Второй фронт

Более противник на складах не появлялся.

Сообщаю так же что с 3 июля начали пропадать наши войсковые колонны, следовавшие к передовой. Это как одиночные грузовики, так и небольшие пехотные части. По сообщениям некоторых комендатур, они не раз слышали пулеметно-ружейную стрельбу. Но так как огонь велся в основном из нашего оружия, особого волнения не было. Хотя патрули в сторону боя высылались. В одном случае их встретил регулировщик на одном из перекрестков и сообщил, что идет окружение небольшой части русских солдат, во второй раз патруль не вернулся. Наземные поиски ничего не дали, кроме пропажи еще двух моторизованных патрулей. В просьбе в воздушной разведке было отказано. Рапорт прилагается.

Вывод: В лесном массиве в районе 110/120 находятся русские части. Для их уничтожения охраны тыловых служб не хватит. Просьба выделить подвижные войсковые соединения для уничтожения крупной группировки противника, предположительно находящуюся в лесном массиве в квадрате 110/120…'

— Это всё?

— Это все черновики, товарищ полковник, еще есть доклады полевых агентов, — закопался наш штатный переводчик в бумагах, разложенных на капоте.

— Черновики? Хм, значит, рапорта уже отправлены? — задумался я.

Наша встреча с разведкой произошла на лесной дороге по пути к штабу. Со стороны мы смотрелись наверное странно, группа красноармейцев спокойно курящая с такой же группой солдат Вермахта. Офицер, как-будто сошедший с немецких агитационных плакатов, высокий, блондин с голубыми глазами, подтянутый, с выправкой кадрового прусского офицера времен первой мировой, в свежей отутюженной форме, со складками, бритое лицо, без малейших признаков щетины, и советские командиры, стояли у машин и спокойно обсуждали прошедший два часа назад захват курьера.

— Да мы и сами не собирались их брать, товарищ полковник, — чуть виновато пожал плечами 'офицер'. Старший сержант — внимание — Мюллер, был из поволжских немцев, сейчас командовал взводом в разведбате капитана Меньшикова.

— Доложите более подробно, — приказал я.

— Есть.

Взвод проводил разведку местности восточнее леса, в составе полного отделения на бронетранспортере и двух мотоциклах, где мы укрылись, и на пересечении дороги лоб в лоб столкнулись с легковой машиной. От удара у 'опеля' не только вылетело лобовой стекло, но и открылась водительская дверца. Бронетранспортёр не пострадал.

Следовавший в охранении мотоцикл — ехавший почему-то сзади легковушки — успел остановится.

Дальше было дело техники. Так как разведка была не только в форме противника, но и имела документы, выдавая себя за моторизованный патруль, то делая вид, что оказывает помощь пострадавшим в 'опеле', взяла в ножи охрану, и пленных в количестве двух офицеров. Один из них занимал немалую должность в службе охраны тыла немецкой армии, что тут наступала, другой был адъютантом.

— Ну, понятно. Вы прихватили этого майора, адъютанта, затрофеили мотоцикл, и рванули обратно. Надеюсь, следы успели замести?

— Обижаете, товарищ полковник. Легковушку в кусты затолкали, возвращались кружным путем.

— Молодцы. Смирно!

Оглядев выстроившийся строй немецких солдат, моя охрана встала в стороне, громко отблагодарил их от лица командования.

— Служим трудовому народу! — хором ответили они. Справа чуть громко щелкнуло. Сержант из особого отдела, что был закреплен за мной, убрал фотоаппарат обратно в чехол и немного смущаясь, ответил на мой удивленный взгляд:

— На память, товарищ полковник. В газету.

— Ты это даже не думай. Лица разведки показывать нельзя.

— Есть.

— Лейтенант, что там еще есть? — повернулся я к своему адъютанту, которого мне вместе с охраной навязал Иванов. Он же исполнял обязанности переводчика.

— Много что есть, товарищ полковник. И про аэродром есть, и про наши дела на складах, и то, что мы позавчера батальон в ловушку загнали и уничтожили. Кстати, тут есть рапорта очевидцев, все-таки четверо смогли уйти краем озера. Много что есть, и наши дела и чужие. Не одни мы тут.

