Вексель Судьбы. Книга 1 (СИ)

— Вполне тебя понимаю, — ответил Рафаэль. — Но в этом случае ты сильно рискуешь. Ведь когда программа фюрера начнётся, тебя уже не выпустят.

— У меня накоплено достаточно денег на жизнь, так что я мог бы и вообще отказаться от работы. В конце концов, я уже немолод и силы не те.

— Если ты прописан в списке у фюрера, то отказа от сотрудничества тебе не простят. Раскулачат и пустят в расход, как еврея. Что глядишь на меня удивлёнными глазами? У вас ведь в Рейхе Гиммлер лично решает, кто еврей, а кто — нет, разве не так?

— Примерно так, правильно.

— Вижу, что расстроил я тебя. Но ведь и приехал сюда вовсе не для того, чтобы поплакаться мне в жилетку. Скажи — ты хочешь эмигрировать? Или тебе нужен выход на советскую резидентуру?

Пауза на оценивание ситуации была отныне излишней. Из трёх мотиваций Рафаэля оставались две: либо он заодно с гестапо «пробивает» меня, либо действительно хочет мне что-то предложить. Что выпадет — орёл или решка? Мне стало всё равно, я плюнул на предосторожность и ответил встречным вопросом:

— А что подразумевает твоё предложение с ирландским паспортом?

Рафаэль сдержанно улыбнулся, отхлебнул вина и ответил:

— Поскольку мы с тобою, Платон, оказались в одной заднице с нашей работой на русскую разведку и оба не желаем мараться в Великогерманском Рейхе, то я бы хотел предложить тебе участие в одном многообещающем нейтральном предприятии.

Разговор об этом «многообещающем предприятии» мы продолжили, прогуливаясь вдоль набережной Шеппсбрун вдали от посторонних глаз и ушей.

Предложение Рафа сводилось к организации тайного механизма поставок в Советский Союз шведских ферросплавов, подшипников и авиационной стали, в которых отчаянно нуждалась советская военная промышленность. При всей фантастичности этой затеи дело могло оказаться вполне реализуемым: пароходы под шведским флагом имели право на «гарантированное судоходство» при проходе через Ютландию в Северное море, а их капитаны располагали подробными картами минных полей в этом районе, поскольку воюющие между собой Германия и Англия были одинаково заинтересованы в услугах шведского флота.

Обычно германские военные корабли сопровождали шведские торговые суда через минные заграждения в Датских проливах, попутно проверяя содержимое их трюмов. При этом существовало нечто вроде негласной договорённости, по которой кригсмарине пропускали в сторону Англии пароход с рудой, по документам предназначенной для какого-нибудь фиктивного южноамериканского получателя, в обмен на пропущенный англичанами танкер с венесуэльской нефтью или балкер с бразильским каучуком, оформленными на шведскую фирму, однако следующими напрямую в германский Киль. На мой вопрос о том, кто в таком случае будет компенсировать немцам выход в Северное море нашего «внепланового» судна, Раф ответил, что у его шведских партнёров имеется прямой контакт со штабом адмирала Редера, благодаря которому «всё можно будет легко организовать».

Более того, вскоре я узнал, что судно, предполагающее затем следовать в принимающие советские грузы порты Ирана или даже во Владивосток, — на самом деле будет не шведским, а, скорее всего, панамским, и что смена в открытом море флага и названия — задача не более сложная, чем изготовление поддельного судового коносамента. Однако игра при этом однозначно будет стоить свеч: советская сторона готова платить за подшипники и металл двойную цены и даже выше, в результате чего прибыль с каждого одного подобного парохода сможет достигать умопомрачительных величин. Если повезёт — то до двух миллионов долларов, когда перевозится руда, и до пяти миллионов, когда в трюмах будут подшипники.

Не скрою: у меня заблестели глаза, когда я услышал обо всём этом. Но как быстро выяснилось, сумасшедшие барыши военной коммерции достаются не тем, кто рискует, а кто финансирует. Со слов Рафа, финансировать тайные поставки в Россию будет банк знаменитого Маркуса Валленберга, некоронованного хозяина шведского государства. Правда ни для кого не секрет, что Валленберги активно сотрудничают с Рейхом, поэтому для сохранения инкогнито в их торговых операциях с советский стороной будут задействованы несколько посредников, и Раф — один из них.

