Зло побеждает зло (СИ)

\***Формально сделки с валютой были полностью запрещены только в 1937 году, но уже с начала 30-х едва ли не любое использование валюты стало "спекуляцией", а значит - наказуемо.\

\****Пьяный корабль (Le Bateau ivre) - одно из самых известных и значительных произведений А. Рембо. И. Бабель на самом деле его очень любил.\

Кольцов разбудил нас ближе к обеду, синие круги под его глазами выдавали бессонную ночь. Продуктов притащил небогато - пару буханок еще горячего хлеба и курицу-физкультурницу. Лекарств, если не считать за таковые порошки аспирина и склянки с мазями, при нем не оказалось вовсе. К счастью, Александра оправилась, пусть далеко не полностью, с кашлем и слабостью, но уже несомненно. Не знаю точно, что помогло ей больше, тяжелейший нервный стресс, или мои последние, безнадежно просроченные антибиотики. И, честно говоря, не хочу знать; главное - результат.

По опыту прошедшего дня, я было двинулся подкопать молодой картошки, да восстал хозяин дачи:

- Обжоры, вы же треть огорода изничтожили! Мне зимой зубы на полку класть?

- Курочку... с хлебом? Как-то очень... - попытался вразумить друга-скупердяя Айзек.

- По крестьянски? - пошутил я.

- Они курятину раз в год на престольный праздник пробуют, - не оценила юмора Саша. - Да и то не все, а лишь те, кто успел урвать кусочек из общего котла.

- Вот, держите, - Михаил ловко запрыгнул на табурет, выгреб с верхней полки несколько брикетов.

Дешевую серую бумагу обертки пятнали размашистые синие буквы: "Геркулес".

- Лошадиная каша! - схватился за голову Бабель. - Миша ну как ты мог?! Таки зачем ты набрался мерзких привычек в неметчине? Еще бы морковным чаем напоил. Или желудевым кофе!*

- Отчего же? - удивился я экспрессии. Надорвал упаковку, потыкал пальцем в спрессованные хлопья. - Овсянка как овсянка. Самое то для здоровья.

- В кипятке живо разойдется, - поддержала меня Саша.

- Вы там, в своем будущем, вообще что едите? - подозрительно вкрадчиво поинтересовался Айзек. - Хватает ли у рабочих денег на что-то кроме эрзацев?

- Чистыми тысяч тридцать в месяц получают, не меньше... - заметив непонимание на лицах, быстро пересчитал: - В курицах, типа этой, выйдет тушек сто, а то и двести...

- Вот тебе и неизбежное обнищание масс!

- Булок хлеба, - я не стал прерываться на местные догмы, - под тысячу, не меньше. Кожаных ботинок - пар двадцать. Штанов, коли за брендами не гнаться, получится примерно полсотни.

Литераторы переглянулись:

- Простой рабочий, от станка, или там конвейера? - аккуратно уточнил Бабель.

- Не врешь? - по простому рубанул Кольцов.

- На библии поклянусь! - хмыкнул я. - А если верьезно, в книжках на смартфоне полно всяких умных цифр и графиков, покажу чуть позже, убедитесь сами.

Они навалились на меня вдвоем, как шквал, перекрикивая друг друга:

- Там у вас все богачи!

- Зачем за нос водишь? Совсем плохо в стране было, плохо стало, но в итоге-то что получилось, а?

- Выходит таки мы не зря революцию делали?!

- За ради такой легкой жизни стоит потерпеть!

- Ладно, не у нас, так хоть у наших детей всего вдосталь будет...

- Нет, ну ты сам-то хоть подумай?! Тысяча булок, всего на одну зарплату!

- Уделало таки наше плановое хозяйство буржуев!

- Постойте, постойте! Да погодите же! - мне пришлось кричать. - Уровень жизни Штатов и Европы двадцать первого века все равно повыше будет... раза эдак в два, как минимум. У них там главная национальная проблема - ожирение. В моде низкокалорийная еда, салаты из травы, заменители сахара. Овсянка, опять же, в тренде. И не смотрите на меня как на новые ворота! Беговая дорожка - лучший подарок ребенку!

- Сволочи! - с чувством резюмировал Кольцов.

- Господи! Выколи мне глаз!** - насмешливо напомнила ему древнюю притчу Саша.

