Ардагаст и Братство Тьмы

   — Вы умеете меня встретить. Когда-нибудь я всё равно приду за вами. А сейчас возвращайтесь. Оба. Дети зовут вас.

Морана простёрла руку к телу Вишвамитры, и луч света с неё коснулся груди кшатрия. Страшная рана тут же затянулась. Миг спустя царь и царица амазонок, помогая друг другу, поднимались со льда. А вокруг кипел бой, и поляницы кричали: «Месть за нашего царя!»

   — Рано меня хороните, девочки! — вскакивая в седло, громовым голосом крикнул Вишвамитра.

В царском доме на Тясмине дети были радостно оживлены. Узнав, что рать Ардагаста вышла, не без их помощи, из снежного кургана, а Яга бежала, они пустились в пляс. Милда угостила всех пирогами с зайчатиной и капустой. Потом ребятишки снова уселись на лавку, и Вышко под божницей продолжил описывать им ход боя. А бой становился всё тяжелее.

   — Бесы... полно бесов на льду, а в море чудища. Царь бьётся с рыбой огнедышащей... Выехал чёрный воин на олене, пустил громовую стрелу. Тятя Рады упал... И мама её тоже...

   — Врёшь ты всё, врёшь! — вдруг отчаянно закричала Рада.

Валамир отвесил ей подзатыльник:

   — Цыц, девчонка! Хоть бы ворожить умела!

Девочка бросилась с кулаками на гораздо более сильного Валамира:

   — Сам ворожи, у тебя мать ведьма!

Вышко, будто не слыша их ссоры, говорил:

   — Они... не совсем мёртвые. Лежат, а сами бьются... души их бьются... с медведем, орлом и волком рогатым.

Ардафарн резко вскочил, схватил подравшихся за руки, толкнул к Вышко:

   — В круг все! Быстро!

Не споря, дети стали в круг, соединили руки, и слабый, неумелый поток их чар понёсся на северо-восток, к краю света. Вдруг сын Вышаты, смертельно побледнев, осел на пол. Испуганно вскрикнув, подбежала Милда.

В этот самый миг дверь открылась и в светлицу вошли царица Добряна в тёплой свите и кокошнике и ещё одна молодая женщина — с рыжими волосами, распущенными по плечам поверх белого плаща волхвини. Узнав Мирославу, невестку и лучшую ученицу Лютицы, дети вконец оробели. Тётя Мирослава могла обернуться львицей и защитить в лесу от зверя. Могла чарами заставить сознаться в шалости. А могла без всяких чар отодрать, не глядя, кто чей сын.

Мигом поняв, в чём дело, волхвиня грозно взглянула на детей:

   — Вы что это затеяли, чародеи сопливые?

И, не дожидаясь ответа, склонилась над Вышко и принялась уверенно водить руками и нашёптывать. Милда опустилась на колени перед Добряной:

   — Прости, царица, меня, глупую голядинку. Вышко всё видит не хуже взрослого волхва. Мне вот корову помог найти... Я не колдунья, не знала, что так выйдет...

Добряна укоризненно взглянула не на неё — на Ардафарна:

   — Твоя затея, наследник? Или тоже скажешь, что не волхв?

   — Это я ребят собрал на ворожбу, — поспешил защитить друга Валамир.

   — Всё равно. За то, что во дворце творится, отвечает царь. Или наследник.

Мирослава выпрямилась, облегчённо смахнула пот со лба:

   — Славе Ладе, всё обошлось. Пусть поспит. А вы рассказывайте, как ворожили. Всё-всё рассказывайте.

Слушая детей, волхвиня едва скрывала удивление, но всё же под конец сказала строго:

   — Так далеко в чару глядеть надо. Не знаете — не беритесь. Это же всё равно что гружёную телегу самому вместо вола тащить.

   — Ты же сама, тётя, недавно пробовала. И с глиняной чарой, и с деревянной. А видно было плохо. Ты ещё говорила: «Тут разве Колаксаева Чаша поможет», — робко заметил Доброслав.

   — А Вышко и без чары всё видел, — подхватил Гермий. — Может, он вроде Громовичей. Они маленькие, а уже сильные, как могуты. Только им нельзя при всех свою силу показывать.

   — Так, по-твоему, Вышко от огненного змея летучего родился? — сказал Ардафарн.

   — Ну... или от бога какого-нибудь. Как Геракл.

   — Скажи ещё — от чёрта, — ухмыльнулся Валамир.

   — Вот Вышата тебе покажет и бога, и чёрта. А отец добавит, — с трудом сдерживая улыбку, сказала Мирослава. Потом, взглянув на спящего, всё ещё бледного Вышко, вздохнула: — Ну, что с ним делать? Забрать в Почеп, в храм Лады, от вас, сорванцов, подальше? Так я только женской волшбе могу научить. Вот с его сестричкой всё понятно: с хвостиком родилась. Значит, ведьма, хоть и маленькая совсем.

