В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

— После того, как я потеряла мужа… — начала было великая княгиня.

— Я вам сочувствую, кузина, но ведь ваш брак был счастливым. Да простит меня Господь, я был бы только рад овдоветь. Но моя супруга пользуется, как я слышал, отменным здоровьем. Правда, со дня нашей свадьбы мы не виделись.

— Зачем же тогда было жениться? — вырвалось у великой княгини.

Она тут же осеклась и даже слегка покраснела. Рассуждаю, как мещанка, пришло ей в голову, будто не знаю, зачем и как заключаются браки между особами королевских кровей. Она же отлично помнила, что в 1808 году принца Вильгельма женили на шестнадцатилетней принцессе Каролине-Августе Баварской. Брак был откровенно династическим, кроме того, отцы жениха и невесты стремились найти друг у друга поддержку своим только что полученным от Наполеона королевским титулам. В результате сразу после свадьбы молодожены разъехались, чтобы больше никогда не встречаться.

— Очень трудно противостоять воле моего отца, — без особой охоты признался принц Вильгельм. — Он всегда был человеком властным и суровым, а когда стал королем… Иногда мне кажется, что королевский титул он воспринимает как компенсацию за бедную и слишком бурную молодость.

— Да, участь коронованных особ часто бывает нелегкой, — заметила Екатерина Павловна. — Кстати, кузен, известно ли вам, что в год вашей свадьбы вы числились у моей августейшей матушки и вашей тетки в списке возможных женихов?

— Теперь, кажется, вы шутите, кузина, — усмехнулся принц. — Я первый раз об этом слышу.

— О нет, я не шучу. Поверенный матушки, князь Куракин тогда «делал смотр» всем подходящим европейским принцам. Правда, тогда характеристика, которую он вам дал, кажется, не вызвала у матушки особой симпатии.

— Чем же я не угодил князю?

— Дайте вспомнить… А, да, князь Куракин написал примерно следующее: «Принц Вильгельм имеет красивую наружность, очень умен и любезен, но сердца его не хвалят; он проходит такую школу, видит перед собой такие примеры жестокосердия, которые заставляют ожидать от него поведения, подобного отцовскому: он не отличается свежестью чувств, и нравы его всегда были нравами века. Его связь с девицей Абель, от которой, как говорят, у него двое детей, не есть единственная, которую за ним знают…»

— Эти «связи» не помешали, однако, навязать мне баварскую принцессу в жены, — усмехнулся принц. — Да и у кого из молодых людей не было интрижек на стороне до свадьбы.

— И у вас действительно двое детей?

Принц пожал плечами?

— Возможно. А может быть, и ни одного. Впрочем, не исключаю, что их — полдюжины. Мне, во всяком случае, ничего не известно ни об одном из моих внебрачных отпрысков. Можете считать меня циником, кузина…

— Я вовсе не считаю вас циником, — тихо ответила Екатерина Павловна. — Мне только жаль, что не сложилась ваша супружеская жизнь.

— Если бы только супружеская! — вырвалось у принца. — Моя жизнь вообще не сложилась. Первое, что я помню — это бесконечные скандалы моих родителей, потом отец забрал меня и моих младших брата и сестру с собой в Германию. Больше я не видел моей матери и ничего не слышал о ней. Мы не получили нормального воспитания и образования, достойного нашего происхождения, нами вечно занимались совершенно посторонние люди.

— Как печально, — прошептала Екатерина Павловна.

И тут же подумала, что ее-то родители слишком активно вмешивались в жизнь своих детей, устраивая их тоже, в общем-то, по собственному усмотрению. Даже вполне взрослый император Александр так и не смог до конца избавиться от тягостной опеки матери, а дочери всегда были у Марии Федоровны в абсолютном подчинении… Правда, сама Мария Федоровна была под столь же сильным гнетом своего дражайшего супруга, да и с грозной свекровью — владычицей всея Руси — ей тоже приходилось ох как не просто! Так что правду говорят: в каждой избушке — свои игрушки.