- Не, ну в два-то раза еще неплохо, по божески, - по своему рассудил Бабель.

- Товарищи, оптимизм здесь неуместен! - вновь вмешался я. - Полгода вкалывал грузчиком в Хельсинки и могу ответственно заявить: финские рабочие уже, то есть прямо сейчас, имеют схожий уровень потребления. Как-то без революции справились. Ну или вспомните получше, вы же сами ездили в Париж и Берлин! Должны, обязаны были заметить, что ничего экстраординарного в заявленном достатке нет! Скорее наоборот, как распишешь зарплату на ипотеку и автокредит, только на лапшу и останется. С соевыми сосисками.

Следующий час прошел предсказуемо. Литераторы, словно зачарованные бандерлоги, внимали рассказам о быте 2014 года. Их интересовало все: автомобили, продолжительность жизни, самолеты, турецкий оллклюзив, холодильники, кредитные карты, количество детей в семьях и особенности их воспитания, компьютерные игры, прочая чепуха. Александра привычно хлопотала по хозяйству - за время жизни в лесу она успела выудить из моей головы много больше интересных фактов.

Только запустив ложку в тарелку с дымящимся ароматом бульоном, товарищ Бабель сумел сформулировать вопрос:

- Но... Кто?

- В смысле?

- Кто заставил их отказаться от прибыли?!

- Кого?

- Ну их!

- Э... - замялся я. - Капиталистов что ли?

- Ну да! Кого же еще?!

- Хм...

Кстати подвернулся кусок куриной грудки - хоть и невелик, все же с мыслями собраться помог:

- Исаак Эммануилович, признаюсь, не ожидал. Вы действительно гений, и это никакое не преувеличение. Выбрать из всех возможных и невозможных вопросов самый краткий и точный! Кто! Одно лишь слово, но в нем вся история нашего бренного мира!

Падок автор "Конармии" на лесть, и в этом наше спасение. Выдержав полноценную минуту мхатовского молчания, я с академическим апломбом пустил в ход вызубренный кусок политэкономической теории:

- Как вы уже знаете, в ходе Великой войны рухнула старая добрая имперская идея. Европу завалило обломками домов и судеб, но жизнь, понятное дело, не остановилась. На арену политического цирка выбралось новое поколение вождей. Без магии уходящей к питекантропам генеалогии логика управления народами резко упростилась. Хочешь власти - придумай как обеспечить классовый мир и национальное единство. Звучит просто, но попробуй сделать на лоскутах идиотских версальских границ, да под прицелом окопавшихся в Коминтерне троцкистов. Ко всему прочему, драйва добавила Великая депрессия - самый тяжелый кризис за всю столетнюю историю капитализма...***

- Молодой человек! - шутливо погрозил мне Бабель широким ломтем хлеба. - Попрошу вас! Меньше умных слов!

Я не стал спорить и скомкал доклад:

- Про коммунистов вы все сами знаете. Кроме них за призом нового мирового порядка явились двое. Первого зовут Бенито Муссолини. Его детище - фашизм. Не далее как три года назад экономическая система Италии обрела законченный вид...

- Неужели Хартия труда?!**** - неожиданно для меня догадался Михаил. - Но это же не более чем дешевая демагогия, заигрывание капиталистов с пролетариатом!

- Если бы! - я небрежно отмахнулся от возражений. - Бенито, как сильный лидер, сумел возвести в абсолют национальные интересы и под их прикрытием навязал классам качественно новый уровень взаимодействия. Его идея не столь эффектна, сколь эффективна: запрячь в одну упряжку профсоюз, совет директоров и специальную правительственную комиссию. Иначе говоря, Муссолини сделал поистине гениальный ход: отдал инициативу частникам, а контроль - чиновникам.

- Но классовые противоречия... - снова начал возражать Кольцов.

Отвечать я не стал, наоборот, поторопился выложить до конца заученную мысль:

- Однако кроме вполне реальных достоинств у фашизма обнаружилась неприглядная изнанка: возвышающую вождя национальную, ну или хотя бы общегосударственную идею необходимо постоянно подпитывать ненавистью к врагам. Значит для удержания власти этих самых врагов придется постоянно изобретать и с ними придется воевать. Даже если война бесчестна, глупа и убыточна.