— Ну, этого следовало ожидать. Окруженцев вокруг много.

— Уже нет, товарищ майор государственной безопасности, — особисты почему-то упрямо продолжали называть меня по полному званию, а не как армейцы. Вот и мой сержант от них не отставал.

— В смысле?

— За сегодняшний день ни один боец или командир к нам не вышел. Да и вчера меньше сотни на наши посты наткнулись.

— Ясно. Значит, лавочка прикрылась. Ладно, будем добывать людские ресурсы другим путем.

— А что товарищ майор госбезопасности, восемь тысяч уже мало?

Окинув взглядом окружающий нас лес, вздохнул и ответил:

— Мне? Мне, мало. Планы большие.

Пока в штабе изучали случайно добытые разведкой документы и потрошили пленных офицеров, я проехался по нашей группировке, проверяя их боевое состояние, и как они устроили свой быт.

Многие уже успели пройти через бои, взять, хотя бы те же засады с ложными регулировщиками. По последним подсчетам только за два дня мы накрошили более двух тысяч немецких солдат. Данные конечно немного преувеличенны, но ненамного. Проблемой стало сильный расход трофейных боеприпасов, но и он был решен с помощью захваченных колонн. На данные момент у нас скопилось более трехсот грузовых машин и полусотни легковых, это все последствия операции 'регулировщик'. Так что, проблема, как с боепитанием так и с продовольствием решена.

Начал я с полка Гаврилова.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — поздоровался он со мной.

— Докладывайте по существу, в каком состоянии полк, и когда он будет готов приступить к работе? — после взаимных приветствий начал я.

— Так техника к вылету готова, мы продолжаем увеличивать аэродромы подскока, как вы их назвали, и скоро будем перебазироваться.

— Как с моим У-два, не забыли?

— Нет, радисты закончили с ним возиться. Они оказывается, ваш штабной самолет радиофицировали трофейной радиостанцией.

— Ну это для меня не новость, сами же прошлый раз рассказали.

— Тут дело в том, что они сделали возможность более-менее нормально общаться. Например, на наших радиостанциях, если отлететь от полка километров на двадцать то кроме помех ничего не слышно, а тут после проверки на пятьдесят километров и прием вполне нормальный.

— А так это вы мой штабной броневик угнали, — припомнил я происшествие двухдневной давности.

— С разрешения начштаба, — тут же отмазался Гаврилов.

— Я в курсе, что с его разрешения, просто не уточнял, кто пользовался штабной радиостанцией. Что там с вылетом?

— Хоть сейчас. Радисты с вашим самолетом закончили, сейчас работают над 'ишачками'.

— Командир радиороты у вас, или у танкистов?

— У танкистов, товарищ полковник, но зам его тут.

— Давайте его сюда.

Через минуту подбежал младший лейтенант Самсонов.

— Лейтенант, доложите, что у вас с радиофицированием полка?

— Трофеев не хватает товарищ полковник, пока ставим только на командирские машины.

— Лейтенант запомните такую фразу одного нашего воздушного аса: Лучше иметь десть самолет с радиостанциями, чем двадцать без. Вам все понятно? Если у вас нехватка. Подайте заявку пусть разведка прошерстит немецкие тылы, думаю они смогут вам помочь.

— Есть, подать заявку, но по примерным прикидкам нам нужно до шестидесяти радиостанций, товарищ полковник.

— Куда вам столько?

— Танкистам, и пехоте, и артиллеристам…

— Все-все я понял. Подайте заявку.

— Товарищ полковник, вас в штаб вызывают, — окликнули меня от моего штабного броневика. Подойдя взял гарнитуру и сказал:

— Алый на связи.

— Алый, просьба Четвертого прибыть на базу.

— Понял, сейчас буду.

Развернувшись к командирам полка, продолжил:

— В общем, у вас три дня чтобы выполнить все намеченные работы, чтобы к сроку полк был полностью боеготовым. И приберитесь здесь, устроили свалу отходов, — пнул я пустую банку из-под машинного масла.