг горячо.

– Слушай… Он склонился к розовому ушку:

– А может, ну его… Не поедем? Лукавый взгляд, затем тихий страстный ответ:

– Лучше поедем, но… попозже…

Дверь в спальню тихо щёлкнула, а в следующий миг в разные стороны полетели и щегольский китель, и тонкое кисейное бальное платье …

…Тогда старший лейтенант успел на «пароход». К утру уже сидел в кресле на пульте имени «товарища Гэу», ожидая смены. Подумаешь, отлучился – ерунда. Ребята прикрыли. Были планы отстоять смену, и если не объявят «Ветер-2» или «Ветер-раз» сойти на берег официально… Но, как говорится, надежды приказали долго жить. Хотя ровно в восемь ноль-ноль, как и положено по Уставу, старлея сменили с поста, но капитан распорядился с борта на берег никого не отпускать до особого распоряжения в связи… Формулировка была расплывчатой и непонятной. Но недолго. Уже к полудню весь личный состав кроме вахтенных, выстроили на пирсе возле трапа и через несколько минут из подъехавшего «Уазика» вылезли трое. Кое-кто при виде приехавших побледнел, а у некоторых от волнения даже выступили на носу капельки пота. Начальник Особого Отдела дивизии. Его заместитель. И… Начальник строевой части. Ещё кто-то сидел в машине, наружу не высовываясь…

Когда троица стала перед строем напрягшихся моряков, строевик откашлялся, как-то беспомощно взглянул на «особистов», затем выудил из неизменного потёртого портфеля стопку листков и начал оглашать список. Святослав с ужасом услышал и собственную фамилию. Закончив, кап-два спрятал список обратно, а главный «особист» рявкнул:

– Названные, выйти из строя!

Треть личного состава «бидона» покинули свою лодку навсегда… Северный Флот испытывал жуткую нехватку личного состава. Поэтому со всех кораблей решили выгрести «одну боевую смену» – треть личного состава. На их место приходили резервисты из числа гражданских. Дымник попал комдивом-раз на атомную лодку в другую дивизию, стоящую в одном из «героических» гарнизонов. Так их называли аборигены. Название таким городкам давали в честь героев-североморцев. Новое место службы. Новый экипаж. Новое место жительства. Впрочем, его старлей даже осмотреть толком не смог. Только получил ключи от новенькой квартиры в девятиэтажке за речкой, делящей гарнизон на две части, да ордер. И за работу. Изучить нужно было очень много и очень быстро. Лодка готовилась к дальнему походу. «Большой круг» подразумевал рейс к берегам Британии, затем – вдоль Франции до самой Африки. Оттуда – через океан к берегам США и назад. Короче, разведка. Кто уцелел, что осталось. Так что за месяц до выхода на «боевую» Святослав даже на берег ни разу не сошёл. Всё время в каюте да на положенном по штату месте. Подготовка, переобучение, сдача допуска на самостоятельное несение вахты… Столько не сидел за учебниками и наставлениями с самых курсантских годов. Но – всё успел. И всё сдал… Потом был бесконечно долгий поход. Их лодка выполняла поставленную задачу. Две многоцелевых атомарины сопровождали атомную лодку спецназначения из какого-то очень закрытого, но не 12 ГУМО. Та лодка была напичкана аппаратурой и всякими специалистами. Несколько раз высаживались на берег с целью поиска уцелевших. Бесполезно. Стеклянная почва, заставлявшая дозиметр просто исходить истошным воем. Свечение по ночам жуткими переливами радиации. Картина увиденного заставляла шевелиться коротко стриженные волосы под пилоткой.

Был и очень странный момент. В Датском проливе, на северной его оконечности, они встали на стабилизатор глубины без хода. Замполит устроил митинг по общекорабельной трансляции. Митинг, в память об эскадренном миноносце «Решительный» погибшем в мае 1941 года в бою с немецким линкором «Бисмарк». После чего, через специально освобожденный от торпеды аппарат, выстрелили венок. Святослав достаточно хорошо знал историю советского ВМФ, и эта церемония вызвала у него недоумение – официально по всем документам, эсминец «Решительный» погиб на скалах на Дальнем Востоке в 8 ноября 193… года, при переходе с завода во Владивосток для проведения заключительного этапа госиспытаний. Он даже не вошел в состав ВМФ!