На мой вопрос, что именно сподвигло Валленбергов, поддерживающих огромный торговый оборот с Германией, рисковать на единичных поставках в адрес русских, Раф туманно ответил, что «Валленберги учитывают все обстоятельства». Из дальнейшего разговора я сделал для себя вывод, что соответствующее решение они могли принять с оглядкой Америку, которая твёрдо поставила на недопущение разгрома СССР. В качестве доказательства Раф привёл недавнее и многих удивившее американское эмбарго на торговлю с Японией — объявленное как раз накануне ожидаемого всеми решения японцев об объявлении России войны.

«Видишь ли, — заключил он, — ради того, чтобы Россия не пала в неравной борьбе на два фронта и могла продолжать перемалывать чудовищный германский молох, Америка не прочь даже начать собственную войну с Японией, и введённое эмбарго — предвестник того, что такая война скоро будет объявлена. Американцы действуют очень грамотно, поскольку в их войне с Японией потери за год будут в разы меньше, чем у русских и немцев за неделю. Стратегически Америка уже начинает выигрывать, Валленберги это понимают и готовы понемногу подыграть будущему победителю».

Сомнений быть не могло — Раф замкнулся на империю Валленбергов и теперь работает с ними. Что ж! Озвученная им идея выглядела разумной и, главное, не противоречила моим планам. Быстро оценив все за и против, я сделал вид, что чрезвычайно заинтересован и польщён своим посвящением в её детали.

Убедившись, что я прочно заглотал наживку и готов к сотрудничеству, Рафаэль достаточно скоро произнёс именно то, что я и хотел от него услышать: Валленбергам нужен надёжный и умный связник, способный донести их предложение до высших лиц в советском правительстве, а также профессионально поддерживать обратную связь. Разумеется, я согласился, хотя прекрасно понимал, что даже при самом благоприятном отношении советского руководства к предложению Валленбергов, меня, как состоявшегося двойного агента, на третью службу больше не возьмут и при первой же возможности прикончат. Однако это произойдёт не сразу, а пока же мне нужно во что бы то ни стало добраться до Москвы — так что открывающейся для этого возможностью грех не воспользоваться.

Вот такой неожиданный, но позитивный поворот сделала судьба — я ехал в Стокгольм, чтобы проследовать оттуда в Москву по подпольным каналам и с документами советского нелегала, а в результате отправляюсь в почти легальное путешествие в роскошной капитанской каюте шведского грузового парохода.

29/IX-1941

Неделя с выходными прошли в многочисленных встречах с Рафом и несколькими его партнёрами, которые предпочитали представляться псевдонимами и никогда не возвращались на места прежних встреч. Ирландский паспорт, который был выписан на моё имя на следующий же день после нашей первой встречи с Рафом, мне пришлось вернуть, получив взамен паспорт с шведским гербом. Это значительно лучше, поскольку по пути в Россию мне предстоит короткое пребывание в Англии, где ирландский паспорт может сослужить скверную службу.

Рафаэль со своей командой организовал мой отъезд на грузовом судне, выходящем из Хельсинборга, куда в целях конспирации мы добирались на автомашине без малого пятьсот вёрст. Порт находился в самом узком месте пролива Зунд, через который хорошо просматривался датский берег, оккупированный Германией. Однако мои кураторы сочли, что именно из этого места я сумею покинуть Швецию наиболее безопасным образом.

Я вспомнил, что на противоположном датском берегу должен находиться замок, в котором погиб Гамлет. Однако мысль о погибающем на моих глазах привычном старом мире показалась мне не из самых приятных, так что я решил не глядеть более в направлении древних башен Эльсинора.

Перед отъездом из Стокгольма Раф предлагал мне «временно» переоформить на его имя мою берлинскую фирму, открыто намекая, что к её делам я более не вернусь. Я ответил, что моя собственность в Германии уже завещана дочери, но оставил ему всё необходимое для связи с управляющим моим магазином. Было очевидно, что Раф не прочь поработать и на немцев, если у последних возникнет потребность легализовать какой-нибудь антиквариат. Воистину: война — войной, а бизнес — по расписанию. Не скрою, что последние дни общение с Рафом становилось для меня всё тяжелее и по-настоящему начинало угнетать, поэтому, как только мой пароход отвалил от причальной стенки, я весь воспрянул от обретённого чувства свободы.