— Мне надоело, — продолжал между тем принц Вильгельм, — и в 1800 году я поступил на австрийскую службу. Но там оказалась все та же муштра и жестокость… В общем, я вернулся домой, к отцу. Но выдержал недолго: в 1803 году отправился путешествовать по Европе. Был снова в Вене, потом в Италии, в Париже…

— А я в те годы только-только перестала играть в куклы, — заметила Екатерина Павловна.

Она лукавила, точнее, бессознательно кокетничала, поскольку отлично помнила, что в куклы в те годы уже давно не играла, а грезила об идеальном возлюбленном… на престоле и с короной. Мечтала стать австрийской императрицей, французской, российской… Мечтала стать даже грузинской царицей. И все это закончилось «тверским уединением» после брака с «обычным» герцогом. А потом не стало и его… Нет, судьба явно была к ней жестока!

— В 1806 году мой отец, милостью всемогущего Наполеона, стал королем. А я, соответственно, наследным принцем. Мне пришлось вернуться на родину: наследнику престола не подобает инкогнито разъезжать по миру. Приехал я как раз на свадьбу отца: он женился на старшей дочери английского короля…

— На принцессе Шарлотте, — подхватила Екатерина Павловна. — Очень выгодный союз для вашего батюшки.

— Принцесса уже отметила свое тридцатилетие, — усмехнулся принц Вильгельм, — и готова была выйти замуж за кого угодно, лишь бы не проводить целый день в покоях своей матери, ухаживая за ее собачками и читая вслух скучнейшие немецкие романы. Так что она стремилась к этому браку отчаянно, даже заболела, когда возникли какие-то препятствия. Будь воля короля Георга, ни одна из его дочерей вообще никогда бы не покинула детскую.

— Властный отец, амбициозная мачеха… Как же вы жили, кузен?

— Очень скромно и уединенно. Так что слухи о моих многочисленных любовных связях и беспутном поведении были явно сильно преувеличены. Во всяком случае, английский наследный принц, мой новообретенный родственник, вел себя куда более шокирующе.

— Отталкивающий тип! — с чувством заметила великая княгиня.

— Да? А женщины, в большинстве своем, без ума от его изысканных манер и элегантных туалетов. Вы — вторая представительница прекрасного пола, устоявшая перед его чарами.

— А кто же первая?

— Его законная жена, тетушка Каролина. Правда, я ее плохо знал: когда мы с отцом вернулись в Германию, она уже вышла замуж и уехала в Англию. Но принцессам Брауншвейгским явно не везло с супружеством.

— Ваша покойная матушка — старшая сестра принцессы Каролины? — полувопросительно сказала Екатерина Павловна.

— Да. Не могу сказать, что горжусь подобным родством. Правда ее дочь, малютка Шарлотта, меня очаровала. Жаль, что расстроился ее брак с принцем Оранским, он очень достойный молодой человек, умен, хорош собой, обожает музыку…

Екатерина Павловна промолчала, хотя могла многое сказать по этому поводу. Узнав в Англии о предполагаемом браке принцессы Шарлотты, она приложила массу сил, чтобы настроить свою юную подругу против принца Оранского. Великая княгиня решила, что этот — действительно достойный во всех отношениях молодой человек, — должен жениться на ее младшей сестре, великой княжне Анне Павловне, а вовсе не на дочери несносного принца-регента.

— Как вам удалось уклониться от службы во французской армии, — находчиво сменила опасную тему Екатерина Павловна.

— Слепой случай, дорогая кузина. Когда Наполеон двинулся на Россию, я был вынужден по воле отца возглавить пятнадцатитысячный отряд вюртембержцев, который влился в армию французского императора. Но перед самым вторжением, к счастью, опасно заболел и долго лежал в Вильно, а потом для окончательного выздоровления был отправлен к отцу в Штутгарт. К этому времени Наполеон уже потерпел поражение в битве под Лейпцигом…

— И…

— И мой высокочтимый батюшка тут же перешел на сторону России и ее союзников. Так что я стал сражаться уже против Франции, вместе с союзными войсками вошел в Париж, был там во время подписания мирного договора, а потом в свите вашего августейшего брата приехал в Лондон. Остальное вы знаете.

— Бедный вы, бедный! — с чувством сказала Екатерина Павловна. — Сколько же на вашу долю выпало незаслуженных страданий!