Была еще… и чертовщина какая-то, о которой приказали молчать, взяв подписку о неразглашении. Он так и не понял ничего, ни про эти «мутневые потоки», ни про «коэффициент переполнения, приводящий к подводному оползню, вызывающему цунами». А это, «пульсирующее нечто» – «газовая воронка» диаметром почти в километр на дне Атлантики? Если бы не «спецы», скомандовавшие гнать от этой воронки на полном ходу… Испанский трансатлантик «Валенсия» уйти от нее не успел. Газовый пузырь на дне океана внезапно лопнул, превратившись в мириады пузырьков, и море на поверхности в несколько квадратных километров, внезапно устремилось вниз вместе с лайнером, и в течении пары минут пароход в пятнадцать тысяч тонн водоизмещением, оказался на дне колодца глубиной в километр, с водяными стенами, которые «простояв» пару минут, словно бы для того, чтобы экипаж и пассажиры лайнера успели «насладиться» картиной предстоящей кошмарной смерти, схлопнулись, мгновенно превратив лайнер в подводную лодку, погрузившуюся сразу на километр. В шуме и реве столкнувшихся масс воды, взрыв паровых котлов парохода никто разумеется не смог услышать.

Затем – возвращение на Базу. Их встречал оркестр. Такого Святослав не помнил уже очень и очень давно. Забытое ощущение твёрдого грунта под ногами. Тряский «Урал», доставивший их к Дому Офицеров, месту, куда всегда привозили со службы. Затем поход в магазин вместе с другом, с которым делил каюту на лодке. Тот, как местный старожил, вызвался проводить товарища, так и не видевшего и не знавшего гарнизон. Центральная улица. Магазин. К удивлению старлея, полки были полны. Правда, многое было непривычно, но подобного изобилия он не помнил со времён Училища в Ленинграде. Банки, правда, непривычные. Да и другая упаковка. Один сахар чего стоил – синие бумажные цыбики, туго перетянутые бечёвкой. Или масло в берестяном туеске. В табачном отделе вновь разбежались глаза в разные стороны. Но вот фильтровых сигарет – не было. Зато папирос – море разливанное… Нашёл себе по вкусу. Месаксуди. Взял сразу сотню штук в большой картонной коробке. Прикупил консервов, хлеба. Взял и бутылку коньяка незнакомой марки «ГолицынЪ». Уж больно продавщица рекомендовала. Затем – домой. Там расстались с другом, который спешил к семье. Соскучился за месяцы похода. Понятно… Чего уж там…

Поднялся к себе на пятый этаж. Вроде – эта дверь. Точно. Открыл выданным давным-давно ключом. Зашёл. Три комнаты. Даже челюсть отвисла. С чего бы такое богатство?! Потом сообразил – числится то он женатым, хотя супруга так и сгинула в Севастополе семьдесят пятого…

Нашёл кухню. Осмотрелся, не зная, куда поставить большие бумажные пакеты из крафт-бумаги. Ни стола, ни стула. Хорошо, хоть «Североморск» под подоконником наличествует. Туда пока всё и сгрузил. И бегом назад, на улицу, пока мебельный работает. Не на полу же ему спать? Благо, довольствие денежное перед увольнением на берег выдали до копеечки. Опять удивился до глубины души – было всё. И кровати, и шкафы, и стулья с табуретами и столами. И даже – чудо невиданное! Доставка. Расплатился, и жди дома. Так и сделал. Ждать пришлось недолго. Минут двадцать. Позвонили в дверь. Открыл. Уже тащат грузчики, отдуваются. Затащили. Дал пятёрку за труды. После почти до полуночи расставлял по разным местам купленное. Даже про ужин забыл. Спохватился. Когда уже и руки трястись начали, и желудок сирену выдал. Сел за новенький стол. Открыл консервы. Налил стопочку, к бутылке прилагающуюся. Подивился старым русским орлам на стекле. Махнул, закусил. И вдруг то ли ему послышалось, то ли почуял… Ни с того, ни с сего поднялся. Прошёл в коридор. Рука сама дверь открыла, а за ней стоит Джера… Вначале то и не узнал, только вот сердце подсказало. Стоит молча и смотрит на него. А он – на неё… Потом просто взял за руку, и в квартиру буквально втянул. Провёл на кухню. Налил. Она выпила. Себе налил, поскольку стопка одна. Тоже осушил. А бывшая б… уже не такая, как прежде. Ни вечных синяков под глазами. Ни той ужасающей худобы. Покруглела. Посвежела. Только глаза по-прежнему шальные. И взгляд тот, отчаянный, как в их последний раз… И никак сообразить Святослав не может, откуда она здесь взялась? Ведь расстались тогда в том забытом номерном Мурманске. И вдруг – здесь. Да ещё у дверей его квартиры.