   — Пусть он остаётся у нас. А заняться с ним может Авхафарн. Тот ведь тоже солнечный волхв, — предложила Добряна.

Мудрый старик Авхафарн был верховным жрецом росов и наравне с Вышатой хранителем Колаксаевой Чаши.

   — Да, мама, пусть Вышко остаётся с нами! — горячо подхватил Ардафарн. — А волхвовать без спроса я ему больше не дам.

   — Верно, так лучше, — согласилась волхвиня. — И чтобы никаких чародейских кругов. Вы же чары свои всемером через него, как воду сквозь протоку, прогоняли!

Дети довольно переглядывались: Вышко не заберут от них в глухие Дебрянские леса. Рада робко тронула волхвиню за рукав:

   — Тётя Мирослава, посмотри, пожалуйста, в чару: что с моими тятей и мамой? Может, выйдет?

Чёрные глаза девочки с трепетной надеждой глядели на волшебницу.

   — Попробую, — вздохнула та. — Милда, поищи берёзовую чару. В прошлый раз она здесь, во дворце осталась.

Лучшие воины двух парфянских царей стояли, ощетинившись копьями, друг против друга на мосту через Тигр. Стояли — и не начинали боя. Сейчас первые их шеренги лишь прикрывали особых бойцов. Тех, что не носили никакого оружия, но обладали силой, делавшей каждого из них опасным для целого войска.

За шеренгой отборных воинов Артабана стоял длинноволосый человек в чёрной с серебром хламиде. Духовным зрением он ясно видел за шеренгой воинов Пакора своих противников — десятерых персидских магов в башлыках, с барсманами — связками прутьев — в руках. Валент усмехнулся. Ему не страшны эти священные веники. За его спиной — десять лучших магов Братства Высшего Света, но их задача — лишь усиливать его чары. Его оружие — семь перстней, дающих власть над семью космическими силами. Менандр Самаритянин, глава Братства и сильнейший маг, предпочёл держаться поближе к царю. А вперёд выставил его, Валента. Пусть! Ощущать себя выше всех земных интриг — наслаждение для духовно совершенного.

Стена огня внезапно взметнулась посреди моста. Валент, словно кулачный боец, выставил вперёд руки с перстнями. Огонь? На него есть вода. Перстень Луны, серебряный с сапфиром. И вот уже пламя, зашипев, погасло. Вместо него замерцала золотистая завеса. Братья Солнца умеют её ставить получше... Тот же перстень Луны. Тонкие серебряные клинья прорезали золотую преграду. Они растут, сливаются, рвут её в клочья. Теперь железный перстень с рубином. Из камня вырывается пучок молний, и первая шеренга воинов Пакора валится замертво. Следом золотое кольцо с гелиотропом порождает яркую вспышку. Пусть не думают, что только им подвластна сила Солнца. А пока полуослепшие маги не пришли в себя — главный удар. В свинцовом перстне с гранатом — сила тьмы и смерти, сила Сатурна и Ахримана.

Чёрный мрак внезапно окутал персидских магов. Когда же рассеялся — все десять служителей Ормазда лежали мёртвыми. Все! Десять чёрных магов неторопливо отошли в сторону. Просто убивать железом воины могут и без них. Заревели трубы, и защитники Ктезифона бросились бежать, давя друг друга, а воины Артабана нещадно разили их. Некромант в чёрной с серебром хламиде с величавой небрежностью взирал на это. Он чувствовал себя владыкой мира, превосходящим силой всех семерых архонтов и стоящим выше всех данных ими законов.

А на Ктезифон уже летели стаей стервятников вызванные чёрными магами демоны. Летели убивать, увечить, насиловать презираемых ими смертных, жечь и разрушать плоды их труда. Демоны знали своё место в мироздании. Они, конечно, не боги. Бог — это сильный, которому всё можно. Но по сравнению с людишками они, демоны, высшие существа. И законы людей им не писаны.

Хан-Хаденгота, нахлёстывая оленя, мчался к своей дружине. Вместо обычной дерзости его душой овладел страх. Погибли все три зверя-духа, его многолетние покровители! А убитый им лучший воин росов, великан с огромным мечом, воскрешён неведомой богиней! Вождь ненцев ясно видел всё это, хотя и не был шаманом. Он готов был бросить всё и бежать в снежную пустыню. И что дальше? Скрываться в тундре или тайге, охотиться в одиночку, голодать? Не быть больше грозным воином и вождём? Нет, он — сюдбя и умрёт как сюдбя. Не сказав никому ни слова, вождь снова занял своё место в середине строя оленной